Ледяной страж

— Ну, как наши дела? — подойдя к стойке, спросил капитан.

— Нашел тебе пятерку лучших рубак из этих кварталов — звери, а не ребята! — несколько хвастливо ответил Бахтар и, понизив голос, добавил: — Тут еще один хотел бы поговорить с тобой.

— Давай его сюда! — оглядывая зал, согласился Саудан.

— Выйдем, он ждет нас за углом, — предложил Бахтар.

— Что еще за тайны ослиной задницы? — выругался капитан.

— Пойдем, сам увидишь и решишь, — потянул его за рукав приятель.

Выйдя на улицу, Бахтар прошел несколько шагов вдоль стены таверны и тихонько свистнул.

— Я здесь. — Прямо перед Сауданом, отделившись от стены, выросла огромная фигура.

Капитан вздрогнул: он мог поклясться, что только что в неясном свете фонаря видел перед собой лишь неровные каменные плиты. Подошедший был громадного роста, а широкий развевавшийся плащ придавал его фигуре вообще необъятные размеры.

— Это ты ищешь людей к себе на корабль? — слегка откинув капюшон, спросил гигант, и Саудан узнал его голос.

— Конан? — изумленно выдохнул капитан.

— Да, меня зовут Конан. Ты что, знаешь меня?

— Я тебя ищу целый вечер, хотел вытащить из кутузки…

— Сами отпустили, — со смешком сказал киммериец. — Ты когда отплываешь?

— Послезавтра, — ответил Саудан, — но если тебе подойдет мое предложение, то можно переправить тебя на судно прямо сейчас.

— Твой приятель рассказал мне, чего ты хочешь, — перебил его варвар, — а мне сейчас больше всего подойдет побыстрей убраться отсюда. Да и вообще, давненько я не плавал на больших кораблях. Так что в цене сойдемся, не сомневайся.

— Тогда пошли, — скомандовал Саудан. — А ты, — он обратился к Бахтару, — держи язык за зубами и завтра приходи со своими головорезами. Я пришлю за вами лодку.

Корабль был большой, повидавший виды и всласть потрепанный морскими волнами. Однако мачты были надежными, как показалось Конану на первый взгляд, и такелаж выглядел совсем новеньким и крепким.

— Перед последней ходкой хозяин раскошелился на новые паруса, — словно прочтя его мысли, сказал Саудан.

— Я не поинтересовался даже, а куда ты, собственно, направляешься? — спросил киммериец. — Мне, вообще-то, нет до этого большого дела, лишь бы ноги отсюда унести.

— Я тебе скажу, когда мы отплывем, — понизив голос, сказал капитан. — Но скажу только тебе, а остальным этого знать не надо. Поскольку я решил сделать тебя командиром наемников на нашем корабле, путь наш будет тебе известен, но только после того, как мы выйдем в море, — еще раз повторил он.

«Вечно они устраивают какие-нибудь тайны, — с неудовольствием отметил про себя Конан, однако решил особо об этом не задумываться. — Что случится, то и случится — значит, так боги задумали, а мое дело — не зевать», — решил он.

Они прошли по палубе к заднему мостику и, открыв потемневшую дубовую дверь, начали спускаться по крутой лесенке вниз. Свет фонаря, который держал перед собой матрос, едва освещал узкий, уходящий к самой корме коридорчик, в котором с обеих сторон было несколько узких дверей. Киммериец, пригнув голову, чтобы не удариться о низкий потолок, шел следом за Сауданом.

— Вот здесь ты и разместишься, — открыв одну из дверей, сказал Саудан, приглашая варвара войти внутрь. — Рядом моя каюта, а напротив — каюта, в которой располагается наш хозяин, если он идет в плавание вместе с нами.

Помещение, куда они вошли с капитаном, было крохотным — в нем с трудом могли разместиться два человека.

В небольшом квадратном оконце то появлялась, то исчезала в такт ударам волн ночная звезда. Из мебели в каюте был только сундук, занимающий всю стену вдоль борта корабля, — он служил постелью хозяину каюты.

— Мы уходим послезавтра утром, и я думаю, что тебе лучше не показываться на палубе, чтобы не вызывать лишнего любопытства, — заметил капитан.

