Страница 4 из 12
Когда фон Берг упомянул о флоте, блаженная улыбка появилась на лице коронованного слушателя, и он, впервые за всё время, позволил себе перебить докладчика:
— Это необходимо сделать в самую первую очередь, Людендорф! В самую первую очередь! Обязательно отметьте это у себя, — с напором проговорил кайзер, а затем, несколько успокоившись и одернув на себе китель, произнес более спокойным тоном, — продолжайте дальше, герр оберст, это очень интересно.-
Берг посчитал, что ослышался в отношении своего звания и, не придав этому особого значения, увлеченно и напористо продолжил свой доклад. Вновь полилась его плавная неторопливая речь, состоящая, в основном, только из сухих фактов и цифр, которые тем не менее оказывали на кайзера завораживающее действие. Вскоре Вильгельм вновь прервал его в момент, когда Берг подробно описывал мощь и силу созданных дирижаблей:
— А Москву и Петербург мы сможем достать этими штуками, или хотя бы Могилев со ставкой Корнилова? — с большим интересом спросил кайзер, азартно бегая взглядом по карте Европы, висевшей на одной из стен императорского кабинета.
— Сейчас, увы нет, ваше Величество. Созданные нами машины пока ещё не в силах совершить столь дальние броски от наших фронтовых рубежей вглубь русской территории. Но на следующий 1919 год я Вам твёрдо обещаю, что наши бомбы обязательно упадут не только на Могилев и Москву, но даже на Нью-Йорк и, может быть, Вашингтон.-
Вильгельм удовлетворенно кивнул головой и вновь полностью обратился в слух, при этом рисуя в своем мозгу красочные картины горящих вражеских столиц. Нездоровый румянец азарта разлился по щекам властителя рейха, и Людендорф понял, что дело в шляпе. Едва только Берг закончил свой доклад, как кайзер принялся радостно похлопывать его по плечу, что было высшим знаком монаршего одобрения.
— Вы просто молодец, полковник, да-да, именно полковник, герр Берг, Вы не ослышались в моей скоромной оценке Вашего огромного подвига. То, что Вы свершили, поднимет наш рейх на небывалую высоту и, несомненно, приблизит нашу долгожданную победу над врагами.
Я полностью поддерживаю Ваш план и требую, да требую, его скорейшей реализации. Если всё пройдет блестяще, даже хотя бы на первом этапе, клянусь всеми святыми, Железный крест первой степени Вам обеспечен.-
— Тогда Вам следует отдать приказ к началу операции «Валькирия» и подписать эту директиву, Ваше Величество, — незамедлительно произнес Людендорф и, с проворством заправского шулера, положил перед кайзером листок с проектом директивы приказа.
По лицу Вильгельма пробежала тень брезгливости, когда он прочитал его и осознал всю свою ответственность за осуществление этого ужасающего проекта.
— Напрасно вы, Людендорф думаете, что я буду колебаться перед этим жалким клочком бумаги! — презрительно бросил Вильгельм в лицо лучшему тевтонскому уму, — Вы, проливший море крови, не хотите пачкаться в этом. Хорошо, я сделаю это за Вас, ибо я не боюсь простой людской молвы и хулы. Может быть позже, мне и будет стыдно, но сейчас я, не колеблясь, подпишу этот приказ. Я подпишу его ради судьбы рейха и всей Германии, ради нашей общей победы. Цель всегда оправдывает средства, господа военные.-
Закончив свою пафосную тираду Вильгельм, не колеблясь ни секунды, взял в руки стальное перо и одним росчерком подписал поданный ему Людендорфом документ. Затем, величественно положив ручку на инкрустированный яшмой и малахитом письменный прибор, кайзер презрительным жестом оттолкнул от себя подписанный меморандум в сторону Людендорфа и Гинденбурга.
