Тринадцать пуль

Кэкстон едва не покраснела. Это просто оскорбительно.

— Здесь места довольно захолустные. Копы по большей части работают по будням. Кто-то всегда должен быть на связи, но сейчас поздняя ночь, и система дала сбой. У нас есть номер сотового одного из местных ребят, но он не отвечает.

На лице Аркли не отразилось ни капли удивления. Это было хорошо. У Кэкстон не осталось сил расшаркиваться перед кем-либо.

— Мы позвонили окружному начальству, но возле Ридинга случилась авария со множеством машин, и контора шерифа была загружена под завязку. Они прислали одного парня собрать образцы тканей, ДНК и отпечатки пальцев, но он уехал три часа тому назад. К утру, сказали, сюда приедет много народу, поэтому нам велели ждать тут всю ночь.

— Сержант обнаружил вот это. — Она показала номерной знак с автомобильным кодом. Номер был мэрилендский. — Это явно свидетельствует о том, что нарушитель пересек границу штата. Все это было плохо, и плохо настолько, что сержант решил вызвать ФБР. И вот вы здесь.

Не удостоив ее вниманием, Аркли обошел машину вокруг и принялся изучать содержимое багажника. Она ждала, что он крякнет или в крайнем случае присвистнет, но он не издал ни звука. Что ж, Кэкстон встречала уйму парней, которые старались выглядеть крутыми, когда смотрели на кровавые останки. Она обошла машину и встала у багажника рядом с ним.

— Нам кажется, тут три человека. Мужчина и двое детей, пол неизвестен. От левой руки мужчины осталось достаточно, чтобы снять отпечатки. Может, нам и повезет.

Аркли продолжал пялиться в багажник. Видимо, он был слишком шокирован, чтобы заговорить. Но Кэкстон сомневалась в этом. Она уже три года работала в дорожном патруле и видела множество аварий. Если не брать в расчет варварскую природу убийцы и тот факт, что тела были расчленены и сильно изуродованы, она честно могла сказать, что видывала и похуже. За исключением одного: в багажнике не было крови. Ни капли. Хорошо, что лица были полностью уничтожены: так о пострадавших проще думать не как о человеческих существах.

Через некоторое время Аркли отвел взгляд.

— Хорошо. Я берусь за этот случай, — сказал он.

Вот именно так и заявил.

— Секундочку. Вас пригласили сюда в качестве консультанта — и все.

Он не обратил на нее внимания.

— Где улика, которую оставил объект?

— Она наверху, на границе с лесополосой. Но, черт подери, скажите, что вы имеете в виду? С какой стати вы беретесь за этот случай?

Вот тут он остановился. Он встал и одарил ее той мерзкой улыбкой, от которой она почувствовала себя лет пяти от роду.

— Я берусь за этот случай потому, что тварь, которая убила тех людей из багажника, тварь, которая выпила их кровь, — вампир. А я ответственный по вампирам.

— Да ладно, шуточки у вас. Никто и не слыхивал про вампиров с восьмидесятых. То есть был один, его поймали в Сингапуре два года назад, но его привязали к шесту и сожгли. И это ведь так далеко отсюда.

Но он уже ее не слушал. Он пошел вперед и вверх, по направлению к деревьям, и ей пришлось бегом догонять его. Он был дюйма на четыре выше ее, и шаг у него был шире. Они отвели в сторону несколько веток и увидели, что дикорастущие деревья росли только в один ряд, а позади них тянулись длинные, идеально ровные шеренги персикового сада, корявые ветви деревьев серебрились в призрачном свете луны. Забор из пяти рядов колючей проволоки перегородил им путь.

— Вот оно, — сказала Лора.

Смотреть на это ей не хотелось. Это было намного хуже того, что лежало в багажнике автомобиля.

5

Аркли присел на корточки возле забора и вынул из кармана маленький фонарик. В темноте луч показался поразительно ярким. Он осветил фонариком всю улику — человеческую руку и часть предплечья. Кожа ее была полностью содрана; обнажились голые кости, сухожилия и оголенные кровеносные сосуды, которые выглядели как мясистые ползучие стебли. Обрубленные концы кровеносных сосудов извивались сами по себе, оставшаяся плоть выглядела грубо освежеванной, словно отрезанной не самым острым ножом. Рука запуталась в колючей проволоке. Убрать ее, не разрезав забор, было невозможно.

