Эрнесто Че Гевара

Только ли революционный врач нуждается в народной поддержке? Вовсе нет. Любой борец за народное счастье может чего-то достигнуть, только если он участвует в борьбе всего народа, если он борется за единство действий всех сил, выступающих против империализма и всяческого гнета. Именно об этом Че писал в том же году одному своему корреспонденту в США: «Мой опыт в Гватемале Арбенса, который смело ополчился против колониализма, но стал жертвой агрессии североамериканских монопо­листов, привел меня к одному существенному выводу: чтобы быть революционером, в первую очередь необходи­мо наличие революции».

Боливийская революция застряла на половине пути, гватемальская революция потерпела поражение, но на­стоящая революция еще впереди, и встреча с нею близка…

«ГРАНМА»

Я познакомился с Фиделем Кастро в одну из прохладных мексиканских ночей, и, помню, наш первый разговор был о международной политике. В ту же ночь, спустя несколько часов, на рас­свете я уже стал одним из участников будущей экспедиции.

Аргентинский посол в Гватемале, не без труда полу­чив от новых властей разрешение на выезд для Че, упро­сил мексиканского коллегу выдать своему подопечному визу, купил ему железнодорожный билет до Мехико и отвез его на пригородную станцию, где посадил на поезд.

Этот поезд полз столь же медленно, как «молочный конвой», на котором год назад он прибыл в Ла-Пас. Поезд с трудом продирался сквозь густые тропические заросли, иногда приближаясь к тихоокеанскому побере­жью, иногда удаляясь от него. На пустынных станциях маячили солдатские патрули, напоминая, что страна на военном положении.

О чем думал, видя эти патрули, Че? Возможно, о том, что еще раз американские империалисты, используя местных марионеток, одержали победу. Сколько раз уже случалось такое в этих банановых республиках, сколько народной крови пролито здесь тиранами.

И все же… Несмотря на, казалось бы, непрерывные неудачи, поражения, предательства и разочарования, про­ходит некоторое время, и тот самый народ, который всего лишь недавно истекал кровью, был пришиблен, растер­зан, вновь бросается на своего извечного врага с тем, что­бы вновь через короткое время быть повергнутым в прах. В этом народе таится, по-видимому, неисчерпаемый ре­волюционный запал, который неизбежно, несмотря на тысячи поражений, приведет его к победе. Он сможет победить раньше, если будет иметь мудрых и смелых вождей. Арбенс шел правильным путем, но проявил сла­бость в годину испытаний, и поэтому его правительство пало с такой легкостью.

Мысли Че прервал робкий стук в дверь, и в купе во­шел крошечный человечек, похожий скорее на мальчика, чем на мужчину, с небольшим чемоданом в руке. Вошед­ший представился:

— Хулио Роберто Касерес Валье, ваш покорный слуга.

Не прошло и получаса, как попутчик рассказал свою нехитрую историю. Начинающий журналист, член Гвате­мальской партии труда, он направлялся в Мексику, спа­саясь от преследований.

— Зови меня Патохо, — сказал он Че. — На гвате­мальском наречии это означает Мальчик с пальчик.

Патохо, на несколько лет моложе Че, стал одним из его самых близких друзей, вторым после Альберто Гра­надоса. Патохо был коммунистом, а значит, оптимистом и, несмотря на поражение, верил в конечное торжество своих идей.

В статье, написанной по поводу гибели Патохо в го­рах Гватемалы, куда он вернулся уже после победы ку­бинской революции, чтобы с оружием в руках сражаться за свободу своей родины, Че писал о нем как о стойком коммунисте, умном, чутком, любознательном, и отмечал, что гватемальские события научили его многому. «Рево­люция, — писал Че, — очищает людей, улучшает их, подобно тому как опытный крестьянин исправляет недо­статки растений и укрепляет их хорошие качества».

Патохо, как и Че, любил поэзию и писал стихи, и это тоже сближало их. В упомянутой выше статье Че рас­сказывает, что перед отъездом с Кубы Патохо оставил ему свои стихи. Че цитирует стихотворение, написанное Патохо своей подруге:

21 сентября 1954 года они вместе с Патохо приехали в Мехико, огромный, чужой для них город, где ни у того, ни у другого не было ни друзей, ни знакомых.

Че и Патохо сблизились с пуэрториканкскими эми­грантами. Здесь сыграл роль случай. Они искали, где бы поселиться, и им указали на квартиру пуэрториканца Хуана Хуарбэ, который и сдал им скромную комнатуш­ку. Хуан Хуарбэ оказался видным деятелем Национали­стической партии, выступавшей за независимость Пуэрто-Рико, острова, оккупированного янки в 1898 году и превращенного ими в колонию. Пытаясь привлечь внима­ние общественности к бедственному положению пуэрто­риканцев, деятели Националистической партии открыли стрельбу на одной из сессий конгресса в Вашингтоне. Их партия была объявлена вне закона в Пуэрто-Рико и в Соединенных Штатах. Их лидер Альбису Кампос то­мился в одной из каторжных тюрем США, осужденный на длительное заключение.

Пуэрториканкские революционеры не могли не при­влечь симпатий аргентинца. Хотя их была всего лишь горстка, они тем не менее не страшились бросить вызов самой могущественной империалистической державе в мире, объявить ей войну, готовые в любой момент при­нять мученическую смерть. Их горячая вера в правоту своего дела, их идеализм, мужество, искренность, фана­тизм и полная безнадежность в то время добиться какого-либо успеха вызывали восхищение. Че проникся к ним симпатией и потому, что это были люди не звонких рево­люционных фраз, а дела. По крайней мере они были не баранами, покорно бредущими на убой, а настоящими мужчинами, готовыми, если надо, с оружием в руках сра­жаться за свою свободу.

На квартире у Хуана Хуарбэ проживал еще один по­литический изгнанник — молодой перуанец Лючо (Луис) де ла Пуэнте, бредивший, революцией в Перу. Ярый про­тивник господствовавшего тогда в его стране диктатора полковника Одриа, Лючо мечтал поднять на борьбу за социальное освобождение индейские массы. Со временем он станет сторонником кубинской революции, возглавит партизанский отряд в одном из горных районов Перу и 23 октября 1965 года погибнет в бою с «рейнджерами» — специальными частями по борьбе с партизанами, вы­муштрованными американскими диверсантами.

Семья Хуарбэ хоть и оказалась гостеприимной, но жила впроголодь.

Правда, для молодых еда не проблема.

«Мы оба сидели на мели… — вспоминает то время Че. — У Патохо не было ни гроша, у меня же всего не­сколько песо. Я купил фотоаппарат, и мы контрабандой делали снимки в парках. Печатать карточки нам помогал один мексиканец, владелец маленькой фотолаборатории. Мы познакомились с Мехико, исходив его пешком вдоль и поперек, пытаясь всучить клиентам свои неважные фо­тографии. Сколько приходилось убеждать, уговаривать, что у сфотографированного нами ребенка очень симпатичный вид и что, право, за такую прелесть стоит запла­тить песо. Этим ремеслом мы кормились несколько меся­цев. Понемногу наши дела налаживались…»

Че написал статью «Я видел свержение Арбенса», но его попытки устроиться на работу журналистом не увен­чались успехом.

Между тем из Гватемалы приехала Ильда. Они поже­нились. Теперь Че нужно было заботиться не только о себе, но и о жене. Пришлось искать работу. Че вновь стал торговать вразнос книгами местного издательства «Фондо де культура экономика», выпускавшего разно­образную литературу по социальным проблемам. Но про­давцом книг Че был никудышным: он больше спорил о них с издателями, чем торговал ими.

Книги продолжают очаровывать его. Чтобы иметь возможность познакомиться с новинками, Че однажды нанялся ночным сторожем на книжную выставку, где по ночам «глотал» одну книгу за другой. Наконец ему уда­лось получить по конкурсу место в аллергическом отделе­нии городской больницы. Некоторое время он читал лек­ции на медицинском факультете Национального универ­ситета, затем перешел на научную работу в Институт кардиологии. Он получил доступ в лабораторию француз­ской больницы, где экспериментировал над кошками, ко­торых покупал у одной старушки, платя песо за штуку.