Источник судеб

— Где фаллиец?! — рявкнул он так, что с полок попадали кувшины.

— Кто? — испуганно переспросил дрожащий владелец «Приюта толстосума».

— Низкорослик в берете, Нергал его задери!

— Только что прошел на задний двор.

Варвар выскочил за дверь и увидел Место Силы. Два исхлестанных ветром и дождями камня стояли вертикально, третий лежал между ними. На нем, сведя ладони над головой и прикрыв один глаз, сидел Да Дерг.

— Стой! — заорал Конан. — Ты обманул меня, проклятый чародей!

Ему показалось, что Да Дерг слегка улыбнулся. В тот же миг между камнями пробежало марево, словно нагретый воздух колебался над песком пустыни, и брегон исчез.

— Ты сделал, что я велела? — спросила донна дель Донго.

Чернокожий раб, кланяясь, подал ей прядку светлых волос.

— Молодец, — похвалила Зана, — я не стану вешать тебя за ребра. Тебе дадут только пятьдесят палок. Он ничего не заметил?

— Очень страшная господина, — заговорил чернокожий, — очень бушевала, столы роняла. Гостиница чуть не развалила. Мамба не знает почему. Мамба тихо сидел на ступенька, войти боялся. Потом господина за грудь хваталась, бледная на лавку упала. Так сидела. Все испугались и убежали. Мамба не испугался. Мамба пошел и отрезал волосы у господина, которая ничего не видела. Совсем больная была. Мамба не знает почему.

— Надеюсь, бритунец не умер? — с тревогой спросила Зана. — Может быть, он заразился от своего графа… Хотя днем этот парень не производил впечатление больного.

— Не умерла господина, — зачастил раб, — встала, вино много-много пила. Хозяину денег обещала за разгром. Потом спрашивала, где вилла дель Донго. Мамба умный, Мамба привел господина. В прихожей дожидается.

— Хороший раб, — ласково сказала хозяйка, — считай, что отделался десятью палками. Зови бритунца.

Черное лицо Мамбы просияло, словно ночь сменилась рассветом. Что такое десять ударов для его дубленой кожи? Так, забава для Стино, главного экзекутора Заны. Добрая у него все же госпожа. И справедливая.

Шаркая босыми ногами по вощеному полу, раб выскользнул в смежное помещение, где, уперев огромный кулачище в бок и держа перед глазами кусок тонкого пергамента, сидел огромный человек с русой бородой и длинными косами.

После внезапного исчезновения Да Дерга, впав в ярость, киммериец, действительно, нанес весьма существенный ущерб харчевне «Приюта толстосума»: большая часть столов и лавок разлетелись в щепы. Хозяин, жалобно подвывая, забился под стойку, большинство посетителей вовремя унесли ноги, но один зазевавшийся зингарец все же попался под горячую руку варвара и совершил головокружительный полет из центра зала к полкам, уставленным глиняными горшками и кувшинами. Полки рухнули, посуда разлетелась вдребезги, наполнив харчевню тошнотворными запахами кислого вина и недобродившего самогона.

Хозяин молил всех известных и неизвестных богов только об одном: унять разбушевавшегося великана. Мольбы его, видимо, были услышаны — тот вдруг зашатался, прижал руку к груди и рухнул на уцелевшую лавку, уставившись в потолок широко открытыми голубыми глазами.

Ледяная игла снова пронзила варвара, погрузив его на какое-то время в забытье. Когда Конан поднялся, ноги его дрожали, а по щекам струился холодный пот. Было ли тому причиной исчезновение брегона, рядом с которым киммериец временами ощущал лишь легкий озноб, вызванный ядом, или просто пришло время снова вспомнить о Судьбе? Как бы то ни было, Конану предстояло теперь действовать самому: найти Арэля и доставить его на остров Фалль. И нужно было спешить, если он хотел успеть в пиктское капище к тому моменту, когда Дивиатрикс начнет свой обряд, узнать Истинное Имя юного пикта и навсегда избавиться от смертельного жала сихаскхуа, таившегося под сердцем. Об этом говорила и невнятная записка Да Дерга, которую Конан сейчас перечитывал.