Кэкстон повидала немало мерзости. Она видела обезглавленные тела, внутренности и людей, которые были практически вывернуты наружу. Но эта рука была страшнее. Оттого, что она все еще двигалась. Ее пальцы сжимали пустоту. Мускулы предплечья напрягались, тянулись и снова расслаблялись, утомившись. Это продолжалось уже шесть часов, с тех пор, как рука была оторвана от тела беглеца.

— Что это значит? — спросила Кэкстон. Она устала бороться и подумала, что Аркли, как ни странно, может знать об этом. — Как это возможно?

— Когда вампир пьет твою кровь, — сказал он ей почти дружелюбно, — его проклятие проникает внутрь тебя. Оно пожирает тебя, твой труп. Он может заставить тебя подняться и подчиниться его приказаниям, потому что он — это все, что осталось в твоем сердце и сознании. Ты живешь для него. Ты служишь ему. Это проклятие горит внутри тебя и оскверняет тебя. Тело начинает разлагаться быстрее, чем следовало бы. Кожа слезает, словно сброшенный саван. Душа цепенеет от ужаса. Мы зовем их немертвыми. В Европе их привыкли называть безликими.

— Так этот парень был рабом вампира? — охнула Кэкстон. — Я слышала, что у вампиров бывают рабы, но не думала, что если им отрезать руку, она все еще будет шевелиться. В кино этого не показывают.

— Он избавлялся от жертв своего хозяина. Вот почему он не хотел, чтобы его остановили. Он направлялся в лес, чтобы похоронить тела в неглубоких могилах. Настолько неглубоких, чтобы, вернувшись к жизни, они смогли выбраться и начать служить своему новому хозяину. Нужно кремировать тела.

— Родственникам это может не понравиться. Тем более что пока мы не знаем, кто они такие, — покачала головой Кэкстон. — Может, нам удастся поставить стражу в морге или что-нибудь вроде этого.

— Бумажную работу я беру на себя. — Аркли достал из нагрудного кармана многолезвенный «Лэзермен» и принялся разрезать колючую проволоку крошечными кусачками. Довольно скоро он высвободил освежеванную руку. Он прижал ее к груди, и ее пальцы попытались схватиться за пуговицы. Но они были слишком слабы для хорошей хватки.

— Мне кажется, вы собираетесь взять эту штуку и даже расписки не оставить, — сказала Кэкстон, когда он поднялся, баюкая руку, словно домашнего питомца. — Я могу пристрелить вас за вмешательство в официальное расследование. Вам положено быть только консультантом!

Тут он ее услышал. Он не повернулся к ней, не сделал, по правде говоря, ничего особенного, но она точно знала, что он ее услышал. Его тело замерло и тут же расслабилось, будто его отключили от сети. И следующие слова его были словно воздух, вырывающийся из труб умирающей волынки.

— Никто больше не знает, каково это. — Кэкстон и понятия не имела, о чем это он. — Все думают, что знают. Все смотрят эти фильмы, эти идиотские фильмы. Думают, вампиры — это кто-то, с кем можно договориться. На кого можно не обращать внимания. Они не понимают. Не понимают, что мы боремся с животными. С дикими тварями.

— По крайней мере, скажите, что вы собираетесь делать с уликой. — Лора не могла заставить себя назвать это рукой.

Он кивнул и принялся за работу. Словно подключил новую батарейку.

— Возле Домны «Арабелла» есть клиника со всем необходимым. Можете позвонить завтра в три и переговорить с ними о том, чтобы забрать ее обратно, если вам и в самом деле так этого хочется. Мой совет вам — сожгите ее. Но по-видимому, мы с вами не достигли того взаимопонимания, чтобы вы могли спокойно последовать моему совету.

— Дадите номер телефона этой клиники? — спросила она.

— Я вам завтра скажу. Я собираюсь наведаться в Харрисбург, в штаб-квартиру полиции штата. Я хочу, чтобы вы представили туда рапорт, в котором вы повторите комиссару все, что рассказали мне.

Кэкстон была шокирована Если честно, она не понимала, с чего бы это комиссару полиции слушать ее персональный рапорт. Но она не рискнула проигнорировать прямой приказ федерала.