Крах

Горничная. Они уже искупались. Сказали, что непременно с управляющим…

Кэнскэ (с досадой). Извините, я сейчас. (Выходит вместе с горничной.)

Кадзуо рассеянно смотрит в сад. Потом хватается за голову и ложится.

В глубине сцены, по галерее, направляясь в купальни, то и дело проходят курортники в теплых кимоно. С появлением каждого из них Кадзуо вздрагивает.

Вбегает растерянный Кэнскэ, уже в дневном кимоно.

Кэнскэ. Извините, Кадзуо-сан, перейдите, пожалуйста, в другую комнату. (Горничной, вошедшей следом за ним.) Перенеси эти вещи в шестой номер главного корпуса, только скорее.

Горничная собирает вещи Кадзуо и уходит.

Кадзуо. Что случилось? Почему такая срочность?!

Кэнскэ. Приехали!.. Писали, что будут в начале июня, я и не беспокоился, а тут…

Кадзуо. Приехали, говоришь? Кто?

Кэнскэ. Э-э, эти… хозяева… Теперешние.

Кадзуо. Хозяева гостиницы?

Кэнскэ. Да, именно. Простите, пожалуйста, перейдите в тот корпус. Номер, правда, не очень хороший, но я потом велю освободить для вас другой. (Подталкивает Кадзуо к выходу.)

Оба уходят.

Почти одновременно у смотровой площадки появляются О-Маки и Сэцуко. Сэцуко так осунулась, что даже косметикой нельзя этого скрыть. Глаза ввалились, скулы торчат. О-Маки тоже выглядит постаревшей.

Сэцуко. О, персик зацвел, смотри, мама.

О-Маки. Холодно здесь все же.

Сэцуко. Нет, хорошо! Такая красивая речушка… Ох, а вода-то горячая. Горячая вода течет! Видишь, пар поднимается.

О-Маки. В этих краях, говорят, даже в колодцах вода горячая.

Сэцуко. Неужели?

О-Маки. Прежде здесь стояло всего два-три домика, не то чайные, не то гостиницы, не разберешь. А сейчас все так изменилось!

Сэцуко. Разве ты бывала здесь раньше?

О-Маки. Давно уже. Когда была беременна Кадзуо.

Сэцуко. Вы тогда приезжали сюда вдвоем, вместе с папой?

О-Маки (помрачнев). Ну и что, если вместе с папой?

Сэцуко. Да просто так… Тебе ничего нельзя сказать, мама, нынче…

Входит Кэнскэ.

Кэнскэ. Простите, что заставил вас ждать.

О-Маки. Готово?

Кэнскэ. Эта комната постоянно свободна. Хотя я велю убирать ее каждый день. (Вместе с женщинами спускается по каменным ступенькам.)

О-Маки (оглядывает комнату со сложным чувством). Ты не удивился, что мы так вдруг, без предупреждения?

Кэнскэ. Как сказать… В общем, немного удивился. Мне сказали, что вызывает клиент, я подумал, может быть, кто-то комнатой недоволен или еще что-нибудь, прихожу, и вдруг… (Суетится, кладет подушки для сидения, убирает багаж, принесенный горничной.)

О-Маки (смеется). А я подумала, что неприлично приехать в первый раз и сразу назвать себя в приемной.

Кэнскэ. Обычно я нахожусь в администраторской, но как раз сегодня… (Наконец садится.) Ну, добро пожаловать. Вы, наверное, устали. Ночь в дороге – это ужасно.

Сэцуко. В вагоне было сравнительно свободно, так что ничего страшного.

Кэнскэ. Это вам повезло… Как провели время? Очень удачно, что сейчас как раз сезон цветения сакуры, так что, наверно, получили удовольствие… А вы, Сэцуко-сан, кажется, даже немного пополнели.

Сэцуко. В самом деле?

Горничная приносит чай. Сэцуко встает, переодевает кимоно.

О-Маки. Мы хорошо отдохнули, без забот. Ходили по театрам, по магазинам, ели что хотели, в общем, жили в свое удовольствие.

Кэнскэ. Прекрасно. Лучшего лекарства и быть не может Получил как-то от вас открытку с видом…

Горничная, подавая чай, что-то шепчет Кэнскэ.

Что? (С досадой.) Опять с утра пораньше?…

Горничная уходит.

О-Маки. Сэцу-тян, сласти в той сумке.

Сэцуко открывает дорожную сумку.

Кэнскэ. Даже сласти привезли?

О-Маки. Немного. А то здесь, в горах, знаете ли…

Кэнскэ. Да уж, конечно… Извините, я сейчас…

О-Маки. Пожалуйста, пожалуйста. Не обращай на нас внимания. Дел-то, наверное, полно.

