Властимир

Вернулся Буян с охапкой горлянки. Не прекращая работы, кузнец указал ему глазами на котел с водой, что стоял подле, и гусляр вывалил туда свою ношу. В котле забурлило, словно вода сразу же закипела.

Отбросив оба молота и схватив другой, поменьше, кузнец взял из рук князя клещи и, склонившись над мечом, застучал по краям мелко, едва касаясь. Губы его чуть шевелились, словно он заговаривал оружие.

Ударив последний раз, он отложил молот и сунул меч в котел с травяным настоем, очень быстро остывшим.

Над котлом поднялся пар, такой густой, что в нем скрылся кузнец. Властимир отступил от жара, заслоняясь рукою. Сквозь шипение остывающего меча было слышно бормотание кузнеца:

— Пора лучу лететь к мечу, пора вершить, как я хочу. Я поручу лететь лучу воспламенить его свечу. Пора уже прозреть мечу, пора зажечь свою свечу!.. Бери!

Потный кузнец вынырнул из тумана, вставшего над котлом, и протянул Властимиру мокрый меч с налипшими на лезвие стеблями горлянки. Под лучами солнца меч сверкал так, что больно было глазам. Властимир бережно взял его.

— Вот, — промолвил кузнец, — твой меч. Получил он силу самой земли-матушки, силу растений, детей ее. Бери его, воин, — теперь он готов на подвиг.

Властимир низко поклонился кузнецу:

— Не знаю, как тебя и благодарить-то, добрый человек!

— Погоди благодарить, — прогудел кузнец, оглаживая бороду. — Меч-то проверить сначала надобно! Живому он должен жизнь нести, а мертвому — забвение.

Властимир перехватил мокрую рукоять и оглянулся, ища, на чем бы испробовать оружие. Его взгляд остановился на златогривом коне о трех ногах. Решившись, князь подошел к коню.

— Негоже, — молвил он, — такому красавцу калекой быть! И размахнулся для удара.

Меч описал сверкающую дугу и со свистом упал вдоль сросшихся в бабках ног жеребца. Почувствовав боль, тот заржал, даже закричал человеческим голосом и взвился на дыбы, натягивая повод и брыкаясь, но уже не три, а четыре копыта мелькали в воздухе. Две передние ноги были окровавлены, и кровь стыла на стали меча.

Кузнец выглядел довольным.

— Вот все по слову моему и сталось, — объявил он. — И меч закалили, и коня поправили… Теперь можно и в путь-дороженьку на родимую сторонушку.

— Кто ты? — спросил у него Властимир. — Хоть имя свое скажи!

— Знаешь имя-то, — сухо ответил кузнец.

Не отвечая на изумленный взгляд Властимира, он повернулся и пошел в пещеру.

Буян тронул Властимира за рукав:

— Пора, а то, не ровен час, разгневается он на нас.

Из пещеры вдруг хлынул свет, и друзья поспешили покинуть поляну, ведя коней в поводу.

Они спустились в лес у подножия горы, все еще молча, под впечатлением о нежданной встрече.

— Видать, и правда боги нас послали, — нарушил молчание Буян, — раз не оставляют нас своей милостью. Ободрись, князь-друг! Смотри-ка, что нашел я еще, пока горлянку искал!

Он выудил из-за пазухи несколько стеблей травы.

— Вот и выход. Ведаешь ли, что за трава у меня? Нет? Соколий перелет! Та самая, что Веденея в плеть ту заплела. Поможет она нам, князь, Воронка моего поднимет. А потому не время медлить! Пора в дорогу, как нам и наказывали!

Друзья вскочили на коней. Примерившись, гусляр с силой хлестнул Воронка по ушам травой. Тот вскинулся, оскалился и вдруг легко, как птица, взмыл к небу. До князя донесся торжествующий смех юноши, и он тоже пришпорил своего крылатого коня, чтобы не отстать от друга.

На рассвете следующего дня они осадили коней в версте от того самого дуба, с которого начали свое необычное путешествие. Солнце только чуть поднялось над равниной, и дуб отбрасывал длинную тень. Старый ворон на сухом суку удивился, увидев двух всадников под самым деревом.

Буян ожидал, что Властимир сначала похвалится перед вороном-вещуном — удалось ему достать и коня и меч. Но князь не стал тратить время на разговоры с птицей. Без слов подойдя к дубу, он обнажил меч и ударил им под корни.

