Жажда смерти

Оглядываясь назад, Пол понял, что создал в своих действиях географическую модель, которой упорно придерживался. Начал действовать в верхнем Вест-Сайде в Ривер-сайдском Парке. Второе убийство произошло в Центральном Парке около Пятой Авеню. Оба места находились в пределах недолгой прогулки от его квартиры. Затем он переместился в грузовой район на границе Челси и Вест-Виллидж. А после этого – Ист-Виллидж. Начал образовываться круг; может быть ему поставят ловушку в верхнем Ист-Сайде? Не принимая во внимание Таймс-Сквер, Ист-Сайд остался единственным ареалом не охваченным “линчевателем”.

Значит туда идти нельзя. Поехали обратно. В Вест-Виллидж.

Хадсон, Гринич, Хорацио, Западная Двенадцатая, и по Бенк-Стрит. Пол тащил бумажную сумку в которой лежала картонка молока и буханка хлеба: человек с сумкой менее подозрительно выглядит.

Только что проникало два часа ночи: Пол спустился в сабвей, находящийся на пересечении Седьмой и Двенадцатой улицы. Бросил жетон в прорезь, прошел сквозь турникет и по ступеням сошел на платформу.

Вонь стояла одуряющая. В это время суток станция оказалась совершенно пустынной, Пол почувствовал, как болят ноги, и устало прислонился к колонне с часами. Он ждал поезда.

Он выглядел отличной добычей и надеялся, что будет замечен, но, к сожалению, никто не спустился на перрон. В туннеле взревел поезд, Пол вошел в вагон и сел возле двери. На противоположном сидении спал древний алкаш, а в самом конце вагона сидели два дородных негритоса с ведерками, в которых везли свои нехитрые завтраки.

Поезд без остановки промчался через местную станцию Восемнадцатая улица. Транзитный полицейский прошел через вагон и остановился возле пьянчужки, чтобы разбудить его и сделать внушение – какое Пол не расслышал. Потом коп поднял старика на ноги и потащил к дверям, ведущим в другой вагон. Распахнув их, он впустил в вагон рев и холодный ветер. Дверь хлопнула и осталась незакрытой. Один из негров привстал и притворил створку.

Рабочие сошли на Пени Стейшн и Пол остался в вагоне один. Зеленые огни мелькнули в грязных замызганных окнах. Пол принялся читать рекламные объявления.

Поезд ворвался в залитую огнями станцию Таймс-Сквер и Пола бросило вперед, когда он резко остановился. Двое крутых парней вошли в вагон сели напротив Пола. Неприятностей ищут, холодно подумал Бенджамин. Парни нагло взглянул на Пола, один из них вытащил на свет божий выкидной нож, открыл его и принялся демонстративно чистить ногти.

По их виду было ясно, что это подонки. Сколько пожилых женщин они ограбили? Сколько квартир подломили? Сколько магазинов?

Оглушающий грохот поезда заглушит звук выстрелов. Их трупы можно будет оставить в вагоне, и их не обнаружат до самого Бронкса.

Нет. Слишком большой риск. В этом вагоне его видели по крайней мере трое: патрульный полицейский и двое черных рабочих. Они могут его припомнить. А представим, что на Семьдесят второй, пока Пол будет выбираться, кто-нибудь войдет? Подземка – мышеловка, здесь зажать человека в угол легче легкого.

Если эти ублюдки нападут, он пойдет на риск. Если нет – оставит жить. Так что ребята – дело за вами. Прищурившись, Пол наблюдал за ними.

Но они казалось не обращают на него никакого внимания. Казались даже сонными – героина накачались? В любом случае никто из парней даже не пошевелился, когда поезд ворвался на станцию. Вышли из вагона даже раньше Пола, который следовал за ними по перрону и дальше, по ступеням лестницы. Может они сейчас развернуться и нападут? Прямо на лестнице?

Не напали. Улица встретила всю компанию. Переход на углу Семьдесят первой и Амстердама. Ребята перешли улицу, и пошли по тротуару на юг. Пол оставил их в покое: следующая станция была границей, которую Пол сам себе обозначил – все остальные были чересчур близко к его квартире. Ребята, вы далее не понимаете, как вам повезло...

