Страница 92 из 99
— Я вас засыплю самолетами! Только успевайте принимать! — говорил Ермаченков, но его отлет подействовал, конечно, удручающе.
Не устоял Севастополь! Эта мысль давила, как тяжелейший груз».
Взлет произошел не совсем организованно, и в воздухе командующий потерял «як» капитана К. Д. Денисова, который должен был лидировать его до Кавказа. Ермаченков пристроился к истребителю 45-го иап, летчик которого не имел опыта полетов над морем, и чуть было не привел генерала на аэродром занятой немцами Керчи. К счастью, летчики вовремя заметили ошибку, изменили курс, и вскоре все, за исключением одного пропавшего без вести Як-1, сели в Анапе.
Днем 30-го весь оставшийся в советских руках участок СОРа стал территорией коврового бомбометания самолетов люфтваффе, так что возможности продолжить боевую работу у остатков 3-й ОАГ не было никакой. В это время летно-технический состав ремонтировал остававшиеся машины, понимая, что неудача с ремонтом поделит летчиков и техников на живых и мертвых.
Тем временем в 19.00 была получена телеграмма от наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова: «Эвакуация ответственных работников и ваш выезд на Кавказ Ставкой разрешены. Кузнецов».
Одновременно указания от Ставки получил и командующий Северо-Кавказским фронтом маршал С. М. Буденный. Тем же вечером 30-го на основе их он дал указания командованию СОРа и руководившему действиями ЧФ из портов Кавказа контр-адмиралу И. Д. Елисееву. В интересах выяснения истины имеет смысл привести оба документа. Текст первого из них был следующим:
«1. По приказанию Ставки Октябрьскому, Кулакову (член Военного совета ЧФ. — М. М.) срочно отбыть в Новороссийск для организации вывоза из Севастополя раненых, войск, ценностей.
2. Командующим СОРом остается генерал-майор Петров. В помощь ему выделить командира базы посадки на правах помощника с морским штабом.
3. Генерал-майору Петрову немедленно разработать план последовательного отвода к месту погрузки раненых и частей, выделенных для переброски в первую очередь. Остатками войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза.
4. Все, что не может быть вывезенным, подлежит безусловному уничтожению.
5. ВВС СОР действуют до предела возможности, после чего перелетают на кавказские аэродромы».
А вот указания, направленные Елисееву:
«1. Все находящиеся в строю катера МО, подлодки, сторожевые катера и быстроходные тральщики последовательно направлять в Севастополь для вывоза раненых, бойцов и документов.
2. До прибытия в Новороссийск Октябрьского организация возлагается на Вас.
3. Попутными рейсами завозить боезапас, необходимый защитникам для прикрытия вывоза. Отправку пополнения прекратить. Организовать прием в Новороссийске и Туапсе.
4. На все время операции по вывозу ВВС Черноморского флота максимально усилить удары по аэродромам противника и порту Ялта, с которых действуют блокадные силы».
В чем разница между указаниями, исходившими от наркома ВМФ и командующего СКФ? В одном очень важном моменте: Н. Г. Кузнецов дал «добро» на просьбу Октябрьского эвакуировать ответственных работников, а Буденный, на основании решения Ставки, планировал осуществить эвакуацию если не всех оставшихся в живых защитников Севастополя, то, по крайней мере, раненых и тех, кто не потерял военную организацию и управляемость. Ясно, что успех выполнения этого плана напрямую зависел от усилий командования СОРа, его умения разобраться в обстановке и мобилизовать все силы для решения поставленной задачи. И что же сделало оно? Поступило прямо противоположным образом!