«Я вынужден просить снисхождения, — писал брегон красивым, изукрашенным завитками почерком. — В силу некоторых обстоятельств я умолчал о том, что покину тебя в Кордаве. Отправляюсь на свой остров, иначе Окно может закрыться. Как я уже говорил, тебе надлежит достать корабль, нанять команду и двигаться на север, ориентируясь по оставленной мною карте. Следи за указаниями прибора, который найдешь на столе. Стрелка с насечкой всегда показывает на север, а когда побываешь в капище, приведет тебя к острову. Не медли, ибо, если опоздаешь к обряду Посвящения, который произойдет в ночь Открытия Ведьминого Глаза, пропадешь сам и погубишь Фалль. Опасайся: многие захотят задержать тебя. Однако, прежде чем отправиться в путь, дождись знака Джаббал Сага. Без него, как явствует из светящихся рун, все предприятие не имеет смысла. Перстень с жуком носи всегда на пальце, хотя я не имею ни малейшего представления, для чего он. До встречи в Медовом Покое королевы Матген».

Внизу стояла красная печать с изображением странного зверя, похожего на лошадь, но с длинным рогом во лбу.

Поминая Крома, варвар засунул свиток в кошель на поясе, где позванивали две медные монеты — все, что у него осталось.

— Достать корабль, — ворчал киммериец, — собрать наемников! А на какие шиши, хотел бы я знать? И что это за Ведьмин Глаз, провались весь проклятый Фалль в пучину вслед за Атлантидой?!

Чернокожий, который привел его на виллу дель Донго, униженно кланяясь, попросил Конана проследовать в покои хозяйки.

В розоватом дыму курильниц варвар увидел украшенное акантами и метопами просторное ложе с высокой спинкой, под тюлевым пологом, опирающееся на искусно выполненных золотых лебедей. Занавески были раздвинуты, Зана возлежала на атласных подушках в своей полупрозрачной цикле, низко открывавшей грудь. Ее великолепные черные волосы свободно падали на розовые плечи, в ушах поблескивали крупные серьги в виде серебряных полумесяцев с агатовыми блестками. Этой крепко сложенной брюнетке было около тридцати, но, благодаря неустанным заботам служанок, цирюльников, массажистов, банщиков-кастратов, а также заморским благовониям, мазям и притиркам, выглядела она великолепно.

— Садись, бритунец, — указала хозяйка виллы холеной рукой на низенький пуфик напротив своего ложа. — Ты один? А где же твой бледный граф?

— Он уехал, — ответил Конана, опускаясь на сидение, которое прогнулось под его тяжестью так, что он опустился чуть ли не на пол, а его колени, обтянутые потертой кожей штанов, поднялись к самому подбородку. — Выздоровел и уехал. И рассчитаться забыл… Кром, не найдется ли у тебя табуретки покрепче и повыше?

Зана смерила его внимательным взглядом темных глаз и хлопнула в ладоши. Мамба принес трехногий резной стул, на который, удовлетворенно хмыкнув, киммериец и уселся.

— Так ты из Бритунии? — спросила хозяйка. — Ваши женщины красивы, однако, на мой вкус, слишком светлокожи. А мужчины, которых мне до сих пор приходилось видеть, хоть и заплетают косы таким же манером, как ты, но более тонки в кости и низкорослы…

— Мой отец был киммерийцем, — соврал Конан первое, что пришло в голову. — Он бежал от преследований и навсегда поселился в Бритунии. Я там родился и вырос.

— Расскажи мне об этой стране, — попросила Зана. — Бастан, кажется?

— Что ж рассказывать? Бритуния покрыта лесами, и от одной усадьбы до другой бывает по нескольку дней пути. Замки там в основном строят из вековых бревен, хотя есть и каменные. Короля выбирают, но власть его не слишком крепка. Вот, пожалуй, и все.

— Ну нет, — со смехом отвечала Зана, — так легко ты не отделаешься! Не каждый день приходится беседовать с живым северянином. Неужели в ваших краях нет диковинок, достойных упоминания?

Конан вспоминал рассказы путешественников, которые записывал Афемид. Сейчас он был благодарен магистру, который тешил в свое время короля чтением удивительных баек долгими зимними вечерами под треск камина. Чутье подсказывало, что с этой женщиной надо держать ухо востро, поэтому Конан начал рассказывать одну из них: