Над бездной

– Ну как все прошло? – задала ему вопрос Лейси, изобразив на лице гримасу печали.

Питер понял, что она говорит о похоронах. Лейси на них не пошла, потому что не знала Мару. Питер очень постарался, чтобы женщины не встретились.

– Нормально.

– Грустно, да?

– Все похороны таковы. Надгробные речи читали на удивление хорошо, – добавил он, хотя ничего удивительного в этом не было. Мара была достаточно активным человеком в городе и знала всех и всякого. Удивительным было другое – подлинная скорбь, которую выражали собравшиеся, особенно учитывая необычные обстоятельства, связанные с ее смертью. Он мог бы предположить, что это вызовет негодование, даже гнев. Но люди, напротив, выражали свою любовь к ней и искреннюю скорбь.

– Как держались родители? – спросила Лейси. Питер отстегнул сигнальное устройство – послышался щелчок.

– Я сказал им слова, которые обычно говорят в таких случаях. Они стоически кивали. Потом я решил стать совсем хорошим и поведал им, как страстно она боролась за то, во что верила в этой жизни. Неважно это у меня получилось. Эти люди не в состоянии оценить одержимость. Они хотели всего-навсего, чтобы она была милой, славной женушкой и рожала мужу детей. – Тут Питер засмеялся. – Ты можешь себе представить? На это Мара была способна меньше всего.

– Это почему же?

– Ну, во-первых, она и минуты не могла усидеть на месте. Ей необходимо было постоянное движение, постоянная деятельность. И еще – она была упрямой как осел. Никоим образом Мара не смогла бы выдавить из себя слова брачного обета, особенно в том, что касается послушания и вечной любви. Она не смогла бы подчиниться ни единому человеку. Это было несвойственно ее натуре.

– Она когда-нибудь была замужем?

– Один раз. Еще до того, как перебралась в Таккер. Но она сама разрушила свой брак. Парень оказался наркоманом. Хорошо еще, что у них не было детей. Она тоже не стала бы с ними особенно возиться. Уж слишком она была направлена вперед. По этой причине и терпели неудачу все ее попытки усыновления ребенка. Уж слишком многими вещами ей хотелось заниматься в этой жизни, причем она требовала от себя только отличного исполнения. Даже представить себе трудно, что она в самом деле хотела усыновить кого-нибудь.

Лейси заказала себе стакан вина. Не успела официантка отойти, как она задала коварный вопрос.

– Скажи, отчего ты ее так ненавидел?

Питер выразил удивление.

– Да ничего подобного!

– Ну хорошо, пусть недолюбливал?

– Послушай, откуда у тебя такие мысли?

– Просто я сужу так по твоему тону. Да и челюсть щелкает весьма выразительно.

Питер остолбенел.

– С каких это пор ты успела стать экспертом в области моих привязанностей и антипатий?

– Какой из меня эксперт! Я просто наблюдательна.

– Я не хочу, чтобы меня подвергали психоанализу, Лейси.

– Никакого психоанализа я устраивать не собираюсь. Я просто хочу тебе заметить, что похоже на то, будто у тебя с Марой были проблемы.

– А я тебе говорю, что никаких проблем с Марой у меня не было, – сказал он упрямо. Имидж – это все. Ненависть как-то не вязалась с тем образом, который он создал и поддерживал у горожан. – Она была моим компаньоном в течение десяти лет. Мы были друзья, но… – Питер уже не мог остановиться, и слова лились сами, – … я отказываюсь возводить ее в ранг святой, чем, как мне кажется, занимаются сейчас буквально все. В конце концов, она как-никак совершила самоубийство. Она лишила себя жизни, что, в сущности, является проявлением самого крайнего эгоизма. Если бы ты пошла на похороны, то обязательно согласилась бы со мной. Все эти люди пришли отдать ей последний долг, несмотря на то, что она всех их бросила. Она и нас подвела, между прочим, – Пейдж, Энджи и меня. Мы надеялись, что она будет выполнять свою долю общей работы. Теперь же своими же руками она разрушила наш союз, причем не сказав ни слова, не оставив записки, не предупредив.

