Вдогонку за судьбой

Хок не думал, что у него будет шанс им воспользоваться. Если все пойдет так, как он рассчитывал, он вскоре окажется на «Морской волшебнице» и все события должны будут происходить на борту.

Тоненький серпик молодой луны в безоблачном небе почти не был виден из-за сияния бесчисленных звезд. Одетый лишь в джинсы и футболку, со спортивной сумкой в руках, Хок по глубокому песку направился к кромке воды. Фонарик он не зажигал и пристально вглядывался в морскую даль. Сначала он ничего не мог различить, потом вроде бы заметил на волнах темное пятно. Он все еще пристально вглядывался в судно, когда яхта повернулась к берегу бортом, и свет незанавешенных иллюминаторов заплясал на воде.

«Морская волшебница» стояла на якоре примерно в миле от берега. Хок дважды моргнул фонариком и в первый раз за шестнадцать долгих часов вздохнул глубоко и свободно. Теперь появилась надежда, что все получится. Единственное, что оставалось выяснить, это на борту Анджела или нет. Звук мотора, раздавшийся со стороны яхты, сказал ему, что ждать осталось недолго.

Спустя несколько минут резиновая лодка остановилась недалеко от берега, как раз напротив Хока. Приплыли двое мужчин, но лишь один сошел на берег. Второй остался в лодке и направил на Хока короткоствольный автомат. Его напарник быстро обыскал Хока. Ключи, фонарик и часы остались на песке, а бумажник охранник забрал. Хок этого ждал: Константин не захочет облегчать властям опознание его тела… когда его выбросит прибоем на берег. Затем охранник расстегнул спортивную сумку и быстро просмотрел лежавшие внутри пачки банкнот. Найдя видеокассету, он хотел выбросить ее на песок, но Хок поспешил сообщить ему, что Константина она наверняка заинтересует. Охранник пожал плечами, положил обратно в сумку и закрыл «молнию».

Кроссовки они тоже потребовали оставить. Хок, не споря, снял их и отшвырнул пинком, хотя счел эту меру предосторожности излишней. Если они боятся, что у него там спрятан жучок, то разумнее было бы бросить кроссовки в воду и закоротить электрическую схему. Если же им просто хочется хоть как-то обезопасить его, то они полные невежды. Многие люди в профессии Хока могли нанести смертельный удар и босой ногой.

К сожалению, Хок к их числу не относился. Впрочем, потеря кроссовок не особенно его огорчала. Если ему повезет и он останется жив, когда окажется в воде, без обуви плыть будет гораздо легче.

Десять минут, понадобившихся, чтобы добраться до «Морской волшебницы», Хок успокаивал себя тем, что повторял слова, которые должен сказать Анджеле, если ее увидит. Все зависело от того, поймет ли она, что он хочет до нее донести.

Если она там будет.

«Морская волшебница» была прогулочной яхтой около тридцати футов длиной, построенной для скоростных гонок. Хок где-то слышал, что Константин купил ее по дешевке у человека, замеченного в каких-то грязных денежных махинациях.

Шлюпка ударилась о корму «Морской волшебницы», и Хок обратил внимание, что кто-то пригасил свет, который он увидел с берега. Константин явно не хотел рисковать, боясь, что яхту кто-либо опознает.

Так как глаза Хока уже привыкли к темноте и в этот напряженный момент зрение словно бы обострилось, он легко смог, поднимаясь на борт, сосчитать головы присутствовавших. Насколько он мог судить, кроме него, там было только пять человек. Причем двое из них приплыли с ним на шлюпке и теперь стали у него за спиной. Еще один мужчина, которого Хок не узнал, стоял на капитанском мостике, держа в руках автомат весьма грозного вида. Если только остальные люди не сидели в нижних каютах, кроме перечисленных, на яхте еще находились только Константин и стоявшая рядом с ним женщина со связанными за спиной руками. Глаза ее поблескивали в темноте.

Хок окинул ее бесстрастным оценивающим взглядом и тут же отвел глаза в сторону, чтобы не увидеть выражение лица, от которого у него могла пропасть ясность мыслей. Анджела была, судя по виду, невредима. Ему пока достаточно было знать, что она прошла через свои испытания без особого физического ущерба… насчет эмоционального стресса говорить не приходилось.