— Можете быть свободными, господа фельдмаршалы, отныне у вас появилось очень много новой работы. Не смею задерживать.-
Лучший военный ум рейха и его первая надежда и опора, скривившись, проглотили горькую пилюлю кайзера, а тот, демонстративно не глядя в сторону оплёванных фельдмаршалов, приблизился к стоявшему в сторонке Бергу. Вильгельм крепко пожал ему руку и ещё раз, хлопнув по плечу, произнес:
— Действуйте, герр оберст, я очень надеюсь на Вас и Ваши дирижабли и жду скорейшего результата.-
Окрыленный этими словами фон Берг лихо щелкнул каблуками и, повернувшись через левое плечо, четко печатая парадный шаг, покинул кабинет кайзера. С этой минуты ему предстояло много сделать во славу любимой Германии, рейха и своего кайзера. Он очень хотел новых чинов, славы и наград.
Окна штабного вагона литерного поезда Верховного правителя Корнилова были широко открыты. Крыша вагона была сильно накалена от июньского зноя, и поэтому кабинет командующего непрерывно проветривали. Легкий ветерок приносил живительную прохладу обитателям вагона, позволяя им находиться на рабочих местах в кителях, с расстёгнутыми верхними пуговицами. Стоявший у окна Духонин просто блаженствовал от ветерка, подставляя его прохладному дуновению свою раскрытую шею и грудь.
Сегодня в ставку были вызваны генералы Деникин и Дроздовский для обсуждения планов летнего наступления. Все основные моменты уже были тщательно свёрстаны и утверждены Корниловым и Духониным, вместе с генералом Щукиным, и, теперь, предстояло озвучить их перед теми, кому предстояло воплотить бумажный план в жизнь.
Это был очень благоприятный момент для России: напуганные непрерывным наступлением немцев на Париж союзники с новой силой ринулись в Могилев, настойчиво требуя от Корнилова незамедлительно спасти Францию новым русским «пушечным мясом». Посол Франции, вместе с двумя военными атташе союзников каждый день буквально атаковали кабинет Верховного правителя, извещая его об отчаянном положении Парижа и немецком наступлении на фронтах. При этом француз постоянно интересовался, какие меры собирается предпринять русский диктатор для улучшения положения его страны.
И здесь господа союзники, впервые за всё время войны, получили хороший и крепкий отлуп. Корнилов твёрдо и убедительно доказал, что Россия уже выполнила все взятые на себя союзнические обязательства: вывела из вражеского лагеря Турцию и провела наступление в Румынии, на большее у неё просто не было сил.
Закатывая глаза и яростно жестикулируя руками, союзники рьяно напирали на Корнилова, призывая бросить на австрийцев знаменитую корниловскую «железную дивизию» под командованием Деникина, успешно показавшую себя в прежних русских наступлениях. Верховный хитро улыбался себе в усы, а затем твердо заявил, что не может бросить свой стратегический резерв, поскольку именно на нём базируется вся стойкость его положения внутри России. Услышав такой отказ, союзники временно отступили, имея перед глазами пример провала русского наступления на румынском фронте. Их наблюдатели сами прекрасно видели это наступление со всеми подробностями, находясь на переднем крае, и описав в своих рапортах слабость русского воинства.
Затишье продолжалось до нового германского продвижения к французской столице, и всё повторилось сначала. Постепенно разговоры перешли в откровенный торг, в котором обе стороны оговаривали цену, за которую Верховный решится продать свою «стратегическую гвардию», ради спасения Франции. На быструю помощь со стороны Североамериканских Штатов Париж не особенно рассчитывал и поэтому был вынужден идти на поклон к русским.
После этих встреч союзники очень быстро поняли разницу между прежним Верховным главнокомандующим в лице Николая II, который зачастую уступал их нажиму, иногда даже идя
вразрез с интересами своего государства, и Корниловым, который всегда руководствовался интересами своей родины. Главной его целью было сбережение русского солдата и целостности Отечества, во благо которого и велась эта кровопролитная война. Оказалось, что у Корнилова было множество пожеланий к своим стратегическим партнерам как в политическом, так и в экономическом аспекте, от которых он никак не желал отступать.
Для принятия окончательного решения, столь важного для союзников, было решено пригласить генерала Алексеева, на чьи плечи фактически легли обязанности премьер-министра. Соглашаясь на присоединение к переговорам этого не слишком почтенного к союзникам генерала, они исходили из тенденции, что тот мало что смыслит в экономике, и поэтому на этом поле его будет легко если не переиграть, то наверняка уменьшить русский аппетит. Однако, здесь их ждало сильное разочарование.