Глава 19

Народу в маленькую квартирку Сэма и Адель набилось как сельдей в бочку; люди стояли передвигающими группками, а в комнатах пахло дождем, который гости приносили на своих пальто. Несмотря на уличный холод, кондиционеры работали на полную. Здесь присутствовали четыре-пять парней из офиса, да почти всех остальных Пол хорошо знал, хотя было пять-шесть исключений: новая пара, поселившая недавно дальше по коридору какой-то психиатр, которого Адель повстречала на какой-то вечеринке, девица, отрекомендовавшая внештатной сотрудницей какого-то журнальчика, собирающая информацию о жителях Ист-Сайда, и еще какая-то парочка, не представившаяся, но за которой Пол пристально наблюдал, так как у женушки был узкий, сильно сжатый рот, а у муженька холодные официальные глазки, ассоциирующиеся обычно с полицейскими и генерал-майорами. Все остальные – обычные завсегдатаи, кроме отменно разодетой брокерши лет сорока, которую Пол встречал раза два на официальных банкетах, да старого приятеля Сэма – бывшего соседа по общежитию – приехавшего в город на уик-энд по делу, и который оказался директором, занимающимся исследованиями в области маркетинга какой-то денверской фермы. Все эти люди на своих местах и их можно было легко заменить первыми попавшими под руку такими же гостями, кроме пристальновзглядной парочки.

Разговор был громким с натужной оживленностью и радушием, все почему-то старались перекричать друг Дружку; гости мешали политику с личными проблемами, последними фильмами и мировыми проблемами. Сэм с Аделью патрулировали комнату наливая свежую выпивку в опустевшие бокалы и удостоверялись, что народ не скучает – они всегда были отменными хозяевами: представили Пола брокерше, а затем девке-журналистке, как бы говоря: “Выбирай сам”, а через минуту он заметил, что тоже самое они делают с бывшим “сокамерником” Сэма.

Брокерша выявила новый талант, совсем не замеченный Полом, ранее на официальных банкетах – воинственную словоохотливость бабы из Женского Либерального Движения – и он попытался как можно скорее избавиться от нее. Девица, пишущая статью о пещерных жителях Ист-Сайда, оказалась какой-то нервической и подверженной болезненной тенденции скорее и скорее добираться до новых порций выпивки. Она беспрерывно курила, делая самоубийственные затяги и выпуская толстые струи дыма из ноздрей. Пол решил, что она столь же безнадежна как и брокерша и быстренько перекочевал к чете Данди, пока наконец Адель не пригласила всех подходить к столу, на котором уже расставила закуску. Надо было взять что-нибудь и сесть за обеденный стол. Пока гости рассаживались, оказалось, что никакого стола нет, и пришлось садиться на подоконники и просто на пол.

Бумажные тарелки люди ставили просто на колени.

Сэм поднес Полу свежую выпивку.

– Аккуратнее с этим пойлом: в нем налита вода в отличие от всего остального выпитого тобой за этот вечер. А ты ведь знаешь, что говорят о загрязнении окружающей среды.

Пол отсалютовал ему стаканчиком.

– Поздравляю с датой, Сэм.

Разговор приобрел более мягкую окраску: сдавленную обстоятельствами, люди прониклись друг к другу симпатией. Мужчины становились более и более распущенными, женщины – страстными, и все принялись облегчать друг другу души, призывая противоположный пол болезненными “как-хочется-чтобы-тебя-любили” взглядами. Девушка-журналистка призналась Полу, что:

– Похоже, вы единственный, кто меня помнит, – и взяла его за руку.

Он отпросился в туалет не потому, что ему приспичило а потому что нужно было побыть одному, а проще говоря – спрятаться. Он не мог понять, как профессиональные шпионы, например, способны выдерживать такое жуткое давление.

Крейцеры обычно читали прессу в туалете, сидя на горшке. В “Нью-Йорк Мэгэзин” была статейка возопившая “Линчеватель: портрет, нарисованный психиатром” и Пол взгромоздился на трон, чтобы почитать о себе.

“Праведник крадется по Нью-Йорку. Пока остальные сидят и болтают о городской администрации и том, как они относится к возрастающему количеству сторожевых псов, он единственный предпринимает практические шаги к уничтожению преступности. Кто он? Что побудило его встать на эту тропу?