Кэнскэ. Понимаете, вчера неподалеку отсюда покончили с собой двое влюбленных. Наши постояльцы. И теперь к нам все время ходят следователи… Располагайтесь как дома. (Уходит.)

О-Маки (ложится на циновку). Сэцу-тян, как насчет чая?… Смотри-ка, а из Кэнскэ получился неплохой управляющий.

Сэцуко. Да.

О-Маки. И молодец, что не жалуется на трудности, хотя ему приходится, наверное, нелегко. А вообще-то жизнь не очень-то его баловала: рано остался без родителей, рос среди чужих людей… (Замечает выражение лица Сэцуко и мрачнеет.) Конечно, тебя он, может быть, не устраивает, образования у него нет…

Сэцуко. Не в этом дело! Мне даже кажется, что это я недостойна его любви…

О-Маки. В самом деле? Тогда прекрасно… Но я тебя насквозь вижу. Тебе не по душе все, что бы я ни делала.

Сэцуко. Опять ты за свое? Разве я когда-нибудь говорила тебе что-нибудь в этом роде?

О-Маки (смягчается). Ну прости. Я обещала не упрекать тебя… Но знаешь, Сэцу-тян, наступит день, когда ты скажешь мне спасибо. Не надо сравнивать его с Кавасаки. Мужчина прежде всего должен быть личностью, а образование или богатство – на втором месте… Кэнскэ привык трудиться и, хотя необразован, имеет свой взгляд на вещи. Ведь как он о тебе всегда говорил: «Она для меня как цветок на недоступной вершине!» Ну разве не трогательно?

Сэцуко. По правде сказать, это мне как раз неприятно. А вообще он хороший, серьезный человек.

О-Маки. Что же тебе неприятно?

Сэцуко. Его склонность к самоуничижению. Она меня раздражает, я ничего не могу с собой поделать.

О-Маки. Странная ты. Просто он относится к тебе с большим уважением.

Сэцуко. Он как раз в твоем вкусе.

О-Маки. В моем вкусе? Вот и прекрасно. Его, конечно, не сравнить с теми, кто смотрит на жену как на вещь или утварь, бьет, пинает ногами и в конце концов заводит себе какую-то деревенскую гейшу…

Кэнскэ (входит, в руках у него что-то вроде посылки). Только что принесли…

О-Маки. А, да-да. Это от Мицукоси. Быстро доставили. Чтобы не таскать с собой, я попросила прислать прямо сюда… Ну, это потом. (Придвигает один из чемоданов, достает сверток в нарядной подарочной упаковке и кладет перед Кэнскэ.) Это тебе.

Кэнскэ. Мне?…

О-Маки. Рубашка и галстук. Сэцу-тян так тщательно выбирала, что придется принять подарок, если даже не понравится.

Кэнскэ. Как может не понравиться! Просто великолепно!

О-Маки. А это горничным. Ткань, правда, недорогая, но для каждого дня сойдет…

Кэнскэ. Так много…

О-Маки. Очень дешево стоит. Все отрезы лежат вместе, раздай их сам, в соответствии с возрастом…

Кэнскэ. Очень вам благодарен. Я как раз собирался купить им ткани на кимоно, вы меня очень выручили.

Сэцуко (приходит в хорошее расположение духа). Что, Кэнскэ-сан, нелегко вам приходится?… Даже об одежде для горничных нужно заботиться.

Кэнскэ. Да, просто руки до всего не доходят.

О-Маки. Горничными теперь займется Сэцу-тян – тебе будет легче.

Сэцуко. Ничего у меня не получится. Стоит мне зайти на кухню и увидеть, как они там работают, как сразу голова идет кругом.

О-Маки (смеется). Это ужасно. Ну что ж, некоторое время побудешь в ученицах, а строгий хозяин быстро сделает тебя настоящей хозяйкой.

Кэнскэ (смутившись, переводит разговор на другую тему). А, да-да. Надо еще вам показать смету. После вашего письма я срочно пригласил плотников, и они составили смету на перестройку гостиницы. Она у меня.

О-Маки. Сметой займемся потом, без спешки… А сейчас поговорим лучше о вашей свадьбе. Не надо тянуть. Сэцу-тян предлагает сперва оформить развод, а я считаю, что это не важно, во всяком случае, церемонию обручения нужно устроить чем скорее, тем лучше.

Кэнскэ. Огромное вам спасибо. Только у меня еще ничего не готово.

О-Маки. А что тут готовить? Вот мы ездили в Токио, но никаких специальных покупок не делали. Все можно покупать постепенно, по мере необходимости.