Храм ночи

— Да ты сам подумай, — продолжал он, успокаиваясь. — Если б, например, мне или тебе довелось стать королем какой-нибудь, пусть самой захудалой, страны, мы с тобой что — мавзолеи бы строили? — Единственный глаз Диго уперся в Армледера.

Тот попытался скорчить самую алчную и зверскую рожу, какую смог, показывая, что ожидало бы страну, попавшую под его власть. Диго внимательно посмотрел на него:

— Да нет, я не об этом, — устало сказал он.

Армледер впервые обрадовался, что вдоволь наслушался пьяных излияний Конана, когда тот вспоминал о днях лихой юности.

— Осмелюсь заметить, командир, — подчеркнуто четко обратился он к Диго, — насчет пирата и наемника — чистая правда. Был у меня приятель на аквилонской стороне, который в свое время вместе с варваром служил следопытом на Громовой реке. А до того, он рассказывал, что Конан действительно был наемником и пиратом.

И Армледер пересказал одну из историй, услышанных им от самого короля, моля про себя Митру, чтобы Одноглазый наемник поверил в истинную правду.

Диго хмыкнул, некоторое время внимательно изучал карту и, наконец, приняв решение, спросил:

— Где, ты говоришь, лучше поставить засаду?

Армледер коротко повторил свои рассуждения. Диго задумался, продолжая теребить повязку на глазу.

— Вообще-то смысл в этом есть, — наконец, проговорил он, — насколько я знаю, Конан действительно не будет ждать подмоги, а попытается с налета взять замок, даже если ему придется пустить коней вскачь на стены. Так что, пожалуй, ты прав. Отправлю я туда парочку отрядов, пусть потреплют гриву Золотому Льву, может, доведется ему блох повыкусывать. Да еще в Немедию надо послать…

Диго бормотал, рассуждая вслух и забыв о собеседнике, затем, подняв глаза, заметил Армледера:

— Вольно, капитан! Свободен. Иди, отдыхай — может, там пиво еще осталось, — произнес Одноглазый и вновь углубился в свои мысли.

Армледер вышел в коридор. Ему пришлась по душе роль тайного разведчика в чужом лагере, незаметно облегчающего победу своей армии. Удача не отвернулась от гвардейца. Убедив Диго, он хоть ненамного, но ослабил противника. Оставалось только рассказать об этом аквилонским полководцам, но это-то и было самым трудным. Капитан Черных Драконов с опозданием понял, что не может сообщить в лагерь аквилонцев о сделанном. Почтовых голубей у него не было. Пытаться бежать из замка не имело смысла. Во-первых, Диго сразу же сообразит, что к чему, и все разведанное станет бесполезным. Во-вторых, он до сих пор не мог понять всего происходящего. Откуда братец взял средства на укрепление замка? Как объяснить турнирные успехи братца, знание воинских искуств, а особенно то, что капитан подсмотрел в Зале Советов?

Армледер считал себя цивилизованным человеком и не верил в упырей, но увиденное наполняло его холодным ужасом. Даже сейчас он ощутил во рту металлический привкус страха.

«Похоже, что этой ночью опять придется обойтись без сна, — подумал Армледер. — Надо бы выяснить, что это за таинственное подземелье, где пропадает мой братец. Может быть, стоит еще поговорить с Хойси, он должен знать, где оно находится».

Тут он резко остановился. Простая мысль о том, что можно отправить к королю или принцу гонца, неожиданно пришла в его голову. Нужно приказать Хойси быстро седлать коня и отправляться в путь. Погони не будет — кто заподозрит, что наполовину выживший из ума конюх представляет угрозу для заговора.

Старик сможет разыскать кого-нибудь из высокопоставленных аквилонцев и передать записку. Задуманный братом мятеж подавят в зародыше, и род герцогов Пеллийских, возможно, даже избежит позора, если удастся тихо замять дело. Ленивым шагом скучающего без дела наемника Армледер направился в сторону конюшен. Еще издали он заметил стоявшую перед зданием запряженную повозку, а подошел к воротам как раз в тот момент, когда двое незнакомых слуг вынесли тело старого конюха и швырнули его наверх повозки тем же движением, которым кидают мешки с зерном.

