Повесы небес

Глава пятая

Ред нашел бар, должно быть, с помощью волшебной лозы[48] или благодаря присущему ирландцам нюху на спиртное. На баре не было ни неоновых знаков, отмечающих его, ни военного полицейского, патрулирующего перед ним, — только надписи на двери, которые переводились примерно так: "Здесь есть сильная вода", и "К вашим услугам огненная вода".

Бар оказался коктейль-холлом, освещенным мягким светом, с креслами, столиками, высокими табуретами у стойки и щелканьем харлечианских голосов на фоне звуков флейты, производимых автоматическим электронным органом. Я заказал виски и пиво у стойки, чувствуя настоящую тоску по родным старым временам шумных ссор, пьянок, плотских грехов, и ностальгия моя усилились, когда из-за столика поднялась девушка и подошла к стойке, чтобы сделать заказ. Ожидая выполнения заказа, она мягко выговорила, едва шевеля уголками рта:

— Как насчет того, чтобы "размять бедра", дылда?

"Размять бедра" — жаргонное выражение, означающее процесс, сопровождаемый качанием бедер. Холодно и официально я ответил ей, что не люблю "качать бедрами", и она вернулась за свой столик. Подавляя приступ ностальгии, я выпил виски и для полировки принялся потягивать пиво, размышляя о райской жизни и награде за добродетель — об отсутствии синяков, похмелья и раскаяния в содеянном по пробуждении в понедельник утром. Не успел я прикончить второй бокал, как дверь в бар отворилась и ввалился вдрызг пьяный Ред О'Хара. Обнажен и непристоен!

На этот раз харлечианскому запрету на разглядывание людей угрожало массовое нарушение. На Реде была одежда шотландского горца, зеленая шотландская шапка и сложенный вдвое шотландский плед, перекинутый через плечо. К талии и ногам был привязан кожаный кошелек, а под кильтой[49] такой короткой, что заставила бы шотландца покраснеть, красовались покрытые розовым мхом стволы дубков — корявые ноги Реда. Он был без шорт. На передней части пледа располагались, словно военные знаки отличия, пять наградных кленовых листков.

— Во имя чего?.. Как?.. Где ты раздобыл такую мини-кильту?

— В гроте портного, — проорал он по-харлечиански, — на углу южного шестого туннеля и западного восьмого холма. То, что эти лупоглазенькие кенгуру не могут сделать руками, они могут сделать пальцами ног… Мак, мне как обычно…

По тому, как бармен отозвался на Мака и стал смешивать двойное виски с порцией пива, я понял, что О'Хара не только нашел это место, но уже успел стать здесь завсегдатаем.

— Убавь громкость, — сказал я, — эти субчики могут обидеться.

— Пусть попробуют! — проревел он, грозно взглянув на сидевших в баре выпивох. — Я обобью о потолок несколько этих голов на лебединых шеях… И не бойся, Джек. Эта планета биологически вырождается, — тут его голос понизился до шепота, который однако проникал через закрытую дверь и разносился по туннелю. — Знаешь, почему эти кроты живут в норах? Они боятся погоды наверху… Ну, за Землю, парень! За планету, порождающую ад и настоящих мужчин!

— За Землю! — повторил я, чокаясь с Редом.

— Мы с тобой попали в полностью демократизированное общество, Джек, и знаешь, почему? У этих кузнечиков с совиными глазами недостает прыти создать правительство. Они не могут воспитать вождей. Эх, парень, я вижу в этом ужасно благоприятную возможность учредить трон. На планете, где все жители — сплошные калеки — и однорукий может стать королем.

— Ладно, Ред. Разыграем трон. Если выпадет решка — я буду королем, а если выпадет орел — ты станешь премьер-министром.

— Уж таков жребий О'Хары, — моментально отреагировал Ред, выдав этим, что он не так уж и пьян, как притворяется.

— Повторить, — окликнул я бармена.

Я умел соображать, будучи пьяным, и нюхом учуял игру, несогласуемую с моей собственной.

— Джек, мы должны основать здесь свою собственную маленькую колонию. Обойдемся без МУКа.

— Осторожно! — вспыхнул я. — У этих стен есть уши. Межпланетное управление колониями было квазивоенным учреждением, а в этой комнате могли сидеть харлечианские агенты.

— Если ты предлагаешь организовать заговор, — добавил я по-английски, — с целью лишения Земли колонии, то из твоих останков нечего будет пожертвовать в банк органов. Ну, а теперь скажи мне, — я снова заговорил по-харлечиански, — по какому поводу ты вырядился в кильту?

