Страница 5 из 6
Коля ему вслед:
– А меня Николай!
Памятник Пушкину, а значит и Пушкинская площадь возникли перед Колей внезап- но. Парк оборвался открытым пространством.
Коля, увидев знакомую спину памятника, бросился к нему, как к старому знако- мому.
Пушкин ничуть не изменился. Та же благородная задумчивость. И такие же, как прежде, цветы у подножия. И что еще удивительнее, перед памятником стояла деви- ца и читала вслух стихи Пушкина, а несколько человек, кто стоя, кто усевшись на газоне, внимательно слушали ее. Коле показалось, что если бы девицу переодеть, не догадаешься, что улетел из своего времени. Хотя он неправ. Если перевести взгляд дальше, на площадь, на улицу Горького, поймешь, что многие дома стали иными, да и сама площадь смотрится иначе. Нет улицы, по которой несутся машины, нет обычной московской толпы. Как-то все свободнее, чище. И вместо машин – пу- зыри, небольшие, круглые, прозрачные, беззвучные шары. Некоторые стоят в ряд вдоль газонов, другие несутся по улице, третьи взмывают в воздух.
– Простите, – Коля подошел к группе молодых людей, стоявших у мольбертов, – мне нужен третий автобус. Где он?
– Третий? А тебе куда? – спросил художник.
– До проспекта Мира, оттуда к космодрому.
– Гурген, где третий автобус?
– Туда иди, – отвечает Гурген.
Никто не обращал внимания, как одет Коля; все они доброжелательны, но заняты своими делами. Коле хочется как-то показать свою исключительность. Он понимает
– надо молчать… Но не удерживается:
– В мое время не хуже писали, – говорит он художнику.
– Твое время, это когда? – Художник несколько обижен. – Ты современник Лео- нардо да Винчи?
– Нет, – скромно говорит Коля. – Я современник Гагарина.
– Ты хорошо сохранился.
– Не верите, не надо, – Коля пошел, куда ему показали художники, но внезапно увидел на газоне тумбочки. Он уже знал, что это за тумбочки, и соблазн поесть мороженого будущего привел его к одной из них. Коля нажал на кнопку, как это делал старик Павел, и из тумбочки выскакивает мороженое.
Коля ест. На лице – удовольствие, даже зажмурился. Когда открыл глаза, замер с открытым ртом.
К нему шли – и он это понял – настоящие инопланетяне. Один из них был чрезвы- чайно высок и худ, выше баскетболиста, одет в длинную, до земли, тогу, а на го- лове нечто вроде короны с антеннами. Второй – наоборот, карлик, красного цвета, в чем-то вроде красных лат. На голове прозрачный шлем – явно не дышит кислоро- дом.
Зеленый вынул откуда-то небольшую книжку-разговорник и сказал:
– Есть один вопрос. Спасибо. Надо Музей Пушкин. Знаете, пожалуйста.
– Да… – Коля вышел из шока. – Вам какой – изобразительных искусств или ко- торый на Кропоткинской?
Зеленый оборачивается к своему спутнику и издает трель. Тот подставляет ухо и, выслушав, щелкает что-то в ответ. Тут Коля замечает, что в руке зеленого бу- кет цветов.
– Арбат, – говорит, наконец, зеленый, – дом есть, где он жил маленький, пожа- луйста.
– Этот еще не открыт, – говорит Коля.
Снова пришельцы обмениваются странными звуками.
– Но есть другая информация! – Зеленый не согласен.
– Вы лучше этих спросите, – говорит Коля. – Я давно в Москве не был, – он по- казывает на художников.
Пришельцы направляются к художникам, но тут Коля не выдерживает. Он бросается за ними следом:
– А вы, простите, откуда?
– Откуда? Откуда? – Зеленый роется в книжечке.
Вдруг глухим голосом сквозь шлем красный отвечает:
– Альфу Центавра знаешь? Тамошние мы.
Коля смотрит им вслед.
Зеленый наклоняется к постаменту памятника Пушкину и кладет на него букет цветов, а красный спрашивает о музее у художников.
– И ныне дикий тунгус, и друг степей калмык, – говорит сам себе Коля.
Тут он видит автобусы.
Не знал бы, никогда не догадался.
Правда, Коля ожидал, что увидит нечто обтекаемое, удивительное. А автобусы – их несколько посреди площади – оказались сооружениями, никак не приспособленны- ми для больших скоростей. Словно их создатель насмотрелся на старинные кареты или первые трамваи. По-своему они были красивы, но красота никак не соответст- вовала двадцать первому веку в понимании Коли. Но иикаких сомнений в том, что это именно автобусы, – не было. Над каждым из них была вывеска. "Автобус № 3"
– увидел Коля. "Площадь Пушкина – Проспект Мира".
Автобус, видно, только что подошел – люди выходили из него, другие входили через заднюю дверь.
Коля испугался, что автобус уйдет – неизвестно, как часто они ходят в буду- щем. Он бросился поперек площади бегом и чуть было не попал под пузырь, который взмыл вверх, избегая аварии.
Но Коля успел.
Он чуть не сшиб старушку со скульптурной головой Афродиты в руках, вошел за ней в автобус. И остановился в дверях…
Рука его нащупала в кармане пятак, он вынул пятак и приготовился платить. Но тут его одолели сомнения. Он ведь так ни у кого и не спросил, сколько стоит проезд в автобусе.
Он стал смотреть, куда бы опустить пятак, но бабушка с головой Афродиты уже шла вперед, к странной прозрачной загородке. Прошла сквозь загородку и как бы растаяла.
Две девочки натолкнулись на Колю сзади, он уступил им дорогу. Но девочки тоже поспешили вперед, тоже "растаяли".
И снова Коля один. Держа наготове пятак, Коля последовал за девочками. Оказа- лось, что он находится в таком же салоне, как тот, из которого он вышел. И тоже
– нет сидений. Как будто люди в автобусе могут только стоять. И окон нет.
Солидный неспешный мужчина прошел мимо Коли вперед, вышел в дверь и исчез.
Автобус не двигался.
Коля [положил пятак на пол и] пошел вперед за теми, кто делал это раньше.
Выглянул в дверь.
Там не было никакой площади Пушкина. Там была совершенно иная площадь. Далеко был виден солидный мужчина, две девочки, которые прошли раньше, садились в пус- той пузырь, а старушка с головой Афродиты протягивала ее бородатому мужчине, который, видно, ее ждал.
Коля вышел на площадь. Поглядел наверх.
Над автобусом была надпись: "Автобус № За. Проспект Мира – Пушкинская пло- щадь".
И тут Коля увидел перед собой, совсем недалеко знакомый монумент "К звездам" и возле него длинную Аллею космонавтов. Значит, он в самом деле попал на прос- пект Мира.
Как же ездит этот автобус?
Он вернулся к задней двери. Вошел внутрь. Уже смелее прошел сквозь занавес. оглянулся, пятака нет. Вышел в переднюю дверь. И оказался на Пушкинской площа- ди.
Так же рисовали художники.
Возле них, любопытствуя, стояли два пришельца. Все было почти как прежде.
Коля смело направился в автобус, прошел сквозь занавес. Его пятак лежал там, где он его оставил. Коля взял пятак и вышел на проспекте Мира.
Потом он поглядел на автобус, где было написано:
"Проспект Мира – Большой театр".
Он прошел в автобус, вышел у Большого театра. Большой театр стоял на месте. Это Колю порадовало. Он направился к автобусу, на котором "приехал".
Вернулся на проспект Мира и стал думать, что бы ему еще повидать, и тут уви- дел, как из одного автобуса выходят люди в плавках и купальниках. Это его уди- вило. Он подошел поближе, прочел:
"Проспект Мира – Московское море".
Он вошел в автобус.
И через минуту оказался на берегу моря.
Пляж был усеян народом, волны мирно накатывались на берег.
Пузыри реяли над волнами.
Коля сбегает к морю. Снимает кроссовку, щупает воду ногой. Вода теплая. Удо- вольствие от этой процедуры отражается на Колином лице. Так он стоит и зачаро- ванно болтает ногой в море. Вид у него удивительно не соответствует моменту и месту.
Маленький мальчик с надувным крокодилом в руке подходит и протягивает ему крокодила.
– Ты что? – очнулся Коля.
– Возьми, ты плавать не умеешь?
– Нет, – говорит Коля мрачно и начинает натягивать кроссовку. – Я акул бо- юсь.
– А здесь акул нету, – говорит ребенок. – Только дельфины. Гляди!