Сейчас Хок не мог позволить себе отвлекаться на посторонние мысли, так что мгновенно перевел взгляд на худого мужчину, стоявшего рядом с ней, и молча ждал дальнейших действий.

Когда Хок поднимался на борт, Константин предупредил Анджелу, чтобы она не раскрывала рта. Но его предупреждение было излишним. Даже если бы ей хотелось извиниться перед Хоком за то, что доверчиво открыла дверь людям Константина, она не собиралась делать это перед публикой. Извинения и объяснения подождут.

За два часа, которые она уже провела на яхте, Анджела не промолвила ни единого слова… если не считать одного гневного возгласа и двух стонов. Гневный возглас относился к Константину, сальному, противному типу, с костлявой высокой фигурой и огромным кадыком, напоминающему Айкебода Крейна [6]. Стон вырвался у нее, несмотря на все усилия сдержаться, из-за начинающейся морской болезни. К счастью, в это время Константин поднялся на палубу, а охранник лишь издевательски заметил, что она слишком нежная барышня.

Анджела не знала, что они сделают, если ее вырвет прямо на камбузе, но не собиралась запираться в крошечной уборной, как это велел ей перед уходом Константин, когда заметил, что она позеленела. После этой угрозы она так старалась подавить свои ощущения, что на время забыла о Хоке и о том, что должно случиться, когда он появится на яхте.

Она ни секунды не сомневалась, что Хок ни перед чем не остановится, чтобы спасти ее от Константина. Ее тревожило не это. Хок по-прежнему стремился уничтожить Константина, и она понимала, что, если ему сейчас представится возможность сделать это, он ею воспользуется.

Но Хок готов был, если понадобится, умереть вместе с Константином. Вот об этом ей было невыносимо думать.

Она наблюдала, как легко он перелез через ограждение борта и, повернувшись к ним, выпрямился. Анджела постаралась придать лицу бесстрастное выражение. Ее чувства к Хоку были слишком глубокими, чтобы позволить кому-либо их увидеть, и слишком сильными, чтобы их легко было скрыть.

Когда Хок остановился посреди палубы, широко расставив ноги для устойчивости, гордо подняв голову, она подумала, что Константин сошел с ума, если надеется одержать над ним верх. Впервые за все время этого кошмара в ней шевельнулась надежда.

Однако и ее Анджела постаралась не выдать, что оказалось нетрудно, потому что после беглого взгляда в ее сторону Хок решительно перевел глаза на Константина. Но, когда он улыбнулся, ее самообладание дало глубокую трещину.

Чего-чего, но улыбок при встрече с Константином она от него не ожидала и неодобрительно нахмурилась.

– Я не был уверен, что ты придешь, – резко произнес Константин, и его шипящий змеиный шепот заставил Анджелу содрогнуться. – Последнее время донесения о тебе были какими-то невразумительными. Я никак не мог решить, пленница с тобой или любовница.

– И то, и другое, – ответил Хок и даже не взглянул на Анджелу, когда она ахнула. – Но полагаю, ты и так все знаешь. Когда я не смог расколоть твою подружку, то решил сыграть в другую игру. Я полагал, что рано или поздно она приведет меня к тебе.

– Но, Хок, ты же… – начала было она, но ее слова оборвала пощечина Константина, от которой Анджела отшатнулась и упала, больно ударившись о скамейку связанными сзади руками и не сдержав вскрика.

Полными слез глазами она уставилась на Хока.

– Но ведь…

– Заткнись, – говоря это, Хок даже не посмотрел в ее сторону, и она вдруг ощутила тот же страх, как в ночь, когда он заставил ее глотать «кокаин». Однако на этот раз она не допустит слез.

С трудом выпрямившись на скамье, Анджела стиснула зубы и всмотрелась в мужчин, стоявших на палубе…

Что это Хок задумал?

– Твоя девка мне совсем не нужна, – сказал Константин. – Но ты, видимо, так не считаешь, если явился за ней?

– Я явился вовсе не за ней. У меня свои дела. – Хок засунул большие пальцы за петли пояса своих джинсов и стоял с таким независимым видом, словно не знал, что на него направлено не одно дуло. – У меня есть одна вещь, Константин, которую, я думаю, тебе захочется купить. Эта женщина была моим пропуском к тебе.

6

Айкебод Крейн – неприятный, высокий, худой персонаж одного из рассказов знаменитого американского писателя Вашингтона Ирвинга.