Эрнесто Че Гевара

— Были ли у Че, — спрашиваю я у Альберто, — кроме политических, личные причины, побудившие его покинуть Кубу и возглавить партизанское движение в Боливии?

— У Че слово никогда не расходилось с делом. Он никому не поручал ничего такого, чего бы сам не мог или не был бы готов в любой момент выполнить. Он считал, что личный пример имеет не меньшее значение, чем тео­ретические рассуждения. В наших странах личный при­мер играет огромное значение. У нас всегда был избыток теоретиков, в особенности «кофейных стратегов», и мало настоящих людей действия. Че принадлежал к числу последних. В Сьерра-Маэстре он не только сражался, но и лечил раненых, рыл окопы, строил и организовывал мастерские, таскал на себе грузы. Он выполнял не толь­ко обязанности командира, но и рядового бойца. Так же он вел себя и на посту министра промышленности: уча­ствовал в стройках, в разгрузке кораблей, садился за руль трактора, рубил тростник.

Внешне он мог иногда казаться резким и даже гру­бым, но мы, его друзья, знали, какой он был чуткий и отзывчивый. Он глубоко переживал гибель близких ему товарищей, друзей и последователей, которые по его примеру после победы кубинcкой революции подняли в разных местах Латинской Америки знамя партизанской войны. Как-то он мне с горечью пожаловался: «Миаль! Пока я сижу за письменным столом, мои друзья гибнут, неумело применяя мою партизанскую тактику».

Перед отъездом он мне сказал: «Я никогда не вернусь побежденным. Предпочту смерть поражению». И это не были красивые слова.

Альберто берет с полки книгу Че «Партизанская война».

— Эту книгу Че написал в 1960 году. Она посвящена другому герою кубинской революции — Камило Сьенфуэгосу. Камило погиб трагически. Он вылетел самоле­том из Камагуэя в Гавану и исчез. Возможно, его само­лет был сбит контрреволюционерами или взорвался над океаном в результате диверсионного акта.

В посвящении Че писал:

«Камило был участником со­тен сражений, человеком, которому Фидель доверял в самые трудные моменты войны. Этот самоотверженный боец всегда был готов пожертвовать собой, что закаляло характер и самого Камило и партизан… Однако нельзя рассматривать Камило как героя-одиночку, совершающе­го блистательные подвиги лишь по зову собственного сердца. Ведь он — частица самого народа, который его взрастил в ходе упорной и суровой борьбы, как взрастил и других своих героев и вождей.

Я не знаю, было ли известно Камило изречение Дан­тона о революционном движении: «Смелость, смелость и еще раз смелость!» Во всяком случае, именно это каче­ство проявлялось в его действиях и действиях руководи­мых им партизан. Наряду с этим он всегда требовал от них быстрой и точной оценки обстановки и предваритель­ного изучения задач…

Особенностью его характера была непринужденность в обращении с людьми и глубокое уважение к народу. Мы порой забывали еще об одном качестве, которое было свойственно Камило: не оставлять без завершения дело рук своих…

Камило свято чтил верность. Он был верен и Фиделю, который, как никто другой, воплощает в себе волю на­рода, и самому народу…

Кто убил Камило?

Его убил враг, убил потому, что хотел его смерти… Наконец, его убил собственный характер. Камило нико­гда не отступал перед опасностью, он смело смотрел ей в глаза, заигрывал с нею, дразнил ее, как тореадор, и вступал с нею в единоборство. В его сознании партизана не укладывалось, что какое-нибудь препятствие может остановить его или заставить свернуть с намеченного пути».

Все то, что Че писал о Камило, можно было бы ска­зать и о нем самом. Достаточно в этом тексте заменить имя Камило именем Че, и вы получите точный портрет друга и товарища моей юности.

Таким был Че. Другим он быть не мог.

Альберто умолк. Сквозь жалюзи пробивались первые лучи восходящего солнца.

Я собрал свои записи.

Пришла Хулия. Она тоже бодрствовала всю ночь.

Мы выпили по последней чашечке «тинто» и распро­щались.

ПРОИГРАННАЯ БИТВА

Я начал становиться революционером в Гватемале.

