Миссия выполнима

– Что ж, спасибо, Энди. Это подводит нас к тому разговору, ради которого я вас сюда пригласил. Речь идет о Уэнди Холландере. Полагаю, об этом вы тоже уже думали?

Би покачал головой – не отрицательно, а в знак мрачного согласия.

Президент закурил сигару, и его светлые глаза уставились на Би.

– Сегодня я беседовал с пятнадцатью лидерами из обеих палат. Каждого из них я попросил сохранить наш разговор в тайне, и они дали мне свое согласие. Могу я попросить вас о том же, Энди?

– Это зависит от того, о каких секретах идет речь.

– Скажите, вам приходилось сталкиваться с какими-нибудь слухами? Пусть даже самыми дикими и вздорными?

– Я практически не слышу ничего, кроме слухов, господин президент. Например, я слышал, что взрывы устроили русские, что Белый дом готовится к войне, что армия только делает вид, что входит в города для защиты населения, а на самом деле, как утверждают многие, войска должны нанести во всей стране одновременный удар по радикалам, арестовать всех подозрительных и бросить их в концлагеря. Я слышал о Клиффорде Фэрли, о японцах и о…

– Достаточно, – спокойно перебил президент. – Вам попадались какие-нибудь слухи о кампании против Холландера?

– Я бы назвал это скорее пожеланиями.

– Недавно в этом кабинете мне посоветовали его убить и свалить вину на радикалов, – заметил Брюстер. – Что вы об этом думаете?

– Такая мысль не приходила мне в голову.

– Энди, мне вряд ли стоит говорить вам, что будет со страной, если в четверг Уэнди Холландер сядет в это кресло.

– Я очень живо себе это представляю.

– Есть способ этого избежать, – сказал президент и прищурился на Би сквозь дым сигары, чтобы посмотреть, как он это воспримет. – Естественно, я говорю не об убийстве.

Би нахмурил брови и задумчиво подвигал челюстями:

– Вы хотите объявить его непригодным? Об этом подумывают многие.

– Я сомневаюсь, что это сработает.

– Я тоже. Но вы сказали, что нашли выход?

– Энди, я хочу получить от вас обещание, что наш разговор останется в этом кабинете до тех пор, пока я сам не предам его гласности. Могу поклясться, что речь идет о национальной безопасности, – если чему-то и надо присваивать статус «совершенно секретно», то именно этому разговору. Вы можете дать мне слово?

– Почему мы должны держать это в секрете, господин президент?

– Потому что, если Холландер узнает об этом слишком рано, он найдет возможность нас обойти. Наши шансы будут гораздо выше, если мы сможем застать его врасплох.

– Если я правильно понимаю, нам потребуется согласие конгресса.

– Да. Я дам вам список лиц, с которыми я уже переговорил. Только с ними вы сможете обсуждать эту тему. Завтра утром я собираюсь устроить частную встречу лидеров обеих палат, и на ней мы все обсудим вместе, но перед этим я хочу поговорить с каждым из вас с глазу на глаз.

– Если так, то я не вижу причин отказываться, господин президент.

– Значит, вы даете мне слово?

– Даю. – Он слегка улыбнулся. – Оставляя в стороне вопрос, чего вообще стоит слово «политика».

– Ваше слово всегда кое-чего стоило, Энди. Вы чертовски упорно боролись против меня, и вам не откажешь в искусстве закулисной борьбы, но я не помню, чтобы вы когда-нибудь сознательно нарушали свои обещания.

Весь этот разговор отдавал излишней мелодраматичностью в духе президента Брюстера: при всей своей репутации прожженного политика он оставался на редкость старомодным в своих взглядах. Его представления о мужественности и честности относились к викторианской эпохе. Брюстер был джентльменом, а это выглядело очень странно в мире, где подобные качества считались ненужными или даже подозрительными.

Президент откинулся на спинку кресла:

– Думаю, мне не нужно делать вступительного слова и объяснять, почему крайне нежелательно, чтобы в этот четверг Уэнди Холландер вселился в Белый дом со всеми своими чемоданами. В этом пункте мы в вами согласны, не так ли?