Армледер почувствовал, что внутри у него все оборвалось. Сердце заколотилось тяжело, как молот, его удары гулко отдавались в ушах. Один из вытащивших тело слуг — толстый, с выпирающим вперед животом и рыжими усами — обернулся к гвардейцу и вопросительно посмотрел.

— Что, уже началось? — через силу выдавил Армледер, пытаясь казаться случайным наблюдателем.

— Не-а. — Толстый небрежно вытер руки о засаленные штаны и обнажил в улыбке желтые кривые зубы. — Старика лошадь лягнула, а он возьми, да сдохни. Ему давно уже пора было, еле на ногах стоял. Мы с приятелем пришли, а он там лежит, в стойле.

Армледер посмотрел на тело старика. Белое лицо, неестественно вывернутые руки. Волосы чуть повыше уха испачканы кровью. Перед глазами возникло лицо со светлыми отрешенными глазами, и голос Хойси произнес: «Умру я сегодня. Поговорить бы еще…»

— Значит, лошадь лягнула, — медленно сказал он.

Армледер скорей поверил бы, что король Аквилонии стал завсегдатаем театра в Бельверусе и заставил аквилонцев поклоняться Сету.

— Жаль старика, — сказал он, чтобы заглушить тишину.

— Да я ж говорю: ему давно пора было, — жизнерадостно сказал толстый. — Зажился уже.

На мгновение Армледеру показалось, что сейчас он сорвется, выхватит палаш и превратит этих довольно рыгающих после ужина ублюдков в кучу искромсанных окровавленных кусков плоти. Наверное, что-то отразилось в его взгляде — толстяк вдруг испуганно попятился.

— Да нет, г-господин, — заикаясь, сказал он. — Старик-то был хороший. Похороним его.

Армледер повернулся и медленно пошел прочь. Мысленно он записал еще одну строку в список тех, за кого собирался отомстить — неважно кому, пусть даже своему брату, самому Сету или похожему на него змееобразному Хвату.

Пива в бочке было еще достаточно. Он долго пил с Кранком, потом они на пару заорали старую солдатскую песню, в которой служивый, изголодавшийся в долгом походе по женским объятиям, описывал то, что он сделает с первой попавшейся шлюхой, даже, окажись, она страшна, как сам Нергал.

Потом Армледер упал на койку и забылся тяжелым сном. В эту ночь он не отправился на поиски подземной обители брата, не думал, как связаться с аквилонцами и передать им, где будут располагаться устроенные Одноглазым Диго засады, и не видел, как перед самым рассветом замок покинули несколько десятков всадников, отправившихся кто в Немедию, а кто — на горные тропы, по которым предположительно должна будет идти, направляясь к замку, аквилонская армия.

Учитывая, что пеллийские земли и несколько соседних баронств, входившие в область ведения королевского наместника, были своего рода «медвежьим углом», поместье данного управителя выглядело именно так, как и ожидал Конан. Никаких зубчатых стен, рвов и башен. Разбросанные вокруг пышные сады, тенистые рощицы, пруды и цветники были изрезаны аллеями, щедро усыпанными красным песком.

То и дело попадались мраморные скамейки, беседки и какие-то изваяния. В сердце этих цветущих угодий виднелись белоснежные стены обширных построек. На бутафорских башенках свежий утренний ветерок полоскал аквилонские штандарты. С того места, где в укромной лощине прятался отряд Конана, было слышно, как поместье оживало. Разнообразные звуки доносилась из псарни и из внушительных размеров конюшни, по двору спешили слуги, разодетые с присущей провинции напыщенностью. Ни к кому не обращаясь, Конан пробурчал:

— Неплохо устроился, мерзавец. Интересно, он не проспал сигнал?

— Не должен… ага, вон там, мой король, за голубой башней на крыше центрального здания. — Ройл завозился на своем травяном ложе, вытягивая затекшие от долгого сидения в засаде ноги, — скорее всего, он пытался сигналить зажженной свечкой, но потом разобрался и взял зеркало.

— Хвала Крому, он хоть на что-то способен, — буркнул Конан, проверяя, мягко ли выходит меч из ножен, — будем надеяться, что его разжиревшие ратники продержатся до нашего подхода.