Источник судеб

— Да, немногие остались в живых из тех, кто видел вблизи этих воителей, — грустно усмехнулся Сантидио. — Ты не поверишь, если я скажу тебе, что были они из настоящего камня. Ни меч, ни стрела не причиняли им вреда, и только один человек смог их одолеть, расправившись с некромантом, и над древним королем, и над самим Мордерми, превратившимся в тирана… Звали его Конан. Сейчас он король Аквилонии.

— Я слышал о нем, — кивнул Паш-мурта. — Его хорошо помнят на Барахских островах. Когда-то он был пиратом.

— И чуть было не стал королем Зингары, — задумчиво промолвил Сантидио. — Он отказался тогда от короны, предложив ее мне.

Паш-мурта изумленно глянул на своего собеседника.

— Но разве вот уже двадцать лет не властвует в Зингаре сын сиятельного Кантарнадо, получившего венец из рук восставших и учредившего парламент? — спросил он.

Работорговец не понял, почему так саркастически рассмеялся его спутник. Общаясь с пиратами, правительственными чиновниками, перекупщиками и таможенниками на многочисленных границах, которые он пересекал, ведя караваны невольников во многие страны, посредник привык к осторожности и не стал задавать лишних вопросов. Сославшись на дела, он удалился на нижнюю палубу, откуда матросы уже выбрасывали через квадратные люки тюки с товарами, мотки тканей и кож, украшенные серебром и слоновой костью сундуки, круглые ящики, сильно пахнущие благовониями, и плетеные корзины с плодами кауоки, растущими только во влажных джунглях Атлая.

Зингарец, облокотившись о борт катафракты, с жадностью смотрел на знакомые очертания приближающегося порта. Он не был на родине вот уже три года, путешествуя и побывав в вендийском море и в южном океане, доплыв до Уттара и Камбуи, где собирал легенды о древних лимурийцах. Перед его глазами еще стояли города на утесах, сказочные храмы и святилища богов, о которых никогда не слышали люди Запада, сожженные солнцем и истерзанные бурями острова посреди морских волн всех оттенков от серебристо-белого до огненно-красного вперемесь с синим и золотым. И все же город, который все более закрывали мачты многочисленных кораблей, был милее всего на свете его — Кордава!

В порту кипела работа: с причаливших к мраморной пристани кораблей рабы с лоснящимися от пота напряженными мускулами тащили по сходням тюки и бочки, самые тяжелые грузы поднимали с палуб и из люков при помощи хитрых приспособлений с длинными поворачивающимися балками, похожими на носы журавлей, поодаль плотники строгали мачты и доски, смолились канаты, белели перевернутые днища лодок. Тут же толпились торговцы фруктами и рыбой, выкликали названия своих заведений мальчишки из гостиниц, поводили голыми напудренными плечами портовые проститутки, завлекая клиентов.

У причала теснилось множество судов. Здесь были и боевые триремы со страшными звериными мордами на носах, небольшие фазелы, похожие на веретено, неутомимые либурны, которые плавали под своими яркими парусами от Куша до Пустоши Пиктов, и речные суда ладьи и барки, приходившие в порт Кордавы вниз по течению Черной реки. Впереди корабля, на котором прибыл зингарский путешественник, плыла теперь лодка с человеком в ярко-красной одежде, направляющим судно к свободному месту между тяжелой черной галерой и крутоносой ладьей, которая подходила к берегу одновременно с катафрактой по правому борту от нее.

— Ты прав, уважаемый Сантидио, говоря, что множество народа стремится сюда! — услышал зингарец голос Паш-мурты, вновь появившегося рядом. — Какое разнообразие лиц, одежд и корабельных вымпелов! Воистину, такого не встретишь в портах моря Вилайет, которое, как известно, не сообщается с мировым океаном и не позволяет городам Турана принимать корабельщиков со всего света.

Поняв, что перекупщик хочет польстить ему, имея какую-то скрытую корысть, Сантидио все же поддержал разговор.