— Ты прав, — согласился варвар, вешая фонарь на крюк. — Но мне нужно оружие, и не только мне, кстати, — ты же сказал, что нас будет человек двадцать — двадцать пять. Конечно, — продолжал киммериец, присаживаясь на сундук, и жестом приглашая капитана присесть рядом, — я не думаю, что ты новичок в этом деле, но все же, поскольку ты хочешь поручить защиту судна мне, я должен этим делом заняться всерьез. Таким клинком, — он показал свой меч, — только в заду у кабана ковырять, — выругался он. — Сам понимаешь, с таким оружием я не смогу быть полностью уверен в своих силах. Да и голову свою мне жалко. — Конан, недобро усмехаясь, пощупал шишку на голове, которой его наградил один из близнецов в таверне.

— Сучий потрох! — выругался он еще раз, и было непонятно, к кому это относилось — к близнецу или ему самому.

Киммериец всегда сильно злился на себя, когда допускал небрежность, которая могла стоить ему жизни. Хотя до сей поры боги хранили его от последствий таких — весьма, надо сказать, немногочисленных — ошибок.

— Не беспокойся, — заверил его Саудан, — я подберу тебе все, что необходимо. Сейчас мы составим список всего, что тебе может понадобиться, и завтра все это будет на борту. Атабах! — крикнул он матроса. — Доску и грифель, живо!

Под диктовку киммерийца Саудан записал на доске длинный перечень различного снаряжения и оружия, которое, по мнению Конана, могло им пригодиться в борьбе против желающих попотрошить трюмы корабля.

— А мне просто необходим хороший меч, вот такой, — киммериец развел руки чуть ли не на всю ширину каюты, — обоюдоострый и широкий. Такие делают в Зингаре. Мой отобрали стражники, эти потомки шелудивых ослов!

— Такие мечи здесь большая редкость, — с сомнением в голосе сказал Саудан. На мгновение он нахмурил брови, задумавшись, потом вдруг повеселел и уверенно закончил — Будет тебе меч, клянусь Таримом!

На том и расстались. Капитан, хотя была уже глубокая ночь, собрался на берег, а Конан, растянувшись на сундуке, укрылся плащом и впервые за последние несколько суток заснул в спокойной обстановке. По правде говоря, он не жаловался на сон в любых условиях, но все же сладко выспаться иногда не мешало даже такому авантюристу и бродяге, каким был варвар.

Безжизненное, бледное, как полотно, тело молодой девушки обвисло на цепях, которыми оно было приковано к стене. Длинные светлые волосы свешивались с откинутой вбок головы, прикрывая левое плечо и грудь, но оставляя на виду страшный разрез на шее, идущий наискось вверх от правой ключицы. Кровь еще продолжала пульсирующими толчками выплескиваться из располосованного горла и из такого же длинного разреза на внутренней поверхности правого бедра, чуть повыше подколенной ямки. Сама жертва уже перестала биться, ее глаза подернулись мутноватой пленкой, утратив живой блеск.

Все помещение от стены до стены было забрызгано человеческой кровью, собравшейся в углублениях холодного каменного пола в небольшие лужицы, от которых поднимался еле заметный пар. Багровые потеки залили и все тело несчастной, подчеркивая изгибами своих струй выпуклость ее живота и стройных бедер.

— Вот госпожа, как видишь, самая свежая. — Держа на вытянутых руках чашу, только что наполненную кровью молодой девственницы, Саятбек подошел к появившейся на пороге подвала Гермии.

— Ты что, ублюдок, не можешь сделать это так, чтобы не запачкать хотя бы потолок? — вместо благодарности отчитала его колдунья, брезгливо оглядывая помещение.

— Прости меня, госпожа, — зашлепал губами толстяк, — девка очень сильно билась…

— Ну, будет, — оборвала его речь колдунья, подходя ближе и взглянув на чашу, полную темно-красной жидкости. — Теперь можешь быть свободен, ступай наверх. Когда позову, уберешь здесь. Чашу поставь на скамью.

Саятбек, кланяясь, задом выкатился из подвала. Гермия расстелила перед скамьей потертый коврик, на котором еще сохранились следы каких-то знаков, вышитых, видимо, очень-очень давно.