Источник судеб

— Когда я покинул дворец, предоставив тебе право распоряжаться короной Зингары, я отвез Дестандази на ее поляну, как обещал, — начал Конан. — Клянусь Кромом, я тоже считал ее мертвой. Правда, на ее теле не было ни единой царапины, но она не дышала и сердце не билось. Дверь в халупе Инзио оказалась крепко запертой, но во дворе сидел волк, тот самый, что провожал нас к вязу в прошлый раз. Я пошел за ним, желая похоронить твою сестру возле дерева. Куда там — зверюга не дал мне и шагу сделать внутрь невидимого круга. Помнишь, мертвая Сандокадзи тоже не могла за него проникнуть? Но я-то был живехонек! И все же волк вынудил меня положить тело за невидимую черту, а дальше не пустил. Я сделал вид, что ухожу, а сам затаился в кустах.

— И что же ты увидел? — нетерпеливо спросил Сантидио.

— Да ничего особенного. Дестандази просто встала и пошла к своему вязу, даже не оглянувшись.

— Ты сказал «ничего особенного»! Словно каждый день видишь воскресение из мертвых!

— Не каждый день, но нечто подобное наблюдать приходилось. Иногда даже люди впадают в сон, подобный смерти, когда почти останавливается сердце, а все члены холодеют, словно лед. А потом просыпаются, как ни в чем не бывало. Как сказал бы Пресветлый Обиус, на все воля Митры. Стоит ли удивляться заботе более древнего бога о своей жрице? Что, кстати, было в ее записке, которую принес филин?

— Всего несколько слов: «В горне пылает огонь». И ее подпись.

— Что бы это могло… — начал варвар, но тут с улицы вихрем влетел косматый Инзио.

— Быстро уходите! — крикнул он, придерживая дверь полуоткрытой.

— Благодарим за любезный прием! — отвечал Сантидио, и гости покинули комнату, не слишком, впрочем, поспешая. Дверь за их спинами с треском захлопнулась.

Они уже знали, кого увидят во дворе. Матерый волк спокойно сидел возле дома, глядя на людей желтыми глазами. Мощную шею охватывал ремень из кожи буйвола с прикрепленным к нему круглым деревянным футляром. Сантидио подошел к зверю, достал из коробочки небольшой пергаментный свиток и прочел записку.

— Нас ждут, — сказал он Конану.

Они двинулись вслед за волком, который неторопливо затрусил к густым зарослям позади хозяйственного двора. Подойдя к сплошной стене перевитых плющом и лианами кустов, он на миг приостановился, и тут же люди увидели тропу, ведущую вглубь леса. То ли заросли раздвинулись, то ли проход можно было заметить только подойдя к нему вплотную…

Когда недавние гости скрылись в чащобе, Инзио приоткрыл дверь и опасливо выглянул наружу. Потом поманил сына и приказал:

— Ступай на крышу, следи за рекой.

Бизо досадливо поморщился: его лицо обладало большей подвижностью, чем грубая физиономия папаши.

— Я хотел закончить свои стрелы, — пробурчал он. — Следующую лодку жди через неделю. Да и чего их высматривать? Сюда приплывают только торговцы…

— Хочешь, чтобы я вышиб замашки твоей зингарской родительницы поленом?! — рявкнул Инзио. — Ты наполовину пикт, и должен беспрекословно слушаться старших!

— Я пикт на четверть, — огрызнулся Бизо и тут же пригнулся, едва увернувшись от пущенного ему в голову глиняного горшка.

В который раз давая себе слово сбежать из дома при первом же удобном случае, Бизо полез на крышу, где была устроена наблюдательная площадка. Отсюда при желании можно было держать под обстрелом всю излучину, однако надобности такой давно не возникало: благодаря своему происхождению от пикта и зингарки, а также в силу некоторых иных обстоятельств, Инзио умел ладить и с купцами, приплывавшими с юга, и с дикими обитателями лесов.

Парнишка уже присел в углу площадки, намереваясь продолжить обстругивать древко будущей стрелы, когда увидел лодку, идущую против течения. Он уже хотел бежать вниз и сообщить о ее появлении отцу, как вдруг застыл, пораженный. За первой лодкой показалась вторая, затем третья, четвертая…

Бизо кубарем скатился вниз. Инзио сидел за грубым столом, на котором лежал каменный топор.

