Карусель памяти

– Папочка? – Ванесса немножко подпрыгнула на стуле.

Мелли потянулась через стол, чтобы постучать легонько по носику Ванессы.

– Правильно, мой ангел. И в эти выходные вы с ним весело проведете время.

Ванесса засияла, ее золотые волосы и маленькие жемчужные зубки заблестели в солнечном свете. Все знали, что Лен Харти любил нянчиться со своей младшей дочерью и совсем ее избаловал. Все это знали, но никто и слова не говорил об этом.

Лен мог присоединяться к своей семье на ферме только по выходным, по будням он должен был работать, продавая страховки в Вирджинии. Девочки скучали по нему, но каждый вечер Мелли рассказывала им истории о том, что он делал весь день, и как много он о них троих думает, и это было почти то же самое, как если бы он был на ферме с ними.

Когда их отец приезжал на выходные, он выдумывал разные увлекательные игры и брал их на восхитительные прогулки на целый день. Он, казалось, понимал, что необходимо что-то очень особенное, что могло бы отвлечь девочек от их деда и его карусели.

После завтрака Дора наполнила термос кофе и положила пару пончиков в бумажный пакет для девочек, чтобы они отнесли все это деду в амбар.

Амбар стоял отдельно на дальнем конце широкого зеленого поля. Девочки побежали туда. Такер бежал за ними следом. Клэр несла термос, потому что она была старшей, а термос нужно нести осторожнее, чем бумажный пакет.

Казалось, амбар рос у них на глазах, по мере того, как они к нему приближались. Он был выкрашен в красивый светло-красный цвет, как ногти у Мелли.

Входная дверь была огромной, но этим летом Клэр достаточно выросла и теперь у нее хватало сил, чтобы открыть ее настежь. Она потянула левую половину двери, и Ванесса проскользнула мимо нее в амбар, прижимая пакет с пончиками к своей груди.

– Оставь ее открытой, Клэр. – Голос Винцента Сипаро прогремел из мастерской, которая была пристроена сбоку от амбара. – Сегодня будет жаркий день.

Клэр пришлось поставить на пол термос, чтобы открыть обе створки двери нараспашку. Распахнутые двери образовали огромную дыру в амбаре, и карусель почти вывалилась в поле. Любимая лошадь Клэр – белый с дикой гривой Титан был как раз впереди, и золото его серпантиновой гривы блестело на солнце. Если бы карусель начала вращаться, Титан непременно вместе с остальными лошадьми выпрыгнул бы на зеленое поле и понесся по нему галопом.

Внутри мастерской Ванесса взобралась на тяжелый деревянный стул, чтобы вручить деду пончики через большой рабочий стол. Пакет немножко промаслился, и Винцент аккуратно положил его на край стола, прежде чем вытащить один из пончиков. Он всегда любил, чтобы его рабочее место оставалось чистым.

В мастерской пахло стружками и самим Винцентом. Запахи стали неотделимыми друг от друга за долгие годы. Запах бриолина, с которым он причесывал свои поредевшие седые волосы, и мягкий, сладковатый запах трубки, которую он время от времени сосал незажженной, когда работал, и которую он курил по-настоящему на крыльце по вечерам. Иногда там пахло краской, или маслом, которое он использовал для механизмов, вращающих карусель. Успокаивающие запахи, нигде больше девочки не встречали таких, кроме как в мастерской своего деда.

Клэр вбежала в комнату и вручила ему термос. Он открыл его, и аромат кофе присоединился к другим запахам в воздухе.

– Вы сегодня поздненько, леди, – сказал он. На его губах был белый налет от сахарной пудры, а свет из окна отражался в голубых глазах. – Я никак не мог придумать, с чего начать. Не представляю, что бы я делал без вас двоих.

Девочки захихикали. Он всегда так говорил. Как же ему удавалось что-нибудь делать в остальное время, когда их тут не было?

