Стальное зеркало

А господин коннетабль вполне рад видеть и гостя из Толедо. Удивительный все-таки человек. И ведь это у него все совершенно искренне получается… сначала задумаешься, чего стоит такая радость, которая достается почти всем, дороже ли она воды с неба по осени, потом понимаешь — не дешевле, чем у прочих. Счастливый дар: видеть в людях все хорошее и радоваться этому. Даже там, где другие не заметят. Впору позавидовать.

Только мне, при моем роде занятий, лучше таким не обзаводиться.

Приветствия, поклоны. Выверенные слова. Те самые две пятых смертной скуки. Все всегда известно заранее. Настолько, что иногда просто под горло подкатывает желание учудить что-нибудь… в духе сэра Кристофера. А еще лучше — в духе его персонажей.

Наказание толедское — для Господа слишком жестоко, для Сатаны слишком мелко, для уроженца Испаний в самый раз — обменивается с де ла Валле десятком пустых реплик о торжестве, погоде, обещанной охоте, вечернем пиршестве — и опять поклоны, прощания, добрые пожелания…

Когда толедец уходит, поворачивает за угол и еще раз за угол, коннетабль подмигивает, разводя руками:

— Вот… тоже творение Господне. Беседуем же…

— Да, конечно же. Беседуем. — Вы со своим союзником, я со своим средством давления… интересно, а что видит господин посол?

Никогда не пойму де ла Валле. Никогда. Я думал, он считает, что все, что было между его сыном и девицей Лезиньян, это — детская влюбленность и детская глупость. Я сам так считал. А теперь они все счастливы — и благодарны — и дрожат над Чезаре Корво, будто обязаны герцогу всем на свете… И не только на словах. Партию ему отыскали — на две ступеньки выше. Сами, без просьбы. Домом тоже наверняка озаботились. Сами. Без просьбы. Дорого оценили. И нельзя же почти равного по крови и старшего по положению личного врага спросить — да о чем вы, господин коннетабль, все это время думали? Чем и о чем? Ну что такого на кону стояло? Еще один тур переписки с Ромой? Так обошлись без этого тура прекрасно. И даже если бы не обошлись — все равно не смогли бы воевать, пока на севере поветрие не закончится… Время было. Это не выбор между королем и сыном… и это не выбор между тем, чего хочется, и тем, что подобает. Это даже не верность — никакая верность такого не требует.

Хотелось бы знать, что произойдет, если подойти к нему — и спросить. Прямо. Перейдет ли давнее, плохо скрываемое «убил бы» со дна глаз на лицо, а оттуда — в действие? Пожалуй, вряд ли. Как ни странно. Пьер настолько привык к своему желанию, что расставаться с ним не захочет. Даже осуществив. Слишком пусто ему будет после того… это если предположить, что у него все получится.

И, в любом случае, в этом доме и сегодня ничего не произойдет. Может быть, где-нибудь еще. Когда-нибудь еще. Или найдется кто-то другой.

А вот у любезного моего хозяина — союзника… и ученика непрошеного — прояснить кое-что можно. Потому что очень интересно: вот это умение с одного слова, с одного поступка привязывать к себе людей — это врожденное, навык, дар Божий, или у нечистой силы куплено? Кстати, в нечистой силе Корво разбирается… по крайней мере лучше меня. Намного лучше. Что еще ни о чем не говорит, поскольку я в ней разбираюсь из рук вон плохо, но все-таки…

Забавно. Раньше мне такие решения в голову не приходили — даже в виде предположений. Наверное, потому что здесь никто не отвечает на вопросы. Только если имеешь право приказывать. Не отвечают на вопросы и не говорят, чего хотят. За исключением Его Величества, пожалуй. Если его достаточно вывести из себя, он все же начинает объясняться прямо.

Юг. Это Юг, и много южнее Арля и Марселя, где откровенность считается признаком силы, а уклончивость — слабости. Один большой любитель плести словесные кружева и врать всем, начиная с ближайших соратников, заканчивая правителями соседних держав, полагавший, что именно так и делается настоящая политика, милейший Лодовико иль Моро, уже отправился делать ее в компании Сатаны. И, сдается мне, мой собеседник приложил к этому руку. Об этом тоже можно спросить… когда-нибудь.

