Страница 26 из 44
Триумф картины был просто потрясающим. Брюллов сразу сделался кумиром всей Италии. О его шедевре говорили во всех слоях общества. Ради того, чтобы взглянуть на него, специально приезжали в Рим. Итальянские академии изящных искусств одна за другой избирали Брюллова своим почетным членом и профессором, «увеличивая блеск своей славы», как говорилось в дипломах. Впервые гордые своим великим искусством итальянские художники прямо преклонялись перед иноземным мастером и подражали ему. Города устраивали Брюллову торжественные приемы, толпа носила его по улицам на руках с музыкой, цветами и факелами. В театрах его встречали рукоплесканиями. Народ толпился, чтобы его увидеть… Слава Брюллова, опережая его картину и его самого, распространилась по всей Европе, а затем ворвалась в Россию. Выставленная в 1834 г. в Петербурге картина произвела неслыханный фурор: в залы Академии хлынули толпы народа, все газеты и журналы были полны отзывами о «Помпее», а Академия признала ее лучшим созданием текущего века. Конечно, это было преувеличение — в последующие десятилетия восторженное отношение к картине сменилось более скептическим, но все же она по сей день считается одним из самых ярких явлений художественной культуры XIX века. Но зато эта оценка оказалась верна по отношению к самому Брюллову — в последующие годы ему не удалось создать ничего значительнее «Помпеи».
После окончания титанического труда Брюллов чувствовал себя больным и опустошенным. Он брался то за одну работу, то за другую. Но все выходило слабо, безжизненно — в его творчестве наступил спад. И как раз в этот момент, когда Брюллов был на перепутье, ему предложили принять участие в научной экспедиции на Ионические острова и в Малую Азию. В течение весны и лета 1835 г. он посетил Афины и Константинополь. Греция высекла из его таланта новую искру. Возвратилась прежняя кипучая энергия. С удивительной быстротой Брюллов пишет великолепные акварели. Пейзажи, написанные во время путешествия, — лучшее, что он создал в этом жанре. Осенью 1835 г. путешествие закончилось в Одессе. После многолетнего отсутствия Карл вернулся на родину. Здесь его приветствовали как национального героя, утвердившего мировую роль русской живописи, как художника, в котором видели будущий расцвет национального искусства. В Москве его встретили празднествами, балами, банкетами и долго не хотели отпускать. Наконец он добрался до северной столицы и с головой окунулся в русскую жизнь. Как художник он давно мечтал сделать ее предметом своего творчества. Однако это оказалось не простым делом — художественная манера Брюллова, так прекрасно реализовавшая себя в Италии, на родной национальной почве оказалась далеко не всеобъемлющей.
Поселившись в Петербурге, Брюллов отчасти по заказу Николая I, отчасти по велению сердца взялся за большую картину «Осада Пскова», в которой хотел изобразить славные события 1581–1582 гг. Работа над картиной продолжалась семь лет до 1843 г. Брюллов отдал ей больше времени и сил, чем своей знаменитой «Помпее», и тем не менее огромный добросовестный труд закончился горчайшей неудачей. В его жизни не было работы более мучительной и надсадной, и ни одна картина не принесла ему так много огорчений и так мало радости. Увы, создать произведение на национальную тему, более значительное, чем «Последний день Помпеи», Брюллову не удалось. После этой неудачи он больше не обращался к историческим темам — ему пришлось с горечью признать, что вершина его творческого пути уже позади.
Лучшее, что он создал в этот последний период своей жизни, были портреты.
Многие из них, как, например, портреты Кукольника (1836), Жуковского (1838), Крылова (1839), графини Самойловой (1839), Струговщикова (1840), артистки Петровой (1841) и другие, составили настоящую эпоху в истории русского портрета.
Личная жизнь Брюллова не сложилась. Его многолетняя связь с графиней Самойловой так и не закончилась браком. В 1839 г. он женился на юной очаровательной Эмилии Тимм. Но вскоре ему стала известна мрачная трагедия, которую таила в душе эта юная и поэтичная девушка: ее отец, рижский бургомистр, не смог совладать с противоестественной страстью к дочери.
