Карусель памяти

Он отвел от нее глаза, назад к своему темному плащу, и она не удивилась, когда он снова смахнул невидимую пылинку.

– Может быть, вы бы предпочли пойти куда-нибудь еще? – Клэр было ясно, что ему непросто говорить о Марго и этом семействе, членом которого он себя не чувствовал. – Мы могли бы пойти куда-нибудь в ресторан или…

– На самом деле, – перебил он, – если я собираюсь говорить о Марго, то я бы предпочел темноту.

Предполагал ли он, что может заплакать? Она уже могла видеть, что улыбка исчезла с его лица. Кончики губ опустились вниз.

– Хорошо, – сказала она.

– Но я не хочу знать и подробности того, что происходило между вами двумя на мосту. – Он поднял руки перед собой, как будто защищаясь от удара. – Не говорите мне ее последних слов и прочей подобной чепухи. Пожалуйста.

Она облизала губы.

– Простите, что я втянула вас во все это, – сказала она. Какое у нее было право просить его рассказывать все тайны его личной жизни? Она уже подумывала отказаться от своей просьбы совсем, когда он начал говорить.

– Женщина на фотографии – моя мать, – сказал он, – но мужчина – отчим. Мой отец был ужасным негодяем, по крайней мере – по словам моей матери. Я его не помню совсем. Они развелись, когда мне исполнилось три года. Она рассказывала, что он был заядлым картежником, волочился за женщинами, врал и пил, и что я как две капли воды похож на него…

– О, – сказала Клэр, – теперь ясно, откуда взялась фамилия Донован.

– Конечно. Я был постоянным напоминанием о том, кто разрушил ее жизнь. Итак, затем она встретила Гая Сент-Пьера, который был в ее глазах сущим ангелом. Он исполнял классическую музыку на фортепьяно, совершил несколько турне с различными оркестрами, пока не заработал артрит и был вынужден оставить работу. Они поженились и заимели близнецов, Марго и Чарльза, которые, по правде говоря, были чрезвычайно одаренными детьми. – Он постучал по фотографии, которая лежала рядом. – Все их ласкали. Однако они были несколько странными. Мои родители никогда не обращались с ними как с детьми. Их рано стали обучать музыке и учить читать. Они превратились в маленьких роботов. О них писали статьи. В журнале «Лайф» о них есть целый рассказ. И, несомненно, они были очень одаренными в музыке.

– Извините, – прервала его Клэр, – я не понимаю, почему такие талантливые дети, способные принимать участие в международных конкурсах исполнителей, жили в Харперс Ферри?

Рэнди кивнул, показывая, что понял, куда она клонит.

– Гай вернулся в Харперс Ферри, потому что там жили его родители и сестра. Он встретил мою мать и как будто прирос к этому месту. Хотя мы и строили планы переезда в Нью-Йорк. И когда произошел этот несчастный случай, дом уже был выставлен на продажу.

– Понимаю.

– Итак, как я уже говорил, близнецы не были обычными детьми. – Рэнди скривил губы. – А я, с другой стороны, был совершенно обыкновенным ребенком. – Он издал короткий смешок. – Единственным талантом, которым обладал я, был талант лезть, куда не просят, и наживать неприятности. В статьях обо мне упоминали отдельно: «И у близнецов есть старший брат, Рэнди».

Последовала продолжительная пауза, прежде чем он снова заговорил.

– Тем не менее, я их любил, – сказал он. – Они были моими младшими сестрой и братом. Их частенько обижали, потому что они были тихими, и я заступался за них. – Он покачал головой. – Одному мальчишке я однажды перебил нос за то, что он поставил Чарльзу подножку.

И снова тишина наполнила театральный зал, а атмосфера становилась все холоднее с каждой минутой. Должно быть, кто-то выключил термостат, уходя домой. Клэр подумала было накинуть на плечи плащ, но ей не хотелось, чтобы он решил, что она собирается уйти.

Она посмотрела на пустую стену, раздумывая, в какие слова облечь тот вопрос, которого она не может не задать. Наконец она сказала:

– Не расскажете ли мне, что произошло на этом мосту двадцать лет назад?

Рэнди еще раз провел рукой по шерстяному плащу.

– Я вам скажу, – ответил он, – но на этом и закончим, хорошо? Я расскажу об этом еще один раз, но я не хочу, чтобы потом это все время вертелось в моей голове.

– Да, отлично.