— Это так, почтенный, — сказал он. — Взгляни: слева от нас стигийская галера, пришедшая, наверное из Кеми, а справа ладья с аквилонским вымпелом и значком Гандерланда. Это герцогство лежит у самых Киммерийских гор, но даже северяне приплыли в Кордаву, чтобы продать здесь меха и купить вина. Вон тот обросший крепыш, по всей видимости, их кормчий, явно гандерландец. На носу бледный вельможа в малиновом берете, наверное, какой-нибудь аквилонский граф со своим телохранителем. Он выбрал себе в охранники подходящего парня: настоящий богатырь. Судя по светлой бороде и косам, бритунец, хотя его кожа и слишком смугла для обитателей тех краев. Никогда не видел таких здоровых бритунцев! Пожалуй, я знал только одного человека, который мог бы сравниться с этим телохранителем мощью. И такие же голубые глаза… Да, если бы не светлые волосы и борода, он был бы похож на Конана. Но что я говорю, мой бывший товарищ сидит сейчас на троне в своей Тарантии…

Пассажиры причалившей ладьи спустились тем временем по сходням и исчезли в толпе.

— Могу ли я задать тебе один вопрос, уважаемый Сантидио? — елейным голосом спросил Паш-мурта, и зингарец понял, что тот решил, наконец, перейти к делу.

— Рад буду помочь, — отвечал он, хотя и не испытывал особого уважения к работорговцу, единственным извинением для которого считал тот факт, что перекупщик торгует черными. — Все же мы вместе плывем от самого Куша.

Он немного покривил душой: торговец «черным углем» погрузил свой товар на борт катафракты в укромной бухте острова Сиптаха, где была перевалочная база морских разбойников.

— Видишь ли, — вкрадчиво начал Паш-мурта, — среди моих невольников, которые по большинству своему захвачены среди диких племен, не многим отличных от обезьян, которые во множестве обитают в джунглях Амазонии, есть одна рабыня, не похожая на прочих. Ее схватили в устье реки Зархебы, где эта девушка имела неосторожность удить рыбу со своей долбленой лодки. Она, конечно, дикарка, но откуда-то знает немало гирканских слов, так что с ней вполне можно объясняться. Кожа ее более светлая, чем у обитателей Черных Королевств, кроме того, она наделена некоторыми необычными способностями…

— Что ты имеешь в виду? — заинтересованно спросил зингарский путешественник, за долгие годы скитаний так и не утоливший свою жажду ко всему необычному.

— Взгляни сам, — сделал приглашающий жест Паш-мурта.

На верхней палубе уже сидели на досках, скрестив худые черные ноги, его невольники: три десятка мужчин и женщин, единственной одеждой которым служили короткие юбки из пальмовых листьев. На грязных шеях бусы из морских раковин, носы и уши проткнуты костяными палочками и кольцами. Мужчины были жилисты и низкорослы, а женщины с отвисшими плоскими грудями годились разве что для грязной работы наравне с домашней скотиной.

Среди дикарей Сантидио сразу приметил девушку с более светлой кожей, робко сидевшей на корточках чуть поодаль. Лицо ее было красиво, черные волосы коротко острижены, а гибкий стан покрывал кусок тонкой материи с вырезом для шеи, скрепленный с боков красными завязками. На этом странном платье неловкими стежками вышит был какой-то незамысловатый орнамент.

— Подойди, Ваная! — велел Паш-мурта рабыне. Она поднялась и нерешительно приблизилась, ступая по горячим доскам палубы маленькими босыми ступнями.

— Этот господин хочет посмотреть, что ты умеешь, — сказал работорговец.

Девушка безропотно выгнулась назад, ее голова показалась снизу между чуть раздвинутых ног, а смуглые ладошки охватили точеные колени. Она как-то виновато улыбнулась и вдруг покатилась по палубе, словно обруч из ивовых прутьев. Потом встала и легко закинула одну ногу себе за шею, так что розовая пятка виднелась рядом с ее худой щекой.

— Женщина-змея, — заключил Сантидио. — Что ж, я видел таких в Вендии. Ты, наверное, хочешь продать ее подороже и интересуешься, где это можно сделать?

Паш-мурта поклонился.

— Она может часами стоять в самых удивительных позах и нисколько не устает, — сказал он. — Может быть, ты укажешь мне владельца какого-нибудь цирка и дашь ему свои рекомендации?

«Тебе нужны ручательства зингарца, потому что ты отлично знаешь законы, — подумал Сантидио: — В Кордаве разрешено торговать только черными, а эту девушку можно отнести к ним лишь с большой натяжкой. Впрочем…»