Притязания отца не прекратились и после брачной церемонии. Брюллову открылась горькая истина, что отец, соглашаясь на брак дочери, хотел лишь одного: чтобы дочь, числясь замужней женщиной, получала от мужа содержание, но жила при этом по-прежнему в отцовском доме. Играть такую незавидную роль Брюллов не пожелал и через два месяца после свадьбы развелся с женой.
Брюллов окончательно отказывается от завершения работы над «Осадой Пскова», и после этого его энергия постепенно угасает. Он почти не пишет портретов. Самые крупные произведения последних лет связаны с росписью петербургских соборов: Исаакиевского и Казанского. Работая в 1847 г. под куполом Исаакия, Брюллов подхватил жестокую простуду, давшую тяжелое осложнение на сердце. Семь месяцев он провел прикованным к постели. Облегчение наступило только в апреле 1848 г. Едва встав на ноги, Брюллов взглянул в зеркало и с трудом узнал свое лицо. Изменения, вызванные болезнью, поразили его. Он взял мольберт и тут же за два часа сделал свой автопортрет. Так появилось одно из самых ярких и сильных его полотен. В некотором смысле перед нами — не просто портрет художника, писанный им самим, а образ целого уходящего поколения, к которому он принадлежал. Здесь все: высокое напряжение внутренних сил и безграничная усталость, возвышенное благородство и горечь разочарования, сила духа и смирение. Это произведение стало последним ярким аккордом в творческой биографии художника.
В апреле 1849 г. Брюллов для поправки здоровья отправился за границу.
Он побывал в Германии, Бельгии, Англии, Португалии, Испании, провел год на острове Мадейра и наконец поселился в милой его сердцу Италии. Здесь он и умер в апреле 1852 г.
ИЛЬЯ РЕПИН
Илья Ефимович Репин родился в июле 1844 г. в семье военного поселянина в глухом провинциальном городке Чугуєве, близ Харькова. Позже художник вспоминал о своем нелегком детстве: «У нас было бедно и скучно, и мне часто хотелось есть. Очень вкусен был черный хлеб с крупной солью, но и его давали понемногу». Мать мальчика подрабатывала, расписывая красками пасхальные яйца — «писанки». Илья помогал ей в этом. Работа требовала труда, упорства и таланта. В этом ремесле Репин получил первые уроки живописи. Позже он учился в школе топографов в Чугуєве, а потом поступил в мастерскую иконописца Бунакова. Здесь он приобрел серьезные навыки в обращении с кистью и красками. С пятнадцати лет Репин принимал участие в росписи сельских церквей и славился как очень хороший мастер. Однако он мечтал о большем. Скопив на заказах 100 рублей, молодой иконописец в 1863 г. отправился в Петербург, поступил в подготовительную рисовальную школу при Академии художеств, а в январе 1864 г. уже стал слушателем самой Академии.
Это была уже совсем не та Академия, в которой полвека назад учился Брюллов. В начале 60-х гг. жизнь русская проснулась от долгой нравственной и умственной спячки. Во всех сферах и на всех поприщах искали новых путей. Молодость и игра свежей русской мысли царила везде, весело, бодро шла вперед и ломала без сожаления все, что находила устаревшим и ненужным. Не могла эта могучая волна не захлестнуть и русское искусство и Академию художеств. Хотя Академия всегда стояла особняком, своей русской жизни не ведала и не признавала, а питалась, по словам Репина, только римскими художественными консервами, однако почва в Академии была уже достаточно подготовлена для этой освежающей волны. Прежде она представляла собой замкнутый пансион, куда поступали десятилетние дети ближайших к академии чиновников и где воспитывались по всем правилам псевдоклассического искусства, совершенно оторванного от реальной русской жизни. Теперь же в Академию потянулись со всех концов России юноши разных сословий и возрастов. Им были чужды вечные римские идеалы, они любили родную жизнь и близкие сердцу образы.