Страница 3 из 5
– Ничего себе компашка подобралась! – искренне удивился я.
– Рита тоже была очень изумлена и сказала, – Воронцова лишь развела руками, – что ей было необычайно странно наблюдать эту дикую картину, и что это вызывало у нее оторопь пополам со страхом.
– А второй раз? – начал я проявлять интерес.
– Он попался на глаза Рите возле стадиона «Динамо», рядом с гостиницей. Сергей шел по улице, словно пьяный, размахивая руками и разговаривая сам с собой, – поведала мне Лиля. – И знаете, что он говорил?
Мне даже не пришлось изображать любопытство, оно и так было написано на моем лице.
Лилия собралась с силами и произнесла то, что я меньше всего ожидал услышать:
– «Как же мне ее убить? Нож или пистолет? А может, связаться с местной братвой?» И когда Рита окликнула Сережу, он ничуть не смешался, быстро поздоровался с ней, спросил, как дела и, не дожидаясь ответа, быстро побрел дальше, куда-то к набережной. Что вы на это скажете?
Воронцова откинулась в кресле и прикурила очередную сигарету.
– Словом, я не знаю, что происходит. Я не знаю, откуда у него деньги, я не знаю, что это за шваль, которая играет с моим мужем в карты, я не знаю, наконец, о каком убийстве он говорил, – заключила она. – И я хочу, чтобы вы это выяснили, причем, как можно скорее.
Последняя фраза заставила меня насторожиться.
– Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду? – попросил я.
Но Воронцова ушла от прямого ответа.
– Три, максимум пять дней, – загнула она соответствующее количество пальцев на своей левой ладони, оставив сигарету торчать во рту. – Если вы выходите за пределы этого срока, я оплачиваю только накладные расходы и суточные. В случае же удачного исхода – вы получаете полный гонорар. Это мои условия.
– Ваши или вашего спонсора? – спросил я на всякий случай.
– Это неважно, – отмахнулась Лиля. – Итак?
И я сказал «да».
Сумма гонорара была определена в четыре тысячи доларов, суточные я назначил в размере ста пятидесяти баксов.
Воронцова, ни слова не говоря, согласилась.
– Определимся так, – предложил я. – За трое суток вы выплачиваете сейчас, в случае, если мне понадобится еще два дня, я появлюсь снова.
– Без вопросов, – откликнулась Лиля. – Только для этого вам понадобится встретиться с моим другом. Его зовут Лев Охотников, сейчас я дам вам номер его домашнего телефона, а заодно и Риты.
Воронцова подошла к столику, на котором стоял солидный «панасоник» с определителем номера, перелистала свою записную книжку и, взяв со стола какую-то бумажку, записала на ней черными чернилами гелевой ручки две строчки цифр.
Я сгреб листок себе в карман, потребовал вручить мне фотографию потерявшегося супруга и немедленно приступил к работе.
Допросу, который я учинил Лиле, мог бы позавидовать любой следователь, разве что в данном случае мы были по одну сторону баррикад, вроде играющих в сети против общего врага. Но я-то знал, что рано или поздно иногда возникает соблазн немного повоевать друг против друга...
Через два с небольшим часа я уже владел солидной информацией о Сергее Воронцове.
Мой блокнот был исписан почти до последней странички, и все же, меня не оставляло чувство, что я упустил какую-то важную деталь. Казалось, что где-то зияет крохотная дырочка, которая пока не имеет большого значения, но не исключено, что именно этот прогал даст решающий сбой программы в самый ответственный момент.
Перечитав несколько раз длинные корявые строки своих записей, я решил не насиловать свои мозги и сел за работу.
После систематизации информации – превращения множества длиных строк в несколько коротких – получился следующий портрет:
Воронцов Сергей Константинович был типичным безобидным авантюристом.
Его действия не имели никакого отношения к криминалу, за исключением, разве что, работы с «черным налом». Но суммы были столь безобидными, что это можно было бы не принимать во внимание. Тем паче, что ни одна его финансовая операция не закончилась успешно.
Займись Сергей Константинович какой-нибудь работой под хорошим руководством – не исключено, что из него мог бы получиться неплохой менеджер.
Но господин Воронцов был настроен резко отрицательно к работе на кого бы то ни было, кроме себя. А это требует высокой ответственности и умения семь раз продумать, а потом уже браться за ножницы.
Но Воронцов руководствовался в своих действиях методом, который можно было бы назвать ленинским – ввяжемся, а там посмотрим.
В результате, к своим неполным сорока, он еще зависал между небом и землей и будущее рисовалось семейству Воронцовых весьма неопределенным.
Муж Лили был равнодушен к алкоголю, никогда не употреблял наркотики, не заводил романов на стороне. На связь же своей супруги с Левой смотрел сквозь пальцы.
Короче, ничего, буквально ничего не могло заставить его ни с того ни с сего внезапно бросить жену и уехать в соседнюю область.
И уж совсем загадочными выглядели его действия в городе Тамбове.
Вот, собственно, и все.
Выжав из своих записей лишнюю воду и суммировав данные, я так и не понял, что же меня беспокоило.
И сейчас, дома, перед компьютером, я совершенно отчетливо понял, что в моей информации, которую я сообщаю Приятелю, отсутствует нечто очень существенное.
Но что именно – это ускользало от моего сознания, словно прыткая ящерка в летний полдень от неловких рук разомлевшего ловца.
«Неправильно осуществляешь ввод и хранение информации, Хакер, – укорил я себя. – Поучись у Приятеля».
И правда, было чему поучиться.
Господин Pentium-Pro, который сейчас сосредоточенно воспринимал мою речь, впитывая в себя каждое слово, словно примерный студент на лекции обожаемого профессора, был почти совершенным устройством.
Не скрою, я уже привык себя чувствовать чем-то вроде придатка к своей персоналке.
Но искренняя благодарность и дружеские чувства к Приятелю не давали развиться во мне комплексу неполноценности. Не такой я человек.
Вот, к примеру, парадокс: если ты не можешь победить машину в шахматной, скажем, партии, не говоря уже про компьютерные игры, то всегда есть простой выход – разнести к чертовой матери системный блок какой-нибудь подвернувшейся под руку железякой.
Или еще один: Приятель был изначально сконструирован, как и его многочисленные предки, – до пятого колена – по образу и подобию моему.
А если конкретнее – по образу и подобию моего мозга.
Только работал он, в отличие от нас, грешных, куда более эффективно, и хранил в своей башке такое количество данных, что нам и не снилось.
Нет, разумеется, в наши – человечьи – черепные коробки можно поместить невероятное количество самой разнообразной информации, объем которой даже и подсчитать-то затруднительно.
Но вот сделать так, чтобы в любой момент необходимые сведения могли оказаться под рукой – это уж, извините, под силу не каждому.
А вернее – почти никому.
Можно, конечно, винить в этом несовершенство нашего усваивающего аппарата, развивать человеческие способности и так далее.
Но, как показывает опыт, проще обращаться к братьям нашим меньшим по разуму, – то бишь к писишкам, – чем рыться в пыльных подвалах своей памяти, мучительно разгребая завалы и пытаясь распаковать архивнутый файл, а то и беспомощно изрекая «divide overflow!», что означает «переполнение».
Приятель никогда ничего не забывал.
А я, скажем, уже с трудом мог припомнить, как начиналась вся эта история с работой над программой, которая стала для меня верным наставником, услужливым секретарем, а подчас и чем-то вроде моего второго я.
В юности я, конечно, отдал дань детекивам, предпочитая, разумеется, переводные.
Но очень быстро это увлечение переросло в своеобразную манию.
Я изучил все, что только выходило из-под пера переводчиков и публиковалось в книгах, толстых и тонких журналах, а также в газетах.
Но голод мой не был утолен.
Тогда пошли в дело самопальные переводы, подчас весьма низкого качества.