МИР ТЕСЕН

— Просьба соблюдать тишину и не мешать доктору Вейнрайту читать доклад.

В заднем ряду поднимается с места Сэм Зингерман.

— Прошу прощения, Моррис, но мы получили тревожное известие: у Филиппа Лоу подозревают «болезнь легионеров».

Где-то в средних рядах одна из участниц конференции вскрикивает и падает в обморок. Все вскакивают — кто с побелевшим от страха, кто с искаженным от злости лицом — и громко требуют внимания. «Болезнь легионеров»! Жуткая и таинственная, еще не познанная медициной чума двадцатого века, которая тремя годами раньше поразила съезд Американского легиона в гостинице «Бельвю-Стратфорд» в Филадельфии и выкосила шестую часть его участников. Это то, чего опасаются участники любой конференции, это дурная болезнь, возмездие за грех, расплата за увеселительные поездки, проживание в шикарных отелях, вечеринки, потакание собственным слабостям и прочие удовольствия. «Болезнь легионеров»!

— Не знаю как остальные, — говорит сидящий в первом ряду Говард Рингбаум, — а я немедленно съезжаю из отеля. Идем, Тельма.

Тельма Рингбаум не двигается с места, но все уже на ногах, и на выходе из зала образовалась давка. Моррис поворачивается к Родни и разводит руками:

— Кажется, нам придется прервать доклад. Примите мои извинения.

— Что поделаешь? — отзывается Родни Вейнрайт, которому наконец удалось совладать с улыбкой.

— Какое для вас разочарование: столько готовиться — и пожалуйста!

— Что ж… — философски вздыхает Родни Вейнрайт, пожимая плечами.

— Мы могли бы назначить другое время, — говорит Моррис Цапп, вынимая изо рта потухшую сигару и зажигая ее. — Но сдается мне, что конференция на этом завершилась.

— Мне тоже так кажется, — говорит Родни Вейнрайт, засовывая в папку три машинописных листочка.

К председательскому столу подходит Тельма Рингбаум.

— Моррис, ты тоже думаешь, что у Филиппа «болезнь легионеров»?

— Нет, я думаю, что это солнечный удар, а врач переусердствовал с диагнозом, потому что его визит оплачивает «Шератон».

Тельма Рингбаум непонимающе смотрит на него, затем начинает хихикать.

— Ах, Моррис, — говорит она, — тебе всё шутки. Неужели тебя это совсем не волнует?

— Человеку, который испытал то, что недавно выпало на мою долю, уже нечего бояться, — отвечает Моррис, взмахнув сигарой.

Однако прочие участники конференции так не думают. В течение часа они собираются с багажом в вестибюле отеля в ожидании автобуса, который доставит их в аэропорт. Родни Вейнрайт, циркулируя в толпе, принимает соболезнования по поводу прерванного доклада.

— Что ж, — философски вздыхает он, пожимая плечами. — А Филипп? — слышит он вопрос Морриса Цаппа, обращенный к Джой Симпсон, которая тоже собралась ехать. — Кто же с ним останется?

— Я не могу пойти на риск, — отвечает она. — У меня дети.

— Значит, вы его бросаете? — удивленно подняв брови, спрашивает Моррис Цапп.

— Нет, я позвонила его жене, — отвечает Джой Симпсон. — Она вылетает первым же рейсом.

Моррис поднимает брови еще выше.

— Вы позвонили Хилари? А хорошо ли это?

— Это Филипп так решил, — говорит Джой Симпсон, — И попросил меня позвонить ей. Что я и сделала.

Моррис Цапп внимательно обследует кончик своей сигары. — Понятно, — говорит он, выдержав паузу.

И тут публика снова оживляется (на часах лишь одиннадцать утра, но для Родни Вейнрайта этот день уже через край переполнен событиями). В вестибюле отеля под неодобрительным взглядом швейцара появляется высокий стройный молодой человек с копной рыжих курчавых волос и обгоревшим от солнца носом на круглом веснушчатом лице. На нем заношенные голубые джинсы, а в руках — спортивная брезентовая сумка. Он громко приветствует Морриса Цаппа.

— Персик! — восклицает Моррис, обнимая незнакомца и тряся его за плечи. — Как жизнь? Что ты делаешь в Иерусалиме? На конференцию ты опоздал: Филипп Лоу подцепил Черную Смерть, и мы все отсюда сматываемся.

Молодой человек оглядывает вестибюль.

— Анжелика здесь?

— Ал Папе? Нет, ее здесь нет. А что?

Молодой человек в отчаянье опустил плечи:

— Господи Боже мой! Я был уверен, что уж здесь-то я ее застану!

— Насколько я знаю, она не подавала заявки на участие.

— Тогда это единственная конференция, которую она пропустила, — с горечью говорит молодой человек. — Я преследовал эту девушку по всему свету, я искал ее в Европе, в Америке и в Азии. Я истратил все деньги, и у меня за долги изъяли карточку «Америкен экспресс». Чтобы попасть из Гонконга в Аден, мне пришлось устроиться на теплоход матросом. Я на попутках добирался сюда через пустыню и чуть не погиб от жажды. И за все это время, с тех пор как она ускользнула от меня в Раммидже, я ни разу не видел ее и не слышал ее голоса.

