Наживка

Сильный удар ноги Джеффа Монтгомери отбросил Марти на несколько шагов, сломал обезоруженную, безжизненно повисшую руку, в которой билась и трепетала боль.

– Мне очень жаль, мистер Пульман. Но это единственный способ спасти вашу жизнь.

Господи Иисусе, думал Марти, качая головой и беспомощно улыбаясь. Парень с таким же усердием хочет спасти ему жизнь, с каким хочет лишить жизни Джека. Невозможно понять столь причудливое, извращенное представление о долге и чести, о добре и зле. Но он все неожиданно понял.

Понял, что видит перед собой сейчас не одного Джеффа Монтгомери, а Мори Гилберта, Розу Клебер, Бена Шулера и, наконец, не в последнюю очередь, самого Марти Пульмана. Впервые за долгое время он почувствовал себя легко и свободно, взглянул на вещи прямо, увидел их четко и ясно.

– Слушай, Джефф. Я сам был на твоем месте, сделал то, что ты делаешь, и, поверь, это вовсе не акт справедливости.

Джефф недоверчиво и с иронией посмотрел на него.

– Вы не понимаете. Убивать по служебной обязанности – совсем другое дело.

– Я никого не убил по служебной обязанности.

Парень удивленно вздернул брови. Джек тоже.

– Что же вы сделали, мистер Пульман?

Марти глубоко вдохнул и на выдохе вымолвил, так что слова как бы выплыли изо рта:

– Я убил человека, убившего мою жену.

Джек разинул рот, попятился, наткнулся на край дивана, упал на сиденье.

– Ты застрелил Эдди Старра? – шепнул он, и Марти кивнул, не оглядываясь.

Джефф благосклонно ему улыбнулся:

– Тогда это благородный поступок, мистер Пульман. Вы обязаны были его совершить.

– Я стрелял в безоружного парня, Джефф, когда он иглу втыкал в вену, и не было в этом ничего благородного и справедливого. Я не возвысился, а превратился в убийцу, и все отдал бы, черт побери, чтобы этого не было.

Налетевший ветер ударил в стену, дверь затряслась в раме.

Джефф с жалостью смотрел на него:

– Очень плохо, мистер Пульман. Вы поступили достойно и правильно, но даже не поняли этого.

Он быстро шагнул влево, чтобы точно прицелиться в Джека. Марти почти не успел уловить нужный момент. Почти, но не совсем.

В ту самую миллисекунду, когда палец Джеффа нажал на крючок, он сам бросился в сторону, зная, что делает нечто хорошее, правильное, сразу как бы очистившись, оказываясь между выстрелившим пистолетом и единственным среди всех невинным человеком. «Потрясающая летающая горилла!..» – подумал он и с улыбкой принял в грудь пулю.

– Черт побери! – взвизгнул Джефф, вновь прицелился в Джека, и тут дверь распахнулась, грохнулась в стену, слетела с петель, а скорчившийся под проливным дождем за порогом Магоцци завопил:

– Брось оружие! Брось!

Джефф стремительно развернулся, бешено стреляя, потому что дело вышло из-под контроля. Когда рядом с головой брызнули щепки, Магоцци принялся методично выпускать пулю за пулей в грудь Джеффа Монтгомери. Жаркие волны адреналина подстегивали мышцы, пьяно туманили мозг, и он даже не разглядел по-детски гладкое лицо, удивленные голубые глаза совсем юного мальчика, которого убивал.

41

Магоцци медленно распрямился в дверном проеме, по-прежнему крепко держа в руках пистолет, нацеленный на неподвижное тело Джеффа Монтгомери. Окинул взглядом комнату, делая моментальные снимки: слева от него паренек с изрешеченной грудью; прямо перед ним лежит на спине Марти Пульман в краснеющей от крови рубашке, с открытыми еще глазами; вскочивший с дивана Джек Гилберт падает рядом с ним на колени. Письменный стол, компьютер, кресло, возле него пустая бутылка, откуда на пол капает жидкость…

Оглядев картину, он позволил себе перевести дух. В маленькой конторе пахло спиртным, бездымным порохом и кровью. Носком ботинка он отшвырнул пистолет от скрюченных пальцев Монтгомери и с огромным облегчением почувствовал на своем плече руку Джино, которая отодвигала его в сторону.

– Пусти, старина. Дай войти.

Адреналин схлынул, ноги задрожали. Магоцци наблюдал, как Джино наклоняется, щупает горло Монтгомери и распрямляется.

