Страница 84 из 122
– Ну вот, кажется, и все! – бросил шпагу в ножны Сенявин. – Остров наш!
Письмо понесла в крепость одна из пленных турчанок по имени Фатима. В нем российский командующий писал, что обещает беспрепятственно отпустить турецкий гарнизон на Анатолийский берег. Наконец, ворота крепости отворились, и турки, бросая оружие и знамена, вышли наружу. Следом за ними двинулись многочисленные семейства.
История Фатимы, жены простого тенедосского ремесленника, заслуживает отдельного рассказа. Эта женщина сама подошла к Сенявину и вызвалась отнести письмо к паше в крепость, чтобы убедить его сдаться и спасти тем самым жизнь мужу. Вице-адмирал, как мог, отговаривал ее от этой опасной затеи, но женщина была непреклонна.
– Как жаль, что я не могу видеть вашего лица, скрытого покрывалом! – сказал Сенявин. – Но я знаю, что оно столь же прекрасно, как и ваш поступок!
Уходя, Фатима, плача, упала на колени и положила своего маленького ребенка к ногам российского вице-адмирала со словами:
– Оставляю дитя залогом! Если Аллаху будет угодна моя смерть, то будь ему покровителем и наставником! Сенявин обещал.
Тогда женщина встала с колен и твердым голосом попросила скорее проводить ее к крепости.
Сенявин, зная, что турки считают всех попавших в плен женщин обесчесченными, был удивлен решительностью Фатимы. Немедленно было приказано прекратить всякую стрельбу. Когда Фатима вместе с трубачом подошли к воротам крепости, по ним было сделано несколько ружейных выстрелов, по счастью, не точных. Но и это не поколебало храбрую женщину. Передав письмо, она стала ждать ответа. Наконец, на стене появился сам паша. Фатиму впустили в город. Расспросив женщину о том, почему она согласилась на столь необычное дело и, выслушав, какое уважение ей оказал русский главнокомандующий, паша был весьма тронут. Тотчас он собрал совет, который и решил принять все предложенные Сенявиным условия. Затем комендант проводил Фатиму до ворот. Сбежавшиеся турки требовали смерти женщины, но паша остановил их:
– Я этого не допущу! Она не обесчесчена! Русские оказали ей всевозможное уважение! Если мы забьем эту женщину камнями, то что подумают о нас христиане! Фатима – пленница русского адмирала и потому должна невредимой возвратиться обратно!
Когда Фатима вернулась обратно, Сенявин с благодарностью передал ей сына. Бедная мать обхватила ребенка и разрыдалась. Турецкий парламентер, прибывший с ней, склонил голову перед Сенявиным:
– Благодарю Пророка, что лично познал ваше снисхождение. Вы писали, что желаете отпустить нас со всем имуществом домой! Мы признаем себя побежденными и великодушием, и силой! Утвердите условия, и крепость ваша!
Переговоры о сдаче цитадели вели прямо у крепостного рва. Едва закончили, турецкий комендант махнул рукой, и из приоткрытых ворот выскочило несколько негров с подносами. На подносах – чашки с кофе и трубки с табаком. Не сходя с места, отпили из чашек, прикурили трубки и, довольные, разошлись. Одни, чтобы сложить оружие и спустить знамя, другие, чтобы оружие принять и свое знамя над крепостью водрузить.
Под рокот барабанов в Тенедосскую цитадель вступил храбрый Козловский полк. Командир полка полковник Иван Федорович Под ейский был назначен комендантом.
Во время перевоза турок с острова на материк Сенявин приказал, чтобы для женщин были оборудованы специальные суда с закрытым верхом, дабы никто не мог смущать нравственности турчанок. Паша еще более растрогался:
– Я знаю права победителей, нелегко отказаться от стольких прелестных красавиц! А потому даже не смел ходатайствовать об их освобождении. Поверьте, что мы сумеем оценить ваше снисхождение и на деле!
Прощаясь с Фатимой, Сенявин щедро наградил женщину за ее подвиг.
Русские солдаты и греки-горожане немедленно приступили к тушению пожаров. Одновременно подсчитывались потери и трофеи. За время боев четверых убили (двое из которых албанцы) и ранили восемь десятков человек. Захватили же восемьдесят пушек с большим количеством ядер и пороха. Но главное состояло в том, что с занятием Тенедоса российская эскадра приобрела прекрасную маневренную базу в самой близости от Дарданелл.
