Страница 59 из 150
*Именно в это Н.Бетелл стал лордом. «В декабре 1967 года, – пишет он, – вскоре после моего возвращения в Лондон, скончался мой кузен Гай, и я совершенно неожиданно получил возможность заседать в палате лордов британского парламента по праву наследования» (Бетелл Н. Путешествия англичанин в поисках России. М., 2002. С.30-31).
Точная дата приезда П.Личко в Москву неизвестна. Известно лишь, что здесь он появился в начале декабря (40). « Тогда же, в декабре 1967, – читаем мы в «Зернышке», – Личко кинулся опять в Москву. Он хотел получить мое согласие на английское издание и уверен был в том. Но разве найти меня в Москве?…Личко бросился к Борису Можаеву, с которым знаком был, потому что и его переводили на словацкий супруги Личко. И возбужденно теперь рассказывал Борису и в возбужденном письме открыто написал мне: что встречался с представителем «Бодли хэда» и уже обещал им продать «Корпус». И лишь последнего согласия моего спрашивал – то есть как еще довесок к уже несомненному решению ( И – не просил 2-й части «Корпуса», что странно). От письма Личко, переданного Борей в мое убежище этой зимы, я взвился в солотчинской берлоге. Но, конечно, не поехал с партизаном встречаться, да никогда я не допускал лишних движений прочь от работы, однако написал ему ответ, полный проклятий и запрета – он разрушил мой план не прикасаться к движению «Корпуса», через какую-то неведомую цепочку взваливал всю ответственность на меня. Борис рассказывал потом – Личко изумился: «Но ведь какие деньги пропадают, какие деньги!» (Тогда я подумал: душа коммунистическая партизана уже обзолочена. А что? такие превращения происходят запросто. Сейчас думаю: да нет! провокация ГБ от начала до конца. Не на интервью и пропускали его в Рязань – а за рукописью, чтобы я сам дал на Запад? И что уж так часто свободно ездил Личко в Москву? И что же они 2-й части «Корпуса» от меня не добивались для полноты? сами имели? Им только и надо было, чтоб начальный коготок увяз: сам дал). На том Личко тогда и уехал из Москвы» (41).
Что здесь правда, что нет, сказать трудно. Однако если принять во внимание, что Александр Исаевич сам передал на Запад свой роман «В круге первом», то подчеркиваемая в этом письме его осторожность представляется сомнительной. В тоже время, как утверждала Н.А.Решетовская, «письмо Личко, переданное Борей» до ее мужа не дошло, так как прибывший в Рязань курьер Б.А.Можаева не пожелал передать его Наталье Алексеевне, а та отказалась называть ему местопребывания мужа. Поэтому, если исходить из ее воспоминаний, получается, что в декабре 1967 г. П.Личко вернулся в Чехословакию ни с чем и содержание его письма стало известно А.И.Солженицыну « с опозданием» (42).
К 11 декабря Александр Исаевич, по всей видимости, вернулся в Рязань, чтобы здесь у домашнего очага отметить свой день рождения (43). В этот же день, «к вечеру», в редакцию «Нового мира» позвонил К.В.Воронков, его интересовал вопрос: заключен ли редакцией журнала договор с А.И.Солженицыным на публикацию «Ракового корпуса». Вечером того же дня около 8 часов он позвонил снова, на этот раз, на квартиру А.И.Кондратовича, и, уточнив некоторые детали, связанные с подписанием договора («когда заключили договор и получил ли он деньги»), одобрил этот шаг (44).
Вскоре А.И.Солженицына снова вызвали в Москву. 18-го рано утром он вернулся домой из Давыдово и в 11.00 дня уехал в столицу, где пробыл пять дней (45). В первый же день он обратился к «Мосфильму» с просьбой продлить ему срок на представление киносценария, а также посетил «Новый мир», встретился с А.Т.Твардовским и побывал у К.В.Воронкова (46). Визит в Секретариат Союза писателей был удачным, на следующий день Александр Исаевич передал А.Т.Твардовскому восемь глав «Ракового корпуса» (47), которые сразу же были сданы в набор, 21-го уже пришла верстка (48).
