Страница 36 из 54
Рейтнер молчал. Я явственно видел тени противоречивых эмоций пробегающие по его лицу. Ага, и надо бы поверить, но… Увы! Всякий здравый смысл говорит, что это просто невозможно! Причем невозможно, потому что невозможно никогда! Ну что ж, у меня приготовлено достаточно средств для его дальнейшего убеждения. Если Михаил Христофорович не дурак, а он не дурак, то будет вынужден воспринять свершившееся как удивительный факт и смириться с ним.
– Ваше Величество, – перебил мои мысли Рейтнер. – Все это слишком невероятно чтобы я вот так сразу вам поверил, при всем моем к вам глубочайшем уважении… Быть может у вас есть какие-нибудь доказательства вашей невероятной истории?
– Что ж, я предусмотрел ваше недоверие. Вот эти стопочки бумаг на полу, – я указал на заваленный документами угол комнаты, – содержит огромное количество данных о будущем мире, экономике России и вообще об экономике в целом. Я как мог, постарался рассортировать их, но не слишком в этом преуспел. Так что, читайте, изучайте, конспектируйте, но ничего отсюда не выносите. Думаю, даже после предварительного ознакомления, последние ваши сомнения в моих словах будут развеяны. За сим позвольте откланяться. Дела.
Снова оказавшись в своем основном кабинете, я подошел к резному шкафу из красного дерева и извлек из его недр открытую бутылку вина и бокал. Не чувствуя вкуса махнул полный бокал темно-красного вина и усмехнулся. Спустя две минуты.
– Товарищ Блудов, – вынимая трубку изо рта и неумело изображая грузинский акцент, начал я, – есть мнение, что вы не справляетесь с возложенными на вас обязательствами.
Блудов шутку не оценил. Ну ещё бы! Для этого ему надо было родиться минимум на один век позже. Да и парочка только что смещенных мной министров не очень способствовала веселью.
– Что вы можете сказать в свое оправдание? – Я снова взялся за трубку. Честно говоря, я ожидал небывалого всплеска красноречия и рассчитывал им сполна насладиться, вместо этого получил как никогда четкий и лаконичный ответ.
– Как будет угодно Вашему Императорскому Величеству. Если вы считаете, что я не справляюсь со своими обязанностями, через час у вас на столе будет лежать прошение освободить меня от всех занимаемых должностей.
Надо признаться Блудов хоть и сошел с лица, но держался молодцом. Голос, несмотря на слова, ставящие точку в его яркой многолетней карьере, не дрогнул ни на секунду. Но любую точку можно легко исправить на запятую.
– Что вы, Дмитрий Николаевич, – чуть не подавившись табачным дымом из-за неожиданного ответа, растерявшись, сказал я, своим обычным голосом, – напротив, я очень нуждаюсь в ваших услугах. Однако ваши последние действия заставляют меня усомниться в вашем желании служить России, а не своему министерству. Понимаю, – взмахом руки, оборвав его ещё не успевшие сорваться губ возражения, – понимаю. Для каждого министра его министерство стоит на первом месте, а создание неподконтрольных ему ведомостей или, боже упаси, сокращение и вовсе смерти подобно. Все это я понимаю. Однако и вы, Дмитрий Николаевич, должны, нет, просто обязаны меня понять. Вы как никто должны представлять себе то бедственное положение, в котором очутилась наша страна. Вы первый должны бежать ко мне с успехами в изыскании дополнительных средств в бюджет. Вместо этого вы тянете одеяло на себя и, более того, скандалите с Игнатьевым, действующим по моему прямому указанию. Из уважения к вам я приоткрою вам тайну нового ведомства, – ну не больше чем ты и сам бы узнал, старый лис, добавил я про себя. – Я могу надеяться, что мои слова не покинут этих стен?
– Разумеется, – Блудов был само воплощение достоинства. Чутьем опытнейшего придворного, способного с полуслова угадывать желание власть имущего, могущего заболтать до полусмерти любого демагога и способного запутать в трех соснах опытного следопыта, он уже понял – речь идет не об отставке.
