Страница 4 из 72
Я рванул его сердце наружу, словно персик с ветки.
Лицо Лэрса потемнело от ужаса, взгляд стал диким, рот распахнулся, словно он не мог больше управлять им, кровь и слюна потекли по подбородку. Ноздри раздулись, и вонь, словно из канализации, хлынула из всех отверстий в его теле. Его сердце дергалось у меня в руке, пытаясь вернуться туда, где оно должно было быть, но из всех мизерных остатков сил, которые еще были у меня, я стиснул его, удерживая в кулаке. Лэрс ударил меня руками, но в его мышцах больше не было настоящей силы. Он упал на колени и выл, выл, выл. Через какое-то время вой превратился в скулеж. У него даже не было сил кричать.
И все же он не мог просто умереть. Он держался за эту странную разновидность не-жизни, которая была в нем, как наркоман за пустой шприц, всей своей волей противясь смерти.
Его глаза встретились с моими, и он попытался высосать из меня силу. Он снова старался загипнотизировать, ослабить меня. Но у него ничего не вышло.
Когда он наконец перестал двигаться, уже почти рассвело. Я держал его сердце в своем стиснутом кулаке, и оно больше всего напоминало камень. Другие вампиры, разложившиеся, стали выползать из своих гробов и тянуться к нему, ко мне. Они не понимали, что произошло. Они были немы, слепы и глухи, они чувствовали лишь запах крови. Я отпихивал их, стараясь не обращать внимания на боль, пытаясь подняться на ноги.
В котельной я нашел канистру бензина. Спичечный коробок отыскался на заброшенном камбузе судна. Я сжег их всех и, спотыкаясь, под холодным дождем, бросился вперед на узкий деревянный причал и стал ждать, когда взойдет солнце, размышляя, найдет ли меня местная полиция или же переохлаждение, раны и шок успеют доконать меня.
Конгрейв
Жил дурак, и любил он всего сильней,
Как, впрочем, и ты, и я,
Копну волос и мешок костей,
Ничтожество — вот было имя ей,
Но дурак ее звал королевой своей,
Как, впрочем, и ты, и я.
4
Двадцать лет спустя
Пенсильванский патрульный Лора Кэкстон рванула дорожную сигнальную ракету так, что красные искры посыпались на рукав ее кожаной форменной куртки. Она бросила плюющуюся огнем ракету на дорогу и обернулась. Она почувствовала позади себя чье-то присутствие, а нынешней ночью у нее были причины для страха.
Человек, стоявший позади нее, был одет в рыжевато-коричневый плащ поверх черного костюма. Его волосы цвета стальной мочалки были очень коротко острижены. Казалось, он был в превосходной форме, но лет ему было по меньшей мере шестьдесят. Может, семьдесят. В пять часов утра, в едва забрезжившем рассвете, складки на его лице казались морщинами, но, возможно, это были и шрамы. Над глазами нависали тяжелые, набрякшие веки, а рот напоминал узкую прорезь в нижней части лица.
— Добрый вечер, — произнес он.
Голос у него был низкий и немного сиплый. Лицо неестественно сморщилось, словно намокшая дорожная карта с бензоколонки. Он улыбнулся. Так обычно улыбаются ребенку, который не очень-то нравится. От улыбки крошечные глазки исчезли полностью.
— На вашей форме нет значка, — продолжил он таким тоном, словно она перед работой забыла помыть уши.
— Мы их не носим, — ответила она ему.
Этот парень начинал ее бесить.
— Добрая слава полицейского — вот единственный знак отличия, в котором он нуждается, — сказала Лора, более-менее точно цитируя то, чему ее учили, когда она была еще кадетом. Черный костюм и плащ в мгновение ока выдали его с головой — с таким же успехом он мог написать у себя на спине крупными белыми печатными буквами «федерал», — но она окинула взглядом его грудь и увидела значок — пятиконечную звезду в круге. Значок службы судебных исполнителей США.
— Сержант говорил, что собирается вызвать ФБР, — заметила она.
— А те вызвали меня, как им и следовало сделать. Я живу всего в нескольких часах езды отсюда, и, можно сказать, я слишком долго ждал этого случая. Пожалуйста, не заставляйте меня ждать еще больше. Когда я приехал, ваш сержант сказал, чтобы я нашел вас. Он уверяет, вы тут единственная, кто видел, что произошло.
Кэкстон кивнула. Она распустила ремешки своей широкополой форменной шляпы и почесала макушку. Усталость и шок одолевали ее, ей хотелось бы немного посидеть, пока она не справится и с тем и с другим.
— Думаю, это так. — Она протянула руку.
Видимо, неприязнь к этому человеку была результатом того, что ей вообще не нравилась вся эта ночь.
Он не ответил на рукопожатие. Он просто стоял, будто обе его руки были парализованы.
— Я — особый представитель Аркли, если вам угодно. Может, мы сначала сделаем дело, а любезности оставим на потом?
Наверное, он просто козел. Она пожала плечами и прошла мимо, толкнув его. Она решила, что он, скорее всего, пойдет за ней. Поднявшись вверх по дороге, она повернулась кругом и показала на дорожный пост, который находился как раз перед въездом на автомагистраль. Трейлер управления по нарко- и алкоконтролю стоял посреди дороги, брошенный без присмотра. Оранжевые огни на козлах ограждения пронизывали темноту, их свет скользил по голым ветвям деревьев, склонившихся над дорогой. От мигания огоньков у Кэкстон заболели глаза.
— Мы — отряд «Т». Дорожный патруль автомагистрали, и все тут. Нас не для этого готовили.
Казалось, ему на все плевать. Она продолжила:
— Я и три моих офицера-напарника прямо здесь выполняли стандартную проверку на трезвость. Ничего особенного, мы это делаем каждый раз в ночь на субботу. Было около четверти одиннадцатого, и у нас на очереди оставалось три остановленных автомобиля. Еще одна машина, супермодная шикарная черная тачка, остановилась, не доезжая до нас пятидесяти футов. Водитель, видимо, колебался, потом попытался сделать разворот на сто восемьдесят градусов. Такого мы