Питер мрачно уставился на свой стакан с пивом. Неважно, что он собственными глазами видел, как засыпали могилу Мары. Он по-прежнему был не в силах поверить, что она ушла навсегда. Он даже внутренне негодовал на нее, полагая, что с ее стороны было свинством позволить смерти завладеть ее существом с первой же попытки.

И все же Мара была не совсем такой, какой казалась. В чем-то она была мягкой и незащищенной. И Питер знал об этом. И задавался вопросом, знают ли об этом другие.

Двери Таверны отворились, на этот раз для того, чтобы пропустить самого крупного землевладельца – Джейма Кокса. Он владел двумя из трех городских кварталов, в которых находились почти все местные магазины и которые образовывали центр Таккера. Кроме того, ему принадлежала почти половина ветхих двухэтажных домишек в нижней части города, а также много прочей другой собственности, представляющей реальную ценность. Он был худ и высок и носил слишком короткую и узкую одежду, которая придавала ему вид патологического скупца, которым, он, в сущности, и был.

– Итак, она от нас ушла, так? – заявил он, останавливаясь у загончика, где расположился Питер. – Не могу вам сказать, что испытываю чрезмерную грусть по этому поводу. Настоящая боль в пояснице – вот кем она была.

– Между прочим, она вас тоже любила, – прорычал Питер.

– Ну, ей не слишком-то нравилось, чем я занимаюсь в городе, – в этом можете не сомневаться.

Питеру, признаться, это не нравилось тоже. Не обязательно быть крестоносцем, каким была Мара, чтобы видеть, в каком упадке была принадлежавшая ему собственность.

– Надеюсь, вы не будете возражать, что нижняя часть города выглядит ужасно. Вам что, трудно навести порядок в своих владениях?

– Это обязанность жильцов. В договоре, которые они подписывают, об этом ясно сказано.

– Дома нуждаются в элементарной покраске. А это уже ваше дело.

– Я покрашу дома, как только они вычистят дворы. Уж это точно их обязанность.

– Прекратите, Джейми. Вы состоятельный человек.

Джейми нахмурился.

– Господи, да вы говорите в точности как она. Если вы собираетесь стать ее преемником и начать с того, на чем она остановилась, то советую вам не беспокоиться. Мне наплевать, что вы родились в этом городишке, у вас ничего не получится, как не получилось у нее. Наш городишко существует еще только потому, что здесь за все плачу я. И это дает мне кое-какие преимущества.

– Но ведь она была права. – Имело смысл продемонстрировать собственное благородство и признать за Марой кое-какие заслуги. – Особенно это касается кинотеатра. Ведь он – настоящая ловушка в случае пожара.

– Не ловушка, а подлинная золотая жила. Там показывают роскошные фильмы в конце недели, да и в другие дни тоже есть что посмотреть. К тому же у нас бывают концерты, и все места обычно распродаются. Я оставил несколько билетиков, имейте в виду, на случай, если вам потребуется парочка.

– Нет, спасибо. Я не член клуба самоубийц, – проворчал Питер.

Джейми неохотно рассмеялся и похлопал Питера по плечу, проходя в глубь зала.

– Готов поклясться, что от нее вы тоже ничего подобного не ожидали.

Питер не успел ничего ему ответить и почувствовал новый приступ раздражения против Мары. В некотором смысле Джейми был прав. Питер никогда не думал, что она способна на самоубийство, и не считал ее трусливой, но, как выяснилось, именно трусихой она и была. Если бы у нее сохранилась хоть капля мужества, она бы не пошла на такое. Она бы мужественно встретила свои горести и нашла бы выход из положения.

Но, с другой стороны, особой печали, что все закончилось так, как закончилось, он тоже не ощущал. Так размышлял Питер, потягивая прохладный успокаивающий напиток. Да, у Мары были редкие приступы нежности, тогда она казалась неотразимой, несколько раз она выглядела даже легкомысленной, чем немало его позабавила. В других же случаях более трудной в обращении женщины он и представить себе не мог.

Нет, Мару незаменимой не назовешь – и как врача, и как любовницу. Доказательство последнего восседало прямо перед ним в настоящий момент.