Тендосского пашу Сенявин принял со всей возможной вежливостью. Они вместе отобедали прямо на расстеленном персидском ковре. Поев и выпив, невольный гость благодарил хозяина за доброе отношение к себе. А когда Сенявин сказал, что отпускает пашу домой, тот растрогался до слез: – Чем я могу отплатить вам за вашу доброту?
– Попробуйте облегчить участь офицеров и матросов с «Флоры»! – попросил Сенявин, до которого уже дошли слухи о судьбе команды потерпевшего крушение корвета.
Гарнизон, как изначально обещалось, вывезли рыбачьими фелюгами на анатолийское побережье, где и отпустили на все четыре стороны. Затем занялись срочным восстановлением крепости. Сенявин был доволен. Тене-дос достался самой малой ценой и теперь вице-адмирал был полновластным и единоличным владетелем всех северных эгейских вод.
Из хроники взятия Тенедоса: «Полки прошли церемониальным маршем, совершено молебствие Всевышнему Поборнику правды и при звуках пушек, труб и литавров провозглашено долголетие великому царю русскому и подняты флаги на вновь завоеванной ему крепости».
Кончились праздники, начались будни. Первым делом надо было восстановить частично разрушенные крепостные стены.
– Работать, ребята, на совесть! – внушали солдатам и матросам офицеры. – Нам еще сию фортецию от турок защищать придется!
В том, что турки рано или поздно предпримут попытку отбить и остров, и крепость, ни у кого сомнений не было. Тем временем со всех греческих островов и даже с материка к Тенедосу спешили суда и суденышки. То греки, прослышав о победоносном прибытии в Архипелаг русского флота, торопились заверить Сенявина в своей преданности и поддержке.
Всеобщее внимание привлекла огромная пушка, стоящая в крепостном дворе. Ствол ее был столь велик, что превышал знаменитую Царь-пушку Московского кремля. Пушка не стреляла уже пару сотен лет, но ее держали, чтобы пугать врагов.
– Ведь это ж надо! – удивлялись моряки, трогая нагретый за день металл. – Да в такое дуло корова влезет!
Для лучшего обеспечения продовольствием Сенявин разрешил командирам кораблей выделить людей для работ на берегу. Немедленно были отправлены на остров матросы, закуплены коровы и овцы. Чтобы стада не перемешались, на капитанском совете все поля и луга поделили между кораблями. Эти владения гордо называли дачами. Теперь повсюду было только и слышно:
– Вон там за холмом, где овечки пасутся, чья дача будет? – То «Твердого»! – А левее? – Там дача «Рафаильская»!
Как всегда, к раздаче пирога не успели фрегатские. Пока «Венус» мотался в крейсерствах, все хорошие «дачи» поделили без него. Узнав о такой несправедливости, приглашенный на традиционный капитанский обед капитан-лейтенант Развозов обиделся не на шутку, даже есть отказался и рюмку от себя отодвинул:
– А где моя дачка будет, мы что, чужие? Я тоже коровок с овечками пасти хочу и мясо с молоком на столе матросском иметь!
Командиры замялись: и «венусцев» жалко обижать, но и своих «благоприобретенных» лугов тоже отдавать не хочется. Развозов, видя отношение такое, разобиделся окончательно.
– Я на обиду такую буду бумагу писать главнокомандующему!
– Ладно! – махнул рукой Лукин. – Отрежу тебе от «Рафаиловой дачи» кусок! Не журысь!
– И мы тебе маленько дадим! – согласились, усовестившись, остальные. – А то ты со своей дурацкой бумагой к адмиралу полезешь, а он в сердцах вообще все наши дачи разгонит!
– Вот это иное дело! – обрадовался Развозов, рюмочку опрокинув и тарелку решительно пододвигая. – Как обоснуюсь, милости прошу к нам на «Венусскую дачу» в гости!
– Ты вначале обоснуйся, потом уж приглашай! – посоветовали ему. – А не то не ровен час снова в крейсерство загремишь!
После общего обеда командиры кораблей решили поехать посмотреть свои «владения». Отказался лишь Лукин, который торопился вернуться на «Рафаила». Дело в том, что не далее как вчера вечером на корабле произошло чрезвычайное событие. «Рафаил» едва не повторил страшную судьбу британского «Аякса». Расследованием обстоятельств этого дела капитан 1-го ранга сейчас и занимался.