Храм ночи

— Тихо, мой король. Они идут.

Иллиах, как бесплотный призрак, возникший вдруг из-за дерева, держал палец у губ, указывая рукой на дорогу, выныривающую из леса и ведущую к дому наместника. Действительно — показалась живописная кавалькада. Впереди ехали два всадника, при виде которых Конан оторопел, а кто-то из маленького отряда тихо выругался, вслед за чем послышалась глухая оплеуха и еле слышное приказание Ройла заткнуться. Дело в том, что колонну мятежников возглавляли сам Золотой Лев и его сын, точнее, довольно удачные их копии. Лиц под опущенными забралами было не разглядеть, но доспехи, кони, сбруя и манера держаться в седле могли ввести в заблуждение стражников наместника, если бы они не были заранее предупреждены о возможном подвохе. Вслед за поддельными владыками двигались их «телохранители». Три десятка всадников, облаченных в некое подобие мундиров Черных Драконов и варварское одеяние северной Конановой дружины. Тут, правда, хитроумные бунтовщики явно переусердствовали — слишком много было накидок из волчьего меха, лисьих шапок и кожи на доспехах. Впрочем, в этих края мало кто из аквилонцев мог похвастаться тем, что видел достаточно ваниров или киммерийцев, чтобы отличить оригинал от подделки.

— Итак, война началась. Что ж, во имя Крома, я только рад этому.

Конан поднялся во весь рост и взмахнул рукой. Немедленно редкая цепочка его дружинников, скрытая от взглядов с дороги лесистым взлобьем холма, двинулась к поместью, охватывая его широким полукругом. Иллиах шел вслед за своим владыкой, не отставая ни на шаг. Ройл же приотстал, глядя на то место, где мятежники вынырнули из леса. Вскоре там появился одинокий всадник и трижды высоко поднял копье, привстав в стременах. Этот сигнал означал, что вышла вся колонна противника.

— Отлично, хвала Митре. Однако какова наглость!

Ройл сплюнул и поспешил за королем, на ходу накладывая на тетиву огромного лука тяжелую стрелу. Тем временем навстречу переодетым мятежникам вышли четыре заспанных охранника. Они широко зевали, терли глаза и пошатывались, всем своим видом показывая, что тяжелое похмелье — штука гораздо более страшная, чем нежданное явление аквилонского владыки. Ройл специально подбирал на эту опасную роль воинов, так как подлинные планы врага по захвату поместья не были известны ни прозорливому немедийскому барону, ни угрюмому стигийцу. Избранники боссонца, тем не менее, справились со своей задачей прекрасно. Они, как бы опознав короля и его свиту, подобрали животы, запахнулись в роскошные ливреи и вытянулись в струнку, замерев, словно изваяния. Ни одна рука не потянулась к мечу, ни один взгляд не дрогнул, выражая положенное удивление и подобострастие. Бросив из-под забрала пару неразборчивых глухих угроз, поддельный Золотой Лев двинулся по тенистой аллее дальше, где его кавалькада простучала копытами по мостку и углубилась в парк, слегка покачиваясь в седлах и ни разу не оглянувшись. Ройл перевел дух. Теперь мятежникам некуда было деваться. Повинуясь незаметному сигналу стражи, которую только что миновали «ряженые», ратники наместника по всему парку принялись разбирать мосты и перегораживать поваленными древесными стволами дорожки. Конница Блистательных оказалась в лабиринте, из которого ей уже не суждено было выбраться. Оглянувшись, Иллиах широко заулыбался, приложил к губам рог, и протрубил азартный охотничий сигнал.

Миг спустя его подхватил еще добрый десяток рогов в разных уголках парка, затем в дело вступила хриплая боевая труба со двора поместья. Двери дома наместника распахнулись, оттуда выбежали закованные в броню и вооруженные до зубов воины, личная гвардия Конана перекрыла последние вероятные пути отступления мятежникам. Вести переговоры никто не собирался, вслед зычным сигналам труб в переодетых врагов полетели стрелы.

Конан, словно разъяренный бык, мчался по парку, сквозь переплетение ветвей, видя, как быстро пустеют седла. Из каждой беседки, с каждой крыши, буквально из-за каждого куста били арбалеты и луки. Мятежники, однако, оказались крепкими вояками. Мгновенно разобравшись в ситуации, они рассыпались, укрылись за лошадьми и принялись отвечать аквилонцам с убийственной меткостью.

Лже-Конн и пять его сподвижников в черных кафтанах на полном скаку промчались вдоль строя растерявшихся ратников наместника, посшибав арбалетными болтами с крыш неосторожно показавшихся лучников, стоптали некольких стражей у углового охотничьего домика, после чего бросились в ручей. В этом месте на их пути оказалось лишь несколько северян. Раскинув руки, из седла вывалился и поплыл по мутной воде один мятежник, остальные же плыли, скрывшись за конскими крупами и держась за седла.

Конан, Иллиах и Ройл кинулись туда, видя, что без рукопашной тут не обойдется. Лже-Конн и его люди как раз выбирались из ручья. Хлопнула тетива громадного боссонского лука в руках у Ройла, и ряженый Черный Дракон рухнул на мокрую траву, так и не успев вскочить в седло, остальные четверо рванулись прямо на них.

Конан поднырнул под меч первого всадника, услыхав за спиной глухой удар и звук падения — старый пограничный вояка, не успев взяться за клинок, луком сшиб с седла летящего на него врага.

Варвар же оказался лицом к лицу с обманным подобием своего сына. Лже-Конн занес меч над головой, лучи восходящего солнца дробились на лезвии клинка. Киммериец прыгнул вперед и, не дожидаясь, когда испуганная лошадь взовьется на дыбы, рубанул ее по шее. Рука у короля все еще была тяжела — лошадиная морда полетела в траву, вверх ударил целый фонтан крови, а всадник так и не успел опустить внесенный для удара меч. Он спешно выпустил рукоять клинка и схватился за окровавленную гриву, пытаясь сохранить равновесие. Обезглавленный скакун уже валился на бок. Мятежник умудрился в последнее мгновение спрыгнуть на землю и перекатиться так, чтобы оказаться не с той стороны от конского трупа, где стоял Конан. Киммериец быстро огляделся — Иллиах и Ройл рубились с двумя оставшимися в седле «ряжеными».

Сбитый луком, лежал на земле с неестественно вывернутой шеей, словно старался разглядеть, целы ли каблуки кавалерийских сапог после падения. Тем временем, Лже-Конн вскочил на ноги и выхватил кинжал. Конан грузно прыгнул через лошадь, вытянув перед собой тяжелый меч. Противник его легко повернулся, отведя летящий клинок кинжалом, однако следующий выпад короля застал его врасплох. Резко пригнувшись, Конан бросился вперед и сшиб закованным в латы плечом растерявшегося противника. Но и сам не удержался на ногах, и враги покатились по земле. На мгновение киммерийцу стало жутко — прямо напротив его лица была голова сына, вернее, опущенное забрало турнирного шлема, выкованного по приказу короля и подаренного Конну несколько лет назад. Кинжал проскрежетал по кольчуге на боку киммерийца, разрезая кожаную перевязь. В следующий миг король так сдавил запястье врага, что изящный клинок бессильно упал в траву. Налобником Конан ударил в верхнюю часть шлема противника.

Пред глазами заплясали огненные круги, однако внутри шлема голова Лже-Конна безвольно мотнулась, и он затих, потеряв сознание. Киммериец, тяжело дыша и стирая с глаз кровь из рассеченной брови, поднялся, подобрав кинжал. Иллиах уже стоял над своим противником, поставив тому колено на грудь, рука же шарила за голенищем сапога, нащупывая нож, а соперник Ройла мчался вдаль, диким визгом подбадривая своего скакуна. Конан с досадой метнул трофей, однако расстояние оказалось слишком велико. Но аквилонцев вокруг было достаточно — из-за ручья прилетела арбалетная стрела, и взмыленный скакун мятежника рухнул в красный песок дорожки, недотянув совсем немного до ближайшей рощи. Прихрамывая, последний переодетый Черный Дракон устремился дальше, но и его догнали убийственные стрелы.

Конан поискал глазами свой меч, затем кивнул выбегающим из кустов воинам, указывая на оглушенного Лже-Конна. Того быстро связали и повели к дому наместника. Подошли Ройл и Иллиах.

Следопыт выглядел совершенно измотанным. Он стоял, опираясь на лук.