Мастерская была почти такой же ширины, что и амбар, но потолок ниже. Около одной стены в ряд стояли длинные деревянные столы из толстых досок, и на них часто располагались вырезанные деревянные части, непокрашенные и ждущие, когда их склеют вместе. Голова лошадки тут, хвостик – там. Напротив самой короткой стены в дальнем конце комнаты стояли полки с красками и инструментами. Окна располагались на другой длинной стене. Любое пространство стены, которое не было занято полками или окнами, было увешано большими фотографиями, некоторые из них были цветными, но большинство черно-белые с изображением карусельных лошадок прадедушки девочек, Джозефа Сипаро. Его лошади крутились на каруселях по всему миру. Он научил Винцента резьбе по дереву, и хотя в эти дни уже никто не интересовался покупкой вырезанных вручную лошадок для карусели, Винцента это совершенно не заботило.

Он вырезал для собственного удовольствия, делая карусель для себя. И, конечно, для своих внучек.

– Можно мне взять немножко пластилина, дедушка? – спросила Ванесса, и ее маленькие зубки блеснули, а Клэр прикрыла свой рот рукой. У нее недавно выпал передний зуб. И в эти дни она не улыбалась очень широко.

В углу мастерской стоял ящик, забитый игрушками. Попрыгунчики, выскакивающие из коробки, разборная мебель, прыгалки и мячик и коробка леденцов. И пластилин. Он пользовался у них успехом, но лежал слишком высоко на полке, сами они не могли его достать.

– Да, тебе можно взять немного пластилина, – сказал таинственно Винцент Ванессе, – но теперь, когда Клэр исполнилось семь лет, я думаю, пора доверить ей кусок дерева для работы.

Клэр уставилась на него.

– Дерева? – Она улыбнулась. Показалась маленькая темная дырка на месте выпавшего зуба.

Из-под стола Винцент вытащил деревянный брусок размером с кирпич и маленький ножик.

– Подойди сюда, Клэр. – Он отодвинул свой стул от стола, чтобы посадить ее себе на колени, и положил деревяшку ей на коленки. – Это бальзовое дерево, – сказал он. – Оно очень мягкое и из него легко вырезать. Я научу тебя как, хорошо?

Клэр благоговейно уставилась на деревянный брусок:

– Да.

Из-за стола Ванесса наблюдала и слушала, и ее маленький ротик открылся, а в глазах сверкала скрытая зависть. Клэр ей в ответ пожала плечами.

Винцент почти полчаса показывал Клэр, как пользоваться ножом. Она опиралась о его грудь, седая борода мягко щекотала ее висок. Когда он говорил, она могла чувствовать его голос, глубоко отзывающийся в ее грудной клетке. Время от времени Ванесса отрывала свой взгляд от лепки, изучая сестру все с той же тихой завистью.

– И ты когда-нибудь научишься, Ванни, – сказала Клэр, спустившись с колен Винцента, чтобы занять место за рабочим столом. Ванесса сердито кивнула и с возросшим вниманием стала лепить. Как всегда, она делала что-то неузнаваемое.

Винцент включил большой оконный вентилятор, засунул незажженную трубку себе в рот, и все трое приступили к выполнению своих задумок. Такер вздрагивал во сне, и каждый раз, когда он стучал об пол хвостом, не просыпаясь, Ванесса хихикала.

Когда они только приехали на ферму этим летом, девочки с недоумением смотрели на внешность Такера. Он стал меньше, чем обычно, у него стало гораздо больше черных пятен на белой шкурке. Он лизал им руки гораздо чаще, а иногда кусал их за пятки, когда они бежали, что было очень досадно. На самом деле он выглядел, как совершенно другой пес. Но все звали его Такером. «А где настоящий Такер?» – спросила Клэр Мелли. Мелли посмотрела на свою мать. «Этот пес действительно носит имя Такер», – отвечала она. «Я имею в виду другого Такера». Мелли присела, чтобы погладить по головке маленькую недогадливую искательницу правды. «Другого Такера отдали, дорогая, – сказала она. – Ты ведь знаешь, как он любил бывать среди вас, детей?» Клэр кивнула. «Ну, дедушка и бабушка поняли, что он не может быть счастлив только с двумя детьми, поэтому они отдали его в семью, где много-много детей. И теперь он самый счастливый пес в мире, правда, мама?» Дора отвернулась с легкой улыбкой на губах. «Как скажешь, дорогая».

Итак, Клэр и Ванессе пришлось привыкать к этому Такеру. Он был тощий и лаял пронзительно, и слишком много всех лизал, но он был хороший охотник, и самый лучший пес во всех отношениях.