Около 19—20 часов состоялось последнее заседание Военного совета СОРа. Открыл его Октябрьский. Характеризуя обстановку, он подчеркнул, что за период штурма войска понесли большие потери, практически не осталось ни одного боеспособного подразделения, нет боезапаса. Далее он сказал, что на его телеграмму об эвакуации руководящего состава получен ответ наркома ВМФ с разрешением. Эвакуацию планировали произвести в ночь на 1 июля на самолетах, подводных лодках и катерах. В тоже время маршалом Буденным на основании решения Ставки была дана директива по организации эвакуации раненых и войск из Севастополя. Для руководства обороной, прикрытия эвакуации раненых и войск Октябрьский предложил оставить в Севастополе генералов Петрова и Моргунова, а через три дня и им приказывалось эвакуироваться.
По сути, в своем выступлении адмирал довел до сведения присутствовавших сложившуюся обстановку и общие задачи, которые предстояло решить СОРу в ближайшее время. Затем по логике должна была последовать постановка конкретных задач каждому из ответственных лиц, но вместо этого произошло совершенно немыслимое в военной среде обсуждение приказов высшего командования.
Пробные шары запустили члены Военного совета Приморской армии Чухнов и Кузнецов. Они выразили сомнения в целесообразности оставления генералов Петрова и Моргунова. Поскольку соединений и частей, по существу, уже нет, говорили они, руководить на таком высоком уровне уже нечем. Поэтому вполне достаточно будет оставить одного из командиров дивизий вместе с его штабом. После этого «быка за рога» взял сам командующий Приморской армией. Он выразил сомнение, что в сложившейся обстановке удастся удерживать Севастополь в течение трех дней, но, поскольку командование приняло такое решение, он готов остаться (слава богу, командующий согласился подчиниться приказу!!!) и сделать все, чтобы выполнить боевую задачу. В последующих выступлениях самого П. А. Моргунова и дивизионного комиссара Н. М. Кулакова говорилось о том же. Вместо того чтобы прекратить обсуждение и напомнить о воинском долге, Октябрьский поинтересовался мнением Петрова, кого именно оставить в Севастополе? Остановились на кандидатуре генерал-майора П. Г. Новикова — командира 109-й стрелковой дивизии, наименее пострадавшей в предшествующих боях. На этом заседание закончилось, но о принятых на нем решениях Октябрьский благоразумно решил в Ставку не докладывать. Он вполне отдавал себе отчет в том, что делает, — впоследствии, когда он узнал о реакции Сталина на полную эвакуацию руководства СОРа, он поспешил заявить, что не давал Петрову никакого разрешения. И еще один характерный момент — несмотря на то что имелось вполне достаточно времени, командование не сделало никакого обращения к подчиненным войскам. Их задача оставалась прежней — сражаться до последнего вздоха, но не для того, чтобы удержать Севастополь, во что Октябрьский и Петров уже не верили, а для того, чтобы прикрыть эвакуацию «ответственных» работников.
В последующие часы Петров и Моргунов «оказывали практическую помощь» Новикову в организации обороны. Строилась она на основе боевого приказа, отданного в 21.30. В нем говорилось, что «противник, используя огромное преимущество в авиации и танках, прорвался к окраинам города Севастополь с востока и севера. Дальнейшая организованная оборона исключена». Для чего в приказ была добавлена последняя фраза, ведь дальше в нем ставилась задача «упорно оборонять рубеж хут. Фирсова — хут. Пятницкого — истоки бухты Стрелецкой»? Да с той же самой целью, для которой проводилось заседание Военного совета, — придать своим субъективным оценкам максимально объективный документированный характер, разделить ответственность на несколько лиц, поскольку под боевым приказом расписался и И. Е. Петров, и член Военного совета Приморской армии Чухнов, и начальник штаба Крылов. Иными словами, «ответственные» работники демонстрировали явное стремление уйти от какой-либо ответственности за принимаемые решения и полную безответственность по отношению к своим подчиненным.
Последующие несколько часов были посвящены тому, чтобы своими руками обезглавить остатки соединений и частей. Их командиров в момент вечернего доклада об обстановке вызывали в штаб СОРа, размещавшийся на 35-й батарее. Там, если верить мемуарам Е. И. Жидилова, происходили следующие позорные сцены: