Страница 7 из 8
в эти долгие года
"Для него был стон единый
в эти грустные года -
Никогда, – уж больше
никогда!"
Так я думал и невольно
улыбнулся, как ни больно.
Повернул тихонько кресло
к бюсту бледному, туда,
Где был Ворон, погрузился
в бархат кресел и забылся…
"Страшный Ворон, мой ужасный
гость, -подумал я тогда-
"Страшный, древний Ворон, горе
возвещающий всегда,
Что же значит крик твой:
"Никогда"?
Угадать стараюсь тщетно;
смотрит Ворон безответно.
Свой горящий взор мне в сердце
заронил он навсегда.
И в раздумьи над загадкой,
я поник в дремоте сладкой
Головой на бархат, лампой
озаренный. Никогда
На лиловый бархат кресел,
как в счастливые года,
Ей уж не склоняться-
никогда!
И казалось мне: струило
дым незримое кадило,
Прилетели Серафимы,
шелестели иногда
Их шаги, как дуновенье:
"Это Бог мне шлет забвенье!
"Пей же сладкое забвенье,
пей, чтоб в сердце навсегда
"Об утраченной Леноре
стерлась память-навсегда!…"
И сказал мне Ворон:
"Никогда".
"Я молю, пророк зловещий,
птица ты иль демон вещий,
"Злой ли Дух тебя из Ночи,
или вихрь занес сюда
"Из пустыни мертвой, вечной,
безнадежной, бесконечной, -
"Будет ли, молю, скажи мне,
будет ли хоть там, куда
"Снизойдем мы после смерти, -
сердцу отдых навсегда?"
И ответил Ворон:
"Никогда".
"Я молю, пророк зловещий,
птица ты иль демон вещий,
"Заклинаю небом. Богом,
отвечай, в тот день, когда
"Я Эдем увижу дальной,
обниму ль душой печальной
"Душу светлую Леноры,
той, чье имя навсегда
"В сонме ангелов-Ленора,
лучезарной навсегда?"
И ответил Ворон:
"Никогда".
"Прочь!- воскликнул я, вставая, -
демон ты иль птица злая.
"Прочь!- вернись в пределы Ночи,
чтобы больше никогда
"Ни одно из перьев черных,
не напомнило позорных,
"Лживых слов твоих! Оставь же
бюст Паллады навсегда,
"Из души моей твой образ
я исторгну навсегда!"
И ответил Ворон:
"Никогда".
И сидит, сидит с тех пор он
там, над дверью черный Ворон,
С бюста бледного Паллады
не исчезнет никуда.
У него такие очи,
как у Злого Духа ночи,
Сном объятого; и лампа
тень бросает. Навсегда
К этой тени черной птицы
пригвожденный навсегда, -
Не воспрянет дух мой-
никогда!
Перевод Дм. Мережковского, 1890
К. Бальмонт 1894
К. Бальмонт
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, – вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне.
"Это, верно, – прошептал я, – гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне".
Ясно помню… Ожиданье… Поздней осени рыданья…
И в камине очертанья тускло тлеющих углей…
О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней -
О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, -
О светиле прежних дней.
И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне.
Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя:
"Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне,
Поздний гость приюта просит в полуночной тишине -
Гость стучится в дверь ко мне".
"Подавив свои сомненья, победивши спасенья,
Я сказал: "Не осудите замедленья моего!
Этой полночью ненастной я вздремнул, – и стук неясный
Слишком тих был, стук неясный, – и не слышал я его,
Я не слышал…" Тут раскрыл я дверь жилища моего:
Тьма – и больше ничего.
Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,
Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого;
Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
Лишь – "Ленора!" – прозвучало имя солнца моего, -
Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, -
Эхо – больше ничего.
Вновь я в комнату вернулся – обернулся – содрогнулся, -
Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
"Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
Там, за ставнями, забилось у окошка моего,
Это – ветер, – усмирю я трепет сердца моего, -
Ветер – больше ничего".
Я толкнул окно с решеткой, – тотчас важною походкой
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел – и сел над ней.
От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
"Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, -
Я промолвил, – но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?"
Молвил Ворон: "Никогда".
Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.
Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда -
Сел над дверью говорящий без запинки, без труда
Ворон с кличкой: "Никогда".
И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,
Точно всю он душу вылил в этом слове "Никогда",
И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, -
Я шепнул: "Друзья сокрылись вот уж многие года,
Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда".
Ворон молвил: "Никогда".
Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной.
"Верно, был он, – я подумал, – у того, чья жизнь – Беда,
У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье
Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда
В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда,
Вновь не вспыхнет никогда".