– Новое ведомство, Его Императорского Величества Малый Канцелярский Архив, находится в вашем формальном подчинении лишь временно. Через некоторое время оно будет выделено в самостоятельное министерство, – как мы оба хорошо знаем, некоторое время понятие растяжимое на сколь угодно долгое время, снова добавил я про себя. – Ведомство это будет заниматься борьбой как с внутренними, так и внешними проявлениями недовольства политикой Российской империи. Я надеюсь, что могу положиться на ваше умение хранить государственные тайны? – да, даже если не мог бы, все равно через пару лет правда всплывет наружу – шило в мешке не утаишь.
– Да, Ваше Величество, – торжественно ответил мне глава канцелярии.
– Тогда, я рассчитываю на прекращение всех ваших излюбленных канцелярских приемчиков, вроде много килограммовых отчетов, важных документов вложенных среди последних страниц не представляющих особой важности работ и бесконечного оттягивания решений путем созывов дополнительных комиссий. Мне нужны результаты. И только они. Я могу иметь с вами дело?
– Я сделаю все, что будет в моих силах.
– Нет. Вы сделаете все, что будет нужно. Даже если это будет лежать за пределами ваших возможностей! – разгорячился я. – Блудов, вы добрались до самых вершин власти. Вы умны, вы богаты, ваш титул и звание вызывают уважение у любого, кто имеет хоть какое-то отношение к цивилизованному миру, – продолжил я вкрадчивым голосом и чуть успокоившись. – Я спрашиваю вас, хотите ли вы оставить свой след в истории? Чтобы вас запомнили как реформатора встряхнувшего закостенелую и завязшую в трясине собственных дрязг бюрократическую машину? Чтобы в вашу честь называли улицы и парки? Я спрашиваю вас, хотите? Так чего же вы ждете! Через неделю жду вашего отчета о планируемых мероприятиях.
– Честь имею!
Блудов, как ему показалось, по-военному щелкнул каблуками и, как на параде чеканя шаг, покинул мой кабинет.
Я сел и ухватившись за графин с водой принялся некультурно пить с горла. Утомили меня за сегодня все эти разговоры с министрами. Барятинский, Милютин, Валуев, Мельников, Рейтнер, Игнатьев, Зеленов, Головин, митрополит Филарет. Кто-то получил отставку, кто-то напротив вознесся на небывалые высоты.
Вытряхнув успевшую потухнуть за время нашего разговора трубку, я принялся снова забивать её табаком. Да, не судьба мне бросить курить. Вон даже в до этого не некурящем теле начал дымить как паровоз. Затянувшись английским табаком, я выпустил струйку дыма в потолок наслаждаясь устроенным себе коротким отдыхом.
Да, веселенький был у меня денек. Но зато какой продуктивный. Хотя… учитывая две недели напряженной подготовки…Я откинулся на спинку кресла и заложив руки за голову принялся сосредоточенно рассматривать потолок, предаваясь приятному ничего неделанью.
Ладно. Хватит уже Рейтерну там гранит экономики грызть. Он либо давно убедился во всем сам, либо всю жизнь невероятно умело косивший под умного дурак.
Я заглянул в свой запасной кабинетик. Михаил Христофорович и ухом не повел. Казалось, он совершенно забыл про то, где он находится. Абсолютно проигнорировав открытие двери и даже легкое покашливание, министр финансов увлеченно что-то записывал.
– А-а? Что? – вздрогнув, когда я положил ему руку на плечо, всполошено спросил министр и повернулся ко мне. Наконец сфокусировавшись на мне своими горящими от возбуждения глазами, вечно выдержанный и флегматичный немец, затараторил.
– Это просто немыслимо! Эти открытия предопределяют неизбежную эволюцию финансового рынка и товарно-денежных отношений в мире! Лишь беглый просмотр некоторых основ налогообложения держав будущего уже способствует…
– Михаил Христофорович, не увлекайтесь.
– Но ведь это немыслимо! Это просто… немыслимо! – Ага, к ангелам и прочим чудесам, ты как-то поспокойней отнесся, промелькнуло у меня. – Признаюсь, я вам совершенно не поверил поначалу и даже грешным делом подумал, что вы больны на голову. Однако теперь…
– Михаил Христофорович, – снова перебил его я. – Идите-ка лучше поспите, а утром возвращайтесь. И прошу вас, отложите на время чисто академические интересы. Немедленно приступайте к планированию и проведению необходимых реформ в министерстве и налоговом законодательстве, – конечно, я озаботился и распечаткой структур Минфина Российской Империи, СССР и РСФСР в различные их времена, чтобы насколько это возможно облегчить работу моему министру.