– Целиком и полностью.

– Тогда я хотел бы заметить, что человек, который займет этот кабинет, должен быть введен в курс дела по многим очень важным административным и политическим вопросам, а на это уже не остается времени. Я приложил все свои усилия, чтобы ознакомить с работой Декстера Этриджа, но теперь его нет, и вместо него на нас свалился Уэнди Холландер. Вы на Холме уже не первый год; может быть, вы помните дебаты по поводу билля о преемственности власти, который обсуждался в шестьдесят шестом голу?

– Очень смутно.

– Тогда был поставлен вопрос, что мы должны делать, если в случае чрезвычайных обстоятельств, – например, в результате ядерной атаки и разрушения Вашингтона, – вся линия преемственности будет уничтожена. Говорилось, что надо создать какую-то законодательную базу для военных, чтобы они могли временно осуществлять власть в стране в условиях чрезвычайной ситуации. Помните?

– Да. Это предложение не прошло, потому что никто не хотел принимать закон, который давал бы власть в руки генералам.

– Совершенно верно. Конгресс не захотел в письменном виде оформить то, что теоретически допускалось на словах. Главный аргумент был тот, что если такая ситуация когда-нибудь возникнет, то генералы естественным образом выйдут на передний план и никакого письменного разрешения им не потребуется. Все с этим согласились, и билль не прошел. Но мысль, заложенная в основу законопроекта, была не такой уж глупой, Энди. Любой случай, когда страна лишается одновременно президента и вице-президента, можно рассматривать как чрезвычайную ситуацию, потому что ни один из тех, кто стоит вслед за ними в списке преемников власти, не подготовлен к принятию президентского поста и не ознакомлен со сложными обязанностями главы государства, административной структурой, международными переговорами и тому подобными вещами. Приведу вам пример. Допустим, что хозяином этого кабинета стал Уэнди Холландер, – оставим на минуту вопрос о его политических взглядах, – и предположим, что пять часов спустя Египет, решив воспользоваться моментом, введет свои войска в Израиль. Холландер не только не будет знать о том, какие секретные переговоры мы все это время вели со странами Ближнего Востока, он вообще не будет иметь никакого понятия о механизме международной дипломатии и о том, какие военные шаги следует предпринимать в подобных обстоятельствах. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, сэр. Но то же самое относится к любому преемнику из списка.

– За исключением того, кто уже занимал президентское кресло раньше, – сказал Брюстер. – Кто знает все тонкости и нюансы.

Би слушал очень внимательно.

– Я говорю о человеке, который был избран президентом на предыдущий срок. Понятно, что в следующий четверг я буду подпадать под это определение. Конфликта с конституционным правилом об избрании более чем на два срока не будет, поскольку я не переизбирался на второй срок. Я делаю это предложение с учетом той угрозы, которую представляет для нас Уэнди Холландер, но мне кажется, что оно довольно здраво само по себе и его можно сделать постоянным правилом. Конечно, я не стану биться об заклад, что конгресс не пожелает все вернуть обратно, как только мы избавимся от Уэнди.

Кабинет президента был утеплен на время зимних холодов, и в спертом воздухе запах сигары Брюстера казался особенно тяжелым. Президент лезет напролом, подумал Би, но продолжал слушать, не делая никаких комментариев.

– Я попрошу конгресс внести поправку в закон о наследовании полномочий президента, которая позволит мне сохранять свой пост до того времени, пока его не займет Клифф Фэрли. Альтернативой этому является Уэнди Холландер – и я до глубины души уверен, что его президентства наша страна не переживет.

– Вы серьезно думаете, что вам удастся убедить в этом конгресс, господин президент?

– Я говорил с лидерами обеих партий в обеих палатах – большинство встали на мою сторону. Хочу вам напомнить, что практически каждый конгрессмен и каждый сенатор по своим политическим взглядам стоит левее Уэнди. А для многих из них это расстояние очень велико.