Страница 35 из 54
Его пламенную речь прервал звонок, извещающий о начале третьей части оперы.
– Пойдёмте, Пётр Данилович, пойдёмте, – подхватил под локоть Красновского Блудов, подталкивая его к выходу в зал. – Опера начинается. А наш разговор мы сегодня продолжим. Как раз после представления я приглашен в один закрытый клуб, где собираются люди, весьма озабоченные судьбами России. Я с удовольствием возьму вас с собой, уверен, вы найдёте там наших с вами единомышленников. А сейчас вернёмся в зал.
Всё ещё полыхающий жаром в начале речи Блудова Красновский успокоился и кивнул. Да, такое положение дел невозможно просто так оставить, но и в одиночку ничего не добиться. Если сам граф Блудов называет его единомышленником и приглашает в закрытый клуб… Значит есть силы, способные препятствовать тем безумным и вредоносным реформам, что по словам графа, планирует новый государь. От этих мыслей Петру Даниловичу стало спокойнее и он с лёгким сердцем последовал вместе с Дмитрием Николаевичем в оперный зал.
В зале на третьем этаже Зимнего Дворца, непосредственно примыкающего к рабочему кабинету Его императорского Величества Николая II было традиционно людно. Распорядок дня государя стал настолько плотен, что приёмы и аудиенции следовали буквально непрерывным потоком, начиная с раннего утра и до поздней ночи. В связи с этим в приёмном зале, как стали его называть, были поставлены несколько кресел и диванов для ожидающих, принесённые с других этажей. Так же чиновничьей братией был организован неприметный буфет с безалкогольными напитками и легкими закусками, для желающих подкрепить свои силы, подорванные долгим ожидание. Занять время можно было так же за чтением номеров свежей российской и европейской прессы, ежедневно оставляемых во дворец.
Сегодня приёмный зал буквально гудел от слухов. Обсуждались только что состоявшиеся отставки нескольких министров и кандидатуры их возможных приемников. Так же, вполголоса, среди присутствующих то тут, то там вспыхивали обсуждения причин этих кадровых решений и вскользь выражалось сомнение в их разумности.
– Да самодурство это, самодурство! – яростным нашептывал собравшимся в небольшой кружок вокруг него членам кабинета министр иностранных дел, князь Александр Михайлович Горчаков.– Не с той ноги встал наш пострелёнок – вот и подвернулись ему под руку несчастные Александр Алексеевич и Александр Васильевич.
– Я бы не согласился с вами, Александр Михайлович, – вступил в разговор Павел Петрович Мельников, министр путей сообщений, – при всём моём уважении к Александру Алексеевичу (Зеленому), качествами необходимыми для министра государственных имуществ он не обладал. Куда ему до Михаила Николаевича (Муравьева).
– А я говорю – не угодил он чем-то лично, – упорствовал князь Горчаков, – вот и слетел с места. Не разбирается государь пока не в людях. Таких умов-то из кабинета выкидывать. Или скажите, как некоторые, – бросил он с презрительной усмешкой, – что он в администратор почище Муравьева и военный деятель лучше Милютина?
Мельников покачал плечами, всем своим видом показывая, что спорить с собеседником видит бесперспективным. Действительно, новый император своей чересчур резкой активностью успел порядком подрастерять авторитета среди профессионального чиновничества.
– О. Дмитрий Николаевич, – обратился князь к только что вошедшему в зал начальника Канцелярии, – прошу к нам. Будьте судиёй в нашем не большом споре.
– Здравствуйте, господа! Премного рад встрече, – принялся расшаркиваться с министрами граф . – Чем на этот раз удивило нас Его Императорское Величество? Рассказывайте господа, рассказывайте!
– О! Вы ещё не слышали, Дмитрий Николаевич? У нас здесь кипят нешуточные страсти. Государь, верно, вознамерился продемонстрировать всем свою решительность и принимает решения со свойственной его молодости горячностью, – за всех ответил ему Валуев.
– Что вы говорите? Нет, я ничего не слышал – только что из оперы. Надо же, надо же! Бороды у всех кто вышел целы? – притворно испугавшись оглядел собравшись Дмитрий Николаевич. Раздались нервные смешки.
– Смех смехом, однако, некоторым весьма достойным людям уже не посчастливилось расстаться с министерскими креслами, – ответил на шутку Валуев.
– Да, что вы говорите? – всплеснул руками Блудов. – И кто же эти несчастные?
– Зеленов и Головин, – ответил за министра внутренних дел Мельников. – И не так уж государь был неправ на их счет. К тому же в железнодорожном деле его знания меня приятно удивили.
Не могу ничего сказать о военных и административных способностях Николая Александровича, а тем более о его железнодорожных познаниях, – медленно, обдумывая свои слова, вступил в беседу министр финансов, Михаил Христофорович Рейтерн. – Но отношении политической экономии государь слаб, – помолчав, пожевал он губами. – Да. Весьма слаб.
– Господа, Его Императорское Величество просит Михаила Христофоровича, – прервал их беседу вышедший из кабинета Императора лакей.
– Прошу меня простить, господа– министр финансов раскланялся с коллегами и сделав несколько шагов исчез за широкой дверью ведущей в приёмную Императора.
Самый важный и вместе с тем волнительный разговор в этот день состоялся у меня с Рейтером, министром финансов. Мне ещё никому не доводилось признаваться кто же я на самом деле такой.
Я ждал его в своем кабинете как на иголках, от былого спокойствия не осталось и следа. 'Черт, нервничаю как перед первым свиданием,' – подумал я. 'И что же он не идет? Он что издевается?'
Когда Рейтерн, наконец, вошел в кабинет, мое волнение только усилилась. Я в который раз заколебался. Говорить? Или может присмотреться к нему ещё немного получше? Нет, ну сколько уже можно в самом деле! Чем дольше я буду тянуть, тем труднее мне потом будет решиться на откровенный разговор. По всем источникам доверия заслуживает? Да! Лоялен? Да. Наконец, решившись, я резко поднялся со своего места.
– Михаил Христофорович, прошу вас, следуйте за мной.
У моего кабинета по какой-то неведомой мне причине было целые две уборные. Я, не найдя у себя отличай анатомических отличай от остальных людей, резонно решил что мне должно хватить и одной. Вообщем, недавно одну из них, по моему приказу переделали в секретный и относительно небольшой кабинетик. Вот в этот самый кабинетик я и привел немного удивленного таким приемом министра финансов. Я хотел исключить малейшую возможность, что наш разговор будет услышан. Прослушать же этот кабинет, после всех принятых мною мер, как я убедился на практике, было просто невозможно.
– Располагайтесь, – коротко ответил я на полный удивления взгляд министра. – Михаил Христофорович, сегодня я открою вам секрет, который навсегда должен остаться в этой комнате. Вы не должны разглашать его никому. Ни родным, ни друзьям, ни близким, ни батюшке на исповеди, ни кому-либо ещё. Вы меня понимаете? – дождавшись утвердительного кивка, я продолжил. – В случае нарушения вами данного мне слова последствия будут самыми печальными и, вероятно, не совместимыми с жизнью. Причем не только для вас, но и для тех, кого вы в секрет посветили, – тут я не шутил, с Игнатьевым этот момент прорабатывался. – Если вас смущают подобные условия, вы можете отказаться прямо сейчас. Правда отказаться придется и от должности министра финансов. Люди не умеющие держать в секрете тайны на столь высоком посту мне не нужны.
– Я слушаю вас, Ваше Величество, – склонил голову он, приготовившись слушать.
– Вы, верно, помните ту болезнь, которая едва не свела меня в могилу сразу после смерти моего отца? – дождавшись утвердительного кивка, я продолжил. – Все тогда ещё удивлялись моему чудесному выздоровлению, ну вы помните. А выздоровление и вправду было чудесным. Если бы не вмешательства высших сил, лежать бы мне рядом с отцом в Петропавловском соборе…
Далее я рассказал ошеломленному и сперва немного…, ну, ладно не немного, а очень даже скептически настроенному (хотя он, как мог, старался этого не показать) министру, лишь немного переделанную в начале историю России. Я немного соврал и не стал говорить всей правды. По моей версии, некто Ангел спас меня от неминуемой смерти два месяца тому назад. А также открыл мне страшный конец доигравшегося человечества. Затем оставил мне в дар предмет, хранящий невиданное количество информации и был таков. Почему мой отец скоропостижно умер, хотя, судя сведениям из моего подарка, должен был ещё жить и жить, я не знаю. Предположил, что раз некто Ангел вмешался в мою жизнь уже после смерти моего отца, который умирать был не должен, без сверхъестественного вмешательства здесь не обошлось. Далее я принялся рассказывать 'открывшуюся' мне картину будущего. Впрочем, я не стал вдаваться в детали, частично достигнув первоначальной цели – убедить и напугать. Весь мой рассказ занял не более получаса, окончившись наступлением радиактивной зимы на планете.