– Кончено.

Когда они сделали три шага к Марти, у дверей под дождем уже собрались полдюжины полицейских с оружием наготове.

– Чисто? – прокричал один из них.

– Чисто! «Скорую» срочно сюда! – рявкнул в ответ Джино.

– Уже едет!

Джек разорвал спереди рубашку Марти, сорвал с себя свою собственную, крепко прижал к ране. Марти охнул, щурясь от боли.

– Господи, Джек, ты убить меня хочешь?

– Ничего, Марти. Все будет в порядке. Дырка маленькая, мы ее сейчас заткнем, а вот ты всю рубаху кровью перепачкал, глупая задница. Знаешь, как трудно кровь со льна отстирать?

Марти закрыл глаза и слегка улыбнулся, хоть выглядел плоховато.

– Джек, давай лучше я. – Магоцци положил ладони на руки Джека, дождался, когда он выдернет свои, прижал рубашку-поло, но не слишком сильно. Совершенно ясно, черт побери, что наружу вытекает не так много крови, потому что идет внутреннее кровотечение, а это очень плохо. Марти тяжело дышит, легкие и сердце борются с напором крови, в рубашку впитывается ярко-красная кровь – артериальная.

– Эй, Пульман! – Джино присел у его головы. – Открывай глаза, приятель. Даже не думай, будто мы сами рапорт будем писать, черт возьми.

– Джино… – шепнул Марти, но глаз не открыл. – Плохо дело?

Тот тяжело сглотнул, старясь сохранить беззаботный тон.

– Шутишь? По-твоему, пуля в грудь – это семечки? Как я понимаю, с месяц пролежишь на спине, писая в утку. Будь я проклят, зачем позволил сосунку тебя подстрелить?

– Он в меня стрелял, – выдавил Джек, сцепив руки так крепко, что они побелели, чтобы не прикоснуться к Марти, не причинить ему боль. Он очень быстро дышал, быстро говорил, быстро моргал, стараясь удерживать руки на месте. – Он в меня стрелял, черт возьми, а Марти наперерез бросился, дурак, идиот, сукин сын, подставился под пулю, хотя это я виноват, во всем я виноват, Марти, проклятье, зачем ты это сделал, какого дьявола вечно геройствуешь…

Марти поднял руку, схватил его за запястье, перекатил голову, открыл глаза, посмотрел на него:

– Я не герой, Джек. Я такой же, как Мори. Запомни…

– Бред собачий…

Марти сильнее сжал его руку, и ему это дорого стоило. Он с трудом вымолвил:

– Такой же, как Мори. И как остальные. Ты им все расскажи. Расскажи Магоцци и Джино про Эдди Старра. Пусть закроют дело. – Тут он улыбнулся. – Все это время ты был единственным хорошим парнем, Джек. Лучше всех нас. Это ты герой.

Джек прижался лбом к его голове и заплакал.

Джино поднялся, хмурясь и прокашливаясь.

– Пойду посмотрю, где там чертова «скорая», – пробурчал он, гордясь, что голос лишь чуточку дрогнул.

Повернувшись к двери, увидел целое море синих форменных костюмов. Полицейские в молчаливом карауле стояли под дождем с суровыми лицами, стиснутыми губами, кое-кто тер глаза, как будто просто так. Среди них проталкивалась Лили Гилберт, маленький старый бульдозер, с прилипшими к голове седыми намокшими волосами, с залитыми дождем стеклами очков, с прямыми плечами, по которым хлестали струи. Люди расступились, пропуская ее. Она шагнула прямо к лежавшему Марти и стоявшему на коленях Джеку, не бросив ни единого взгляда на тело Джеффа Монтгомери. Магоцци поднялся, отступил назад.

Ей пришлось подойти совсем близко, прежде чем Марти увидел ее. Почему-то возникли проблемы со зрением, хоть прострелена грудь.

– Ты, Лили?

– Кто еще? Я здесь, – подтвердила она, кладя ему на лоб костлявые старые пальцы, чувствуя смертный холод.

– Джек расскажет тебе кое-что, – шепнул он и облизнул губы, слыша вкус крови.

– Знаю. Послушаю. Успокойся теперь.

– Поздновато.

По щекам Джека лились слезы, капали с подбородка на голую грудь, стекали на дурацкое небольшое брюшко.

– Заткнись, Марти, заткнись, черт тебя побери! Все будет хорошо. Все будет хорошо, клянусь Богом…