— Там, там… — сын едва сумел перевести дух. — Там много лодок, а в них люди с оружием! Много людей в желто-красной одежде, они прикрыли борта щитами, так что ни одна стрела не причинит им вреда!

— Иди на берег и встреть их с возможным почтением, — сказал Инзио. Когда сын убежал, коротышка подошел к большому ларю, открыл крышку и достал меха с вином, большой железный нож и нехитрую снедь: жареные каштаны, сушеное мясо и вяленую рыбу. Положил все это на стол, убрал топор и стал ждать.

Первым внутрь вошел сутулый мужчина в простой черной одежде. На его широком кожаном поясе висело штук двадцать мешочков из тонкой голубой материи. Следом протиснулся толстяк в солдатской кирасе, грозно сопевший в длинные седые усы. Потом появилось еще трое людей в красно-желтой форме кордавских стражников.

— Меня зовут Родагр, — представился человек в черном, — а ты, как я понимаю, Инзио, таможенник?

— Можно и так сказать, — отвечал косматый коротышка, поднимаясь из-за стола. — Пикты мне свой товар привозят, ваши купцы — свой. Все довольны. Не хотите пожевать чего с дороги?

И он указал на снедь на столе.

— Я сержант королевской стражи дон Паралито, — грозно сказал усатый, — мы преследуем двух беглецов, объявленных в Зингаре вне закона. Это их лодка стоит напротив твоего дома. Отвечай, поганец, где они?

— Спокойней, сержант, — прервал его Родагр, — думаю, у господина таможенника нет никаких оснований скрывать что бы то ни было от представителей власти. Так куда направились Конан и Сантидио, милейший?

Коротышка исподлобья смотрел на незваных гостей. Впервые за многие годы он предложил кому-то подкрепиться в собственном доме, а в ответ его назвали поганцем? Он был наполовину зингарец, горячая кровь матери требовала немедленно ответить на оскорбление. Но отец Инзио был пиктом, а пикты умели выжидать, чтобы нанести врагу удар в самый неожиданный момент.

— Я даже не знаю их имен, — проворчал хозяин заставы, — эти двое дали мне вино и свой нож в обмен на мою лодку и поплыли вверх по Черной.

— Как же ты, пикт, принял железное оружие? — спросил Родагр, не повышая голоса.

— Моя пиктская половина против металла, — согласился Инзио, — но зингарская его любит. У этого ножа железное лезвие и рукоятка из какого-то поделочного камня.

— Он лжет! — топнул ногой Паралито. — Зачем бы беглецы стали менять лодку?

— Затем, — объяснил Инзио, — что пиктские однодеревки лучше приспособлены к плаванию по протокам. А господа, видно, решили поохотиться на зверя курлу, который иногда забредает в плавни.

В это время дверь открылась, и в комнате появился еще один стражник.

— Господин сержант, — отрапортовал он, — мы нашли следы сапог возле кустов. Одни поменьше, а вторые такие здоровые, что поначалу…

— Ага! — взревел Паралито, и усы его встали дыбом. — Я знал, что эта мохнатая обезьяна лжет! Теперь мы нагоним паршивцев.

— Никак нет, — робко вставил стражник, — наши ребята сунулись было в заросли, но только оцарапали лица и порвали мундиры. Там не пройти. Хотя следы исчезают в кустах.

— Колдовство? — сержант обернулся к человеку в черном. — Это по вашей части!

— Думаю, мы не сможем решить задачу без помощи нашего хозяина, — задумчиво произнес лекарь, — добровольно он нам ничего не скажет, но если мы слегка поджарим пятки его сыну…

Нож, пущенный волосатой рукой коротышки, просвистел у него над ухом и вонзился в грудь стоявшего рядом стражника. Капрал выхватил шпагу, но, вместо того чтобы атаковать, предусмотрительно отступил к двери вслед за Родагром. Он поступил весьма умно: двое его подчиненных, кинувшихся было на полукровку, полегли под ударами каменного топора.

Вытолкнув Паралито наружу, лекарь сорвал с пояса один из мешочков и бросил под ноги Инзио. Взметнулось облако серой пыли. Родагр выскочил из комнаты и захлопнул за собой дверь. Сержант зычными воплями сзывал стражников, которые, обнажив шпаги и приготовив арбалеты, собирались атаковать халупу «таможенника».