Вернувшись из Москвы, Александр Исаевич так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: «Есть во всем, что произошло, какая-то странная призрачная условность. А так, в общем, там сейчас такой переполох идет такой, как когда Ивана Денисовича печатали. Если будет все так, как они задумали, то это будет фантастично. Но может и ничего совсем не быть» (49)
«Прежде чем уехать в Давыдово и снова погрузиться в работу над «Архипелагом», – вспоминала Н.А.Решетовская, – нужно закончить правку «Ракового корпуса» (50). Этой правкой А.И.Солженицын занимался два дня: 23 и 24 декабря (51), 25-го он снова уединился в деревне (52), а 26-го по телеграмме А.Т.Твардовского отправился в Москву (53), но уехать не смог (54), после чего решил вообще отказаться от этой встречи: «как, – передает он в «Теленке» свои настроения, имея в виду А.Т.Твардовского, – объяснить забывчевому селянину, что под Новый год десять окружных голодных губерний едут в Москву покупать продукты, за билетами очереди, поездка трудна, не поеду я мучиться. Я телеграфировал отказ. Тогда иначе: приехать сразу после Нового года! Да не поеду я и после, когда же работать» (55).
И действительно, А.И.Солженицын не поехал в Москву, отправив, правда, в редакцию «Нового мира» на разведку сначала мужа Вероники Штейн Юрия (56), а сразу после праздника – Наталью Алексеевну (57), которая привезла письмо мужа. «Письмо, – отметил в своем дневнике А.И.Кондратович, – содержит отказ Солженицына приехать, потому что он ясно представляет, что от него будут требовать допольнительных обязательств, на которые он не может пойти», к тому же «он занят другой работой» (58).
Что же случилось? Почему в верхах возник переполох, напомнивший А.И.Солженицыну осень 1962 г.? И почему он отказался от забрезжившей возможности напечатать «Раковый корпус»?
Вторая редакция «Архипелага»
Что именно происходило в это время в тиши кремлевских кабинетов, мы пока не знаем. Но эта тишина была обманчивой.
К тому времени экономическая реформа уже стала давать сбои и на горизонте появились первые симптомы кризиса советской экономики. Нужно было или более последовательно идти по намеченному пути дальше, или укреплять административно-командную систему. Возникшая альтернатива приобретала особое значение не только в связи с произошедшим после арабо-израильской войны обострением международной обстановки, но и в связи с теми процессами, которые происходили в так называемой «мировой системе социализма».
Прежде всего следует отметить, что отчуждение, начавшееся после ХХ съезда КПСС между СССР, с одной стороны, Албанией и Китаем, с другой, привело к тому, что весь 1967 г. прошел в обострении конфронтации между ними. Стало обнаруживаться, что и другие «страны социализма» не намерены слепо следовать за своим «старшим братом». Давно уже дрейфовала в сторону Запада Югославия. На путь расширения частного сектора встала Венгрия. Начала набирать силу оппозиция в Польше. Назревал бунт Фиделя Кастро, который удалось предотвратить только экономическими средствами. После прихода к власти в декабре 1967 г. Н.Чаушеску особую позицию заняла Румыния. (1)
Но самая тревожная ситуация сложилась в Чехословакии. Здесь 4 декабря 1967 г. должен был состояться Пленум ЦК КПЧ, на котором оппозиция готовилась дать А.Новотному бой. В связи с этим 2 декабря в Праге появился Л.И.Брежнев, пробыл здесь он недолго (2). Имеются сведения, что А.Новотный обращался к нему за поддержкой, но Л.И.Брежнев отказал ему в ней и предложил чехословацким коммунистам самим разбираться в своих проблемах (3). Пленум ЦК КПЧ был перенесен на две недели и состоялся 19-20 декабря 1967 г. На нем прежняя политика партии подверглась резкой критике, (4), 5 января 1968 г. А.Новотный был освобожден от обязанностей первого секретаря КПЧ, его место занял Александр Дубчек (5).
И отказ Л.И. Брежнева поддержать А.Новотного, и хоровод вокруг А.И.Солженицына дают основания думать, что в декабре 1967 г. борьба в верхах КПСС достигла такого предела, когда на некоторое время открылась перспектива либерализации правительственного курса.