– В то время мне исполнилось пятнадцать лет. Близнецам было десять. Моя мать попросила меня зайти за ними в дом их учителя музыки – они там заночевали, потому что начался страшный снегопад, когда они были на уроке. Это за милю от нашего дома, за мостом. Итак, я зашел за ними в дом их учителя, и мы пошли домой. – Он посмотрел на потолочные балки. – Мост был покрыт снегом, – сказал он. – Так красиво.

– Да, – сказала она.

– Мы начали бросать друг в друга снежки. Иной раз они играли совсем как обычные дети. Чарльз донимал Марго снежками и бегал вокруг, как примерный ребенок. Но потом он забрался за перила моста. Я не имею представления, почему он это сделал. Я думаю, что он хотел съехать на платформу, держась за поручни.

У Клэр перехватило дыхание, когда она снова вспомнила головокружение, которое почувствовала на мосту.

– Мы кричали ему, чтобы он лез назад, но он нас не слушал. Потом неожиданно упал. Он просто исчез из виду. Это произошло так неожиданно, за одну секунду. Я подумал, что он просто решил подшутить над нами. Мы подбежали к краю моста и услышали его крик, хотя видеть его уже не могли. Расстояние слишком большое. – Он на минуту заколебался. – Я всегда был рад этому. Тому, что не мог его видеть.

Клэр кивнула, хотя Рэнди совсем на нее не смотрел.

– Марго побежала тоже, – продолжал он. – Она подумала, что сможет как-то до него добраться. Она добежала до того места, где мост возвышался над набережной, и попыталась слезть вниз, но упала и поранила голову. От удара она потеряла сознание и пролетела несколько ярдов вниз, на скалы.

– Какой ужас.

– У меня было такое чувство, что в течение нескольких секунд я потерял и брата, и сестру сразу. А мне полагалось проводить их домой, охраняя от возможных неприятностей. Трудная же задача была у меня, а? – Он бросил на нее взгляд, но не стал дожидаться ответа. – Кое-как я взобрался на набережную и добрался до Марго. Она все еще дышала, но голова вся в крови, и она была без сознания. Я полутащил, полунес ее домой.

Рэнди неожиданно издал стон, откинул голову на спинку скамейки и, прищурившись, посмотрел на потолок.

– Этот чертов мост, – сказал он. – Я до сих пор не могу по нему проехать на машине. Я его ненавижу.

В первый раз Клэр увидела его боль. Он решил сократить свой рассказ, приближаясь к концу. У нее не было желания подталкивать его, но ей необходимо услышать все остальное.

– Марго находилась в коме некоторое время? – спросила она.

Он выпрямился и, казалось, снова обрел спокойствие.

– Она оставалась без сознания пару дней, – сказал он, – и, когда пришла в себя, то стала совершенно другой. Не могла справиться с потерей Чарльза. Он был ее «alter ego». Она пребывала в жуткой депрессии и боялась отойти от матери. В прямом смысле этого слова. Мать даже не могла принять ванну без того, чтобы Марго не сидела за дверью, ожидая, когда она оттуда выйдет.

– Она могла ходить в школу?

– Нет, но, во-первых, она и раньше не ходила в школу. Мои родители обучали ее дома. Марго совершенно разрушила брак моей матери с Гаем. Когда они пытались выставить ее из своей спальни, она незаметно пробиралась назад, сворачивалась клубочком и проводила ночь на полу. Моя мать умерла от рака три года назад, Марго до тех пор жила с ней. Когда мама умерла, стало очевидно, что Марго не в состоянии заботиться о себе. Она могла оставаться в постели, не вставая, днями, ничего не ела, даже не выходила, чтобы воспользоваться туалетом. – Рэнди снова вздохнул. – В это время Гай жил в Колумбии, и я связался с ним, чтобы вместе решить, как поступить. Он женился еще раз, и у него образовалась новая семья. И, конечно, для нее там места не было. Я чувствовал себя виноватым, когда отправил ее в это заведение, но я не мог взять ее к себе: ей нужен был уход весь день. Итак, нам пришлось расстаться. Я до сих пор не уверен, правильно ли поступил, особенно теперь, зная, что она все-таки смогла сбежать и убить себя. – Он опустил свои большие ладони вниз на колени. – Возможно, я мог бы сделать для нее больше, – сказал он. – Не знаю. Она была моей сестрой, но иногда я притворялся перед собой, что ее вообще не существует. Так было легче.