Он был полон глубокой ненависти и презре­ния к империализму, и не только потому, что он обладал высокоразвитым политическим со­знанием, но потому, что не так давно, будучи в Гватемале, имел возможность стать свидетелем преступной империалистической агрессии, когда военные наемники задушили революцию в этой стране.

К чему же в действительности стремился этот 24-лет­ний аргентинец с дипломом врача-дерматолога в кармане, какие цели он ставил перед собой, почему он так по­спешно вновь покидает родину? Ответить на эти вопросы нам поможет он сам. Предельно, до беспощадности иск­ренний, Че после победы кубинской революции неодно­кратно рассказывал, каким он был до того, как связал свою судьбу с делом Фиделя Кастро в июле 1955 года в Мексике.

Выступая 19 августа 1960 года перед кубинскими вра­чами в Гаване, Че говорил: «Когда я еще только при­ступал к изучению медицины, те взгляды, которые при­сущи мне сейчас как революционеру, в арсенале моих идеалов отсутствовали. Я, как и все, хотел одерживать победы, мечтал стать знаменитым исследователем, мечтал неустанно трудиться, чтобы добиться чего-то такого, что пошло бы в конечном итоге на пользу человечеству, но это была мечта о личной победе. Я был, как все мы, про­дуктом своей среды».

Перелом наступает во время путешествия с Гранадо­сом. Что больше всего поражает Гевару, когда он путе­шествует по странам тихоокеанского побережья Южной Америки, посещая медные рудники, индейские селения, лепрозории? Беспросветная нужда, отсталость крестьян, индейцев, простых тружеников этого огромного континен­та, которым противостоят черствость, продажность, рас­пущенность верхов, эксплуатирующих, грабящих, обма­нывающих народные массы.

«…Я видел,— продолжал Че в своем выступлении, — как не могут вылечить ребенка, потому что нет средств; как люди доходят до такого скотского состояния из-за по­стоянного голода и страданий, что смерть ребенка уже ка­жется отцу незначительным эпизодом… И я понял, что есть задача, не менее важная, чем стать знаменитым ис­следователем или сделать существенный вклад в медицин­скую науку, — она заключается в том, чтобы прийти на помощь этим людям».

Но как, какими средствами можно им помочь, что нужно сделать для того, чтобы облегчить их участь, из­бавить от бесправия и нищеты, сделать полноправными, подлинными хозяевами своей судьбы и огромных природ­ных богатств?

Путем благотворительной деятельности, «малых дел», постепенных реформ? Все это уже пытались сделать до него разного рода буржуазные политики. Но их реформа­торская деятельность приводила только к еще большему закабалению стран иностранными монополиями. Нет! Чтобы изменить судьбу народов Латинской Америки, вырвать их из тисков нищеты в бесправия, чтобы освободить их от империализма, для этого есть только одно средство, один выход: вырвать с корнем зло, совершить социальную революцию. Именно к такому выводу прихо­дит Че после первого путешествия по странам Латинской Америки. Он еще не знает, где, кто и когда совершит та­кую революцию, у него еще много неясного, неопределен­ного на этот счет в голове, но одно он уже твердо ре­шил для себя: если когда-нибудь, кто-нибудь и где-ни­будь начнет такую революцию, то он будет ее солдатом. И когда в июле 1953 года на вокзале «Бельграно» в Буэ­нос-Айресе он, прощаясь с родителями и друзьями, говорит им: «С вами прощается солдат Америки», — он именно это имеет в виду.

Американец Даниель Джеймс, автор биографии Че, пытающийся всячески исказить и принизить его образ в угоду тем, по приказу которых он был убит, с наивным притворством вопрошает в своей книге: «Почему столь широкий и глубокий ум, как Эрнесто Гевара, не обра­тился к опыту других стран, где предпринимались или, по крайней мере, намечались попытки предпринять дру­гие, мирные, решения социального вопроса? Если его не­нависть к Соединенным Штатам исключала возможность объективного изучения американского общества, то по­чему не обратился он к опыту таких стран, как Швеция или Израиль, где осуществлялись социальные экспери­менты, более близкие его настроениям? Почему он оказался неспособным смотреть на вещи шире, не сквозь призму парализующей латиноамериканские страны моно­культуры? Почему его ум в столь раннем возрасте ис­ключил другие решения и другие ответы на извечные вопросы человечества?»