Казалось, ничто не может повредить дубу, но от несильного Властимирова удара он задрожал, как прутик. Недозрелые желуди обсыпались с веток, ворон испуганно закричал, забил немощными крыльями.

Властимир примерился было, чтобы ударить второй раз, когда вершина холма вдруг пришла в движение. Дуб резко качнулся, и холм начал оседать.

— Властимир, надо уходить! — крикнул Буян, бросаясь к лошадям.

— Нет, — строго возразил князь. — Не время нам отступать сейчас — должен я вызнать, что за тайну хранит этот дуб, почему он на месте стоять не может.

— Смерти ты своей дождешься, глупый! Вот помяни мое слово…

Но договорить гусляр не успел — холм дрогнул последний раз, на миг застыл, а потом все разом — дуб, лошади, люди — провалились под землю.

Князь почувствовал, как земля подалась под ногами, потом разошлась по сторонам, вскрикнула, как живое существо, и сомкнулась над ним снова, словно вода омута. Во мраке издали донеслось испуганное ржание лошадей, тихий крик Буяна — и падение во тьму, падение без конца…

Он пришел в себя, но не спешил открывать глаза. Удивительно было, что он не расшибся при падении. Значит, кто-то ему помог, не дал разбиться. Но кто? И куда он попал?

Он лежал на чем-то мягком, напоминающем выделанные шкуры. Было прохладно. Чувствовалось легкое жжение там, где кто-то обработал ушибы. Где-то мерно и звучно шлепалась вода в гулкую пустоту. Но больше никакие звуки не нарушали тишины.

Выждав немного, Властимир открыл глаза и увидел над собой гладкий потолок бледно-голубого цвета. Пол же был простой, каменный. Он что-то напоминал Властимиру, но тот пока не мог вспомнить, что именно.

Окон в комнате не было, а свет давали четыре светильника по углам. Они тоже были знакомы князю, настолько, что он заподозрил неладное.

Кроме низкой лежанки у стены, где обнаружил себя Властимир, в комнате был только маленький столик у изголовья, на котором стоял кувшин. Опасаясь, что незнакомые хозяева могли подсыпать что-либо в питье, Властимир не стал прикасаться к нему.

Он сел, оглядел себя. Плащ исчез вместе с шапкой, не было и оружия. Видно было, что его тщательно обыскали — кто-то снял даже даренный Торболдом перстень и срезал с пояса кошель. Все это не обрадовало князя.

Смутная тревога усилилась, когда князь не обнаружил здесь двери. Только в одной из четырех совершенно одинаковых стен имелась узкая прорезь, но в нее ничего не было видно — только чернота.

Князь прошелся по комнате, осматривая стены в поисках тайного запора. Сомнений не было — он пленник, но чей?

Ответ напрашивался сам собой, но он ему не верил, не хотел верить… И все-таки: если не слуги Змея, то кто же?

Неожиданно светильники мигнули и разом погасли. Князь оказался в полной темноте и услышал рядом какой-то шорох, словно двигали что-то тяжелое. Он приготовился, предположив, что дверь все-таки есть и сюда сейчас наверняка запустят какое-нибудь чудовище. Но ничего не произошло. Ничто больше не нарушало тишины.

Когда свет неожиданно зажегся вновь, оказалось, что лежак и столик с кувшином исчезли, а впереди вместо одной из стен зиял черной пустотой коридор.

Властимир сделал несколько шагов в ту сторону и остановился. Ему показалось, что воздух перед ним чуть заметно блеснул. Князь осторожно протянул руку — пальцы наткнулись на что-то холодное и гладкое, словно лед. Он нажал сильнее, уже двумя руками. Стена дрогнула, но не подалась, а сам Властимир отшатнулся — ему почудилось, что за стеной кто-то стоит.

Ркай довольно улыбнулся, когда человек отступил от стены.

— Он умен, этот ваш абориген, — сказал стоявший рядом с ним агент Организации. — Не стал биться о невидимую преграду…

— Умен и хитер. И еще постарается перехитрить нас, — усмехнулся гэт. — Они порой ведут себя странно. Мы решительно отказываемся их понимать — разговаривают с деревьями, травами… Это еще куда ни шло, но они точно такие же разговоры ведут с неживыми вещами — водой, ветром, солнцем, огнем, даже болезнями!