Формула счастья

Я одна. Папа с мамой в гостях. Что-то грустновато, чего-то хочется, чего — не знаю. Как говорит Светка Суслова, томление души и тела. Наверное, просто устала: сегодня побродили мы изрядно.

Собралось человек пятнадцать. В автобусе, хотя он был полнёхонек, всю дорогу пели. Пассажиры — ничего, не ругались, а какой-то подвыпивший парень даже подыгрывал нам на баяне.

Прежде всего «видоискатели» вывели пас к Петрушихе. Я раньше тут бывала — место славное. Журчит и булькает меж камней речушка, искрится на солнце, играет бликами. На песчаных берегах толпятся сосны, подальше дыбятся угрюмые скалы.

Хотели расположиться на берегу, но Саша потащил всех дальше. Сначала, сказал он, надо выполнить сегодняшнюю программу поисков, а потом уже бездельничать.

Ничего особенного мы, конечно, не нашли, но все же вылазка прошла недаром. Очистили один родничок. Какие-то идиоты забросали его камнями, консервными банками и полусгнившими корягами. Он почти совсем заглох. Мы повыбрасывали всю дрянь, и дно сразу же забурлило маленькими водяными вулканчиками — родник ожил.

Мила-Людмила старалась больше всех. Показывала, какая она рьяная поборница передовых идей Даниила Седых. Ну, по правде-то все старались. Хотя Володя и заявил, что поехал просто вдыхать кубометры, а эти роднички или снова кто-нибудь забросает хламом, или коровы затопчут.

На меня он вроде не обиделся. Вчера, когда мы гуляли по городу, звал в кафе, вел себя «по-джентльменски» — на всех купил коробку конфет, а мне ещё и букетик подснежников.

Второй родник, который мы нашли совсем недалеко от проезжей дороги, Саша отметил на своей карте как «нужный». Из него вытекает ручеёк и бежит в болотце. Если прийти с лопатами, очень нетрудно повернуть русло этого ручейка, и он побежит к Петрушихе. Хоть маленькая, а прибавка.

Потом мы вернулись к речке. Казалось, что запасов еды набрали дня на два, а уничтожили их в один присест. Натянули волейбольную сетку, играли, фотографировались, просто дурачились. Некоторые ребята пробовали загорать. Но холодно…

Вот тут-то у нас с Милой произошло «объяснение». Она таки здорово приревновала меня к Даниилу.

Мы сидели в сторонке от ребят на большом гранитном валуне у речки. Она билась о камень и брызгалась. Мила бросала в воду сосновые шишки и молчала. Потом вдруг, не глядя на меня, сказала:

— Ты любишь его, Инга?

Я сразу поняла, о ком она говорит, но прикинулась наивной и беспечно спросила:

— Ты о ком?

— Не виляй. К чему это? Я говорю очень серьёзно. — Она перестала бросать шишки, сложила руки на коленях и повернулась ко мне. Её глаза странно блестели. Я не могла больше прикидываться.

— Что значит «любишь»? — сказала я. — Просто мы с ним товарищи. Может быть, чуть больше, чем товарищи.

— Нет, скажи честно: ты любишь его? Я разозлилась:

— Чего ты разыгрываешь мелодраму? Я же тебе ответила. Пожалуйста, хочешь — хоть целуйся с ним.

Она опять стала бросать шишки, потом сказала:

— Я его люблю… Только у меня такая уж, видно, невезучая судьба. Он и смотреть на меня не хочет.

Наверное, все-таки я её обманывала, когда прикидывалась безразличной. Ведь Даниил мне дорог. И, видимо, я эгоистка. У неё «невезучая судьба», а мне сделалось глупо-радостно. Захотелось вскочить, побежать к ребятам, схватить Даниила, закружиться… А сказала я совсем другое:

— Все ты выдумываешь! Просто у тебя лёгкое увлечение. Я читала, это пройдёт.

— Дура! — вдруг выкрикнула Мила и вся покраснела — не от стыда, а от гнева. — Ты или издеваешься надо мной, или…

— Эй, неразлучницы! — крикнул, выскакивая из кустов, Саша Петряев. — Пошли уху варить. Я рыбину поймал — во!

Он размахивал малюсеньким, в мизинчик, пескариком.

Я воспользовалась этим и улизнула от Милы. Больше она со мной разговаривать не пыталась. Должно быть, так и просидела там, на валуне, всё остальное время.

Вернулись мы недавно. Сейчас около восьми вечера.

Почему-то мне кажется, что вот-вот придет Даниил. Данчик. Мне хочется этого — и тревожно, боязно, что ли…

Инга Владимировна, а ведь вы, должно быть, влюбились всерьёз.

Товарищ Цапкина сегодня перед уроками спросила у меня с этаким официальным холодком:

— Мне, может быть, пересесть от тебя?

Я пожала плечами:

— С чего?

Она тоже пожала плечами. Но переселяться на другую парту не стала. Сидеть — сидим, разговаривать — не разговариваем.

Володя приглашает поехать в воскресенье к ним на дачу. Я ему прямиком:

— Даниила с Сашей позовешь?

Он сделал кислую мину:

— Можно.

…А Даниил вчера не пришел. Сердце меня обмануло.

Так хорошо начался этот день и так плохо закончился!..

На дачу к Цыбиным мы не поехали. Не согласились Даниил и Саша. Вновь отправились в «водяной поиск». Володя, поколебавшись, поехал с нами. Опять сколотилась немалая группа — человек десять.

На этот раз ушли ещё дальше. Лес чудесный — глуховатый, обомшелый, как в царстве бабы-яги. Повсюду громоздятся валуны и скалы. Горки, пригорки, овраги.

Воду на горках искать, может быть, и смешновато, но мы забрались на одну, повыше. Вершину её венчал шихан — старая, обветренная громадина скал, похожая на развалины древнего замка. Вид с шихана — не оторвешься. Во всю неоглядную ширь раскатились невысокие горные увалы. Вблизи они зеленые, дальше темнеют, отливая синевой, и нескончаемо уходят в голубовато-белесую дымку у горизонта. Поблескивают ленты рек и серебряные шаньги озер. Дымят вдали трубы заводов — куда ни глянь. И гуляет над миром шалый, задорный ветер… Сердце заходится от любви к родной земле.

Вскоре после этой горки и началось. Мы набрели на ручеек, который бежал в сторону Петрушихи, и пошли вверх по его течению. Ручеек был жиденький, в смысле тоненький, слабый. Примерно через километр подошли к его, как нам показалось, истоку. Он вытекал из-под камней на пологом склоне лесного холма. Вроде бы ничего особенного. Но Светка Суслова сказала:

— А может, его начало вовсе и не под землёй. Может, он только под этот холм прячется, а с той стороны холма течет тоже по поверхности.

Разве лень нам обойти вокруг холма? Обошли. Никаких признаков ручья. Значит, Светка ошиблась. Но её идея застряла в голове у Саши, и он предложил «пошарить» дальше вокруг. Мы разбрелись по лесу, перекликаясь. Вдруг дикий вопль Володи:

— Сюда! Ко мне! Нашел!

Мы бросились к нему. Он стоял на берегу речушки, которая текла в сторону холма. Пошли вниз по её течению, и чуть ли не через несколько шагов — прошли всего метров пятьдесят — речушка исчезла, ушла под землю.

Саша и Светка ликовали: все-таки они оказались правы.

Но вот в чем загадка. Ручеек по ту сторону холма — тот, на который мы наткнулась вначале, — был совсем хиленький, а здесь тёк довольно солидный ручей, почти с Петрушиху. Выходит, это разные ручьи? Даниил предложил наломать спичек, бросить здесь и посмотреть, не вынесет ли их пода по ту сторону холма.

Так и сделали. Мы с Даниилом и Володей побежали к малому ручью, к его истоку; часть ребят вытянулась в цепочку по лесу для передачи сигналов, а Саша и Светка приготовились «пущать» спички. Добежав до своего ручья, мы по цепочке передали, что готовы к наблюдениям, и скоро по цепочке же получило сигнал, что спички поплыли. Прибегали остальные ребята. Ждем. Ничего нет…

Вдруг мелькнул одни обломок спички, второй… и опять ничего нет. А наломали, говорят, чуть не целый коробок.

Теперь нетрудно было сообразить, что из большого потока, ушедшего под землю, в наш ручеек попадает лишь небольшая часть. Но куда уходит остальная вода? Остается под землей?

Все начали рассуждать о карстовых явлениях, о пещерах, ну прямо как специалисты. А что толку от этих рассуждений?

— Попробуем отвалить камни, — предложила я. — Может, туда проникнуть удастся?

— Идея — блеск! — подхватил Саша. Тут-то все и произошло.

Поднатужившись, мы с помощью рычагов из жердей отвалили два камня. Было такое ощущение, что из-за них разом хлынет могучий поток. Ничего подобного, ручей как был малюсеньким, топким, таким и остался. Но за камнями, открылся подземный ход.

— Пещера!! — заорали мы.

Саша мгновенно юркнул туда. Мы сгрудились у входа; он ругался, что заслоняем свет. Из пещеры тянуло холодом и плесенью, слышалось звонкое журчанье воды.

Довольно скоро Саша вылез обратно. В руке у него была какой-то необычной формы прямоугольная старинная бутылка. Она была плотно запечатана, внутри что-то болталось. Откупорить бутылку удалось быстро, а вот достать из неё «что-то» было невозможно. «Что-то» — по виду небольшой бумажный свиточек, разбухший, но довольно плотный, покрытый зеленовато-серым налетом: влага все же просочилась в сосуд.

Эту бутылку Саша нашёл между камнями совсем недалеко от начала хода. Кто и когда положил её туда? Или, может, бросил где-то в верхнем течении ручья, и вода сама принесла её сюда?