— Реклама, парень. Взгляни-ка, — он полез в свой кожаный кошелек и вытащил пачку отпечатанных типографским способом визитных карточек. — Мы ведь преподаватели необязательных предметов, вот я и привлекаю студенческий контингент. Взглянув на лежащую сверху пачки визитку, я прочел:

УчительДЖЕК

Специализирующийся на предметах, не относящихся к этому миру

Единственный голубоглазый учитель на Харлече

Я был тронут его заботой, хлопотами по поискам печатника и тем, что он заказал визитки для меня, но вынужден был указать ему на явную ошибку.

— Ред, я — не единственный голубоглазый учитель на Харлече. Ты ведь тоже голубоглазый.

— О, нет, — сказал он, — твою визитку надо читать вместе с моей. Вот, читай, — и он вручил мне свою визитку.

Учитель РЕД

Специализирующийся на предметах, не относящихся ни к какому миру

Единственный голубоглазый рыжеголовый учитель на Харлече

Он переиграл меня, но я не выразил никакого возмущения, так как меня гораздо больше разбирало любопытство, касающееся другой части его туалета. Пряча в карман визитки, я заметил:

— Спасибо тебе, Ред, но каким образом ты заработал этот пучок кленовых листьев?

— Ты же знаешь, как я заработал первый, — ответил он. — А остальные были вручены мне за отличные успехи при изучении языка. Я сменил четырех домашних учителей, прежде чем справился со своим ирландским акцентом. Вот этот нижний — от Харлы. Помнишь девушку, регулировавшую объектив переводной машины пальцами ног?

— Как же не помнить, — заметил я, — вдохновительницу твоей любовной лирики.

Взгляд Реда стал задумчивым.

— Когда эта девушка закрутила своей коленкой, меня сразу же сразила любовь с первого взгляда… Она учила меня неправильным глаголам.

— В харлечианском языке нет неправильных глаголов, — запротестовал я.

— Вот как! — Ред печально покивал головой и дал бармену знак повторить заказ. — Так вот, та неутомимая любительница покачать бедрами побуждала меня… Джек, ты же — теолог. Любовь — даяние, правда?

— Частично, да, — ответил я.

— Моя благотворительность очень истощает меня, — пожаловался Ред. — Я начинаю чувствовать себя как казна общины, состоящей из одного человека.

— Ну, так прими обет воздержания, — посоветовал я.

— Ни в коем случае! — испугался Ред. — Щедрость — моя единственная добродетель и я намерен поддерживать ее. Между прочим, ты очень смутил того парня, Йона, когда потребовал секретаря мужского пола. Уж не вздумал ли ты опорочить доброе имя Земли?

Так как я не рассказывал Реду о замене секретаря, то я гораздо больше был удивлен его осведомленностью, чем гнусным намеком на то, кем я стал по его мнению. Мне стало ясно, что сплетни и пересуды не чужды студентам Харлеча.

— Нет, — возразил я, — я отстранил девицу, чтобы сохранить то немногое, что ты оставил от доброго имени Земли. Похоть есть зло.

— В этом я согласен с тобой, друг, — сказал он, — на все сто процентов. Похоть изнашивает меня. Может быть и мне следовало бы взять секретарем мужчину.

— Устал спать с девочками? — источал я участие.

— Устал от поднимания — так будет вернее, Джек. Семьдесят фунтов могут стать тяжелыми, если их держать горизонтально. Но проблема является не только физической. Вступают в действие законы экономики.

— Как же проявляются экономические законы на планете без денег?

— Когда товара навалом, его цена падает. Мне становится неинтересно, Джек. Здесь не отказывают ни в чем, кроме предоставления носильщиков, а я не радуюсь по-настоящему, если не нарушаю каких-нибудь законов: моральных, социальных или юридических.

48

Волшебная лоза — развилка, сделанная из ветки дерева, чаще всего — ивы; в руках «лозоходца» — человека, наделенного определенными экстрасенсорными способностями, развилка, при прохождении над скрытым источником воды, например, подземным потоком, начинала поворачиваться. Сейчас это явление получило признание науки и при¬стально изучается.

49

Кильт. кильта- шотландская мужская юбка; каждый шотландский род, или клан носил клетчатые кильту, плед и др. части одежды, различающие по сочетанию цветов и узоров, установленных именно для этого клана.