Моррис Цапп задумчиво затягивается сигарой.

— Я и не знал, что тебя так заинтересовала эта девушка говорит он, — но почему ты не мог ей написать?

— Потому что никто не знает, где она живет! Она все время перемещается с одной конференции на другую.

Поразмыслив, Моррис Цапп говорит:

— Не отчаивайся, Персик. Я знаю, что тебе надо сделать: приезжай наследующую конференцию Ассоциации по изучению современного языка. Там собираются все.

— Когда она будет?

— В декабре, в Нью-Йорке.

— Господи Боже мой! — со стоном говорит Перс. — Ждать еще полгода!

Родни Вейнрайт, подавшись вперед, трогает его за руку. — Могу я вас попросить, молодой человек, не упоминать имени Божьего всуе?

Университет Дарлингтона погрузился в летние каникулы. Кампус опустел. В аудиториях тихо, лишь в окна с жужжанием бьются мухи. В профессорских и коридорах безлюдно и пугающе чисто. Комнаты преподавателей заперты, а на кафедрах сидят праздные секретарши: вяжут, сплетничают и расклеивают по стенам открытки из Корнуолла или с острова Корфу от своих более везучих друзей. Лишь в компьютерном центре ничего не изменилось со времени окончания семестра: там, не меняя поз, сидят двое мужчин — как кошка с мышкой или паук с мухой: один сгорбился за компьютером, другой наблюдает за ним из стеклянного отсека, методично таская из пакета и засовывая в рот хрустящий картофель.

Время, проведенное перед монитором, состарило Робина Демпси: Перс МакГарригл теперь не узнал бы того плотного, широкоплечего и энергичного мужчину, который заговорил с ним на приеме с хересом. Плечи его ссутулились, синий костюм болтается как на вешалке, челюсть не выступает, а отвисает, а маленькие глазки стали еще меньше и ближе к переносице. Атмосфера в помещении словно заряжена электричеством и предвещает грозу. Тишину нарушают лишь щелканье клавиш и хруст картофеля.

Дэвид Лодж

Не сводя глаз с Робина Демпси, Джош Коллинз комкает пустой пакет и кидает его в мусорную корзину. Теперь в комнате раздается лишь стук по клавиатуре. Джош Коллинз тихо, тайком выходит из-за стеклянной перегородки и на цыпочках крадется к сидящему за монитором и лихорадочно барабанящему по клавишам Робину Демпси. Когда Робин перестает печатать, Джош замирает на ходу, но вот он приблизился к монитору настолько, что может прочесть:

Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОГУ Я ЗАЦИКЛИЛСЯ НА ФИЛИППЕ ЛОУ ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА В СУТКИ Я ДУМАЮ О ТОМ ЧТО ЕМУ ДОСТАНЕТСЯ ДОЛЖНОСТЬ В ЮНЕСКОМЫСЛЬ ЭТА МНЕ ОТВРАТИТЕЛЬНА НО ОНА ПРЕСЛЕДУЕТ МЕНЯ А ТЕПЕРЬ ВСЕ КАК СГОВОРИЛИСЬ СТОИТ МНЕ НА МИНУТУ ЗАБЫТЬ О НЕМ КАК ТУТ ЖЕ В КАКОМ-НИБУДЬ ЖУРНАЛЕ РАСХВАЛЯТ ЕГО КРЕТИНСКУЮ КНИГУ ИЛИ РАЗРЕКЛАМИРУЮТ ЕЕ С ЦИТАТАМИ И ЕЩЕ СКАЖУТ ЧТО ЭТО НОВОЕ СЛОВО В НАУКЕ А СЕГОДНЯ УТРОМ Я ПОЛУЧИЛ ПИСЬМО ОТ СЫНА ОН СЕЙЧАС В ИЗРАИЛЕ РАБОТАЕТ В КИБУЦЕ И ОН СКАЗАЛ ЧТО МЭТЬЮ ЭТО СЫН ЛОУ ВСТРЕТИЛ СВОЕГО ПАПАШУ В ОБНИМКУ С ХОРОШЕНЬКОЙ БЛОНДИНКОЙ ОН ТАМ НА КОНФЕРЕНЦИИ В ИЕРУСАЛИМЕ ВОТ ЧТО Я ХОЧУ СКАЗАТЬ У ЛОУ ЕСТЬ ВСЕ И СЛАВА И ЛЮБОВНИЦА И ЗАГРАНИЧНЫЕ ПОЕЗДКИ ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО Я ЭТОГО НЕ ВЫНЕСУ Я СХОЖУ С УМА И НЕ ЗНАЮ КАК БЫТЬ

Робин Демпси перестает печатать и, помедлив мгновенье, нажимает клавишу с вопросительным знаком:? «Элиза» моментально отвечает: ЗАСТРЕЛИТЬСЯ.