— Не сочтите за желание выведать ваши секреты, — это шуточное предисловие, не сочтет, разумеется, — но как вы приворожили де ла Валле?

Хозяин дома думает. Это видно, если знать, куда смотреть.

Герцог Ангулемский обегает взглядом малую гостиную, но быстро разочаровывается: в прошлый раз обстановка говорила, а теперь она молчит. Здесь еще слишком мало хозяина. Тем проще сосредоточиться на собеседнике и разговоре. Белое, золотое, винно-красное — фон, черное — силуэт. Плотные занавеси открыты примерно на ладонь, не темно, но солнце остается снаружи. Безупречная композиция.

— Сначала я ему просто понравился. Потом он ошибся — упомянул одну историю, в которой участвовал я, думая, что говорит о моем старшем брате. — Даже так? Тогда понятно, какая история. Очень все-таки жаль, что они Людовика там не зарезали, насколько проще бы все было. — Я не мог оставить его в заблуждении… и тем еще улучшил его мнение о себе. А дальше — сын ему очень дорог. А я помог ему и вступился за него, да еще и продемонстрировав черты характера, которые господин коннетабль, кажется, ценит выше всего.

И все это просчитано post factum, а не заранее. Замечено, обдумано и аккуратно подвергнуто исследованию сродни тому, что творит алхимик над каким-нибудь редким веществом.

А если его спросить, что из этого было по расчету, а что вышло само собой — то либо я все-таки его оскорблю… нет, ну он же хотел учиться, мне, между прочим, еще и не такие вопросы на севере задавали, после каждого случая всю душу вытряхивали — что намеренно сделано, что нечаянно получилось, — либо увижу сороконожку из старой шутки, ту самую, которую спросили, с какой ноги она ходит.

— Кажется, моя очередь задавать вопрос?

А мы играем? Хорошо. Мы играем.

— Скажите, а за что вас так ненавидит де Кантабриа? Это ведь не политическое, это личное.

— Я некогда сказал вслух, что Господь Бог, видимо, в какой-то момент наскучил игрой с Левиафаном — и в непостижимой мудрости своей создал толедскую армию. Каковая много превосходит это чудо морское по размерам и полной непригодности к какому либо делу. Как вы сами понимаете, это была почти клевета.

— Если речь идет о королевской армии… да. Почти. Но не полностью. Это было перед взятием Арля? — Хозяин забавно рассеян — не слишком, не явно, но с какой-то едва уловимой томностью. Словно собирается зевнуть, но не сейчас, а через несколько минут… которые не настают вот уже час.

А кто-нибудь обязательно скажет, что «его прямо как подменили». Любителей говорить глупости в Орлеане полно… Но зрелище смешное.

Женился — и обнаружил, что влюблен. Повезло.

— Да. Как раз во время подготовки. Мне предложили помощь и я от нее отказался… Очень резко. Король меня понял. Ему я сказал, что если в дельту Роны войдет королевская армия Толедо, она нам потом эту дельту не отдаст. Они считают Камарг и все прилегающее своей землей — и даже не совсем беспочвенно, если так можно выразиться, говоря о болотах. Король меня понял, и королевский совет меня понял — а нужных мне людей я пригласил или нанял. Как я понимаю, по ту сторону гор много смеялись, когда узнали, что я предпочитаю вольные компании и частные полки королевским войскам. Тогда на меня не обиделись — кем я был, чтобы на меня обижаться… А вот когда война закончилась как закончилась и выяснилось, что мои слова имеют вес — вот тогда я приобрел с десяток очень серьезных врагов.

— Не только. По другую сторону моря ваши предпочтения встретили понимание и поддержку.

Что и неудивительно, потому что семья Корво опирается не на королевскую династию, а ровно на тех, кого выбрал и я. Они сами из тех же многочисленных и не особенно богатых донов, которым стало слишком тесно на родине — и поддерживают себе подобных. Хорошо поддерживают, верно. Его Святейшество, еще не нынешний, а дядя его, наводнил Рому своими близкими и дальними родичами, их союзниками и родней союзников, и был к ним щедр. Александр VI продолжил, и совершенно прав. Толедская верность покупается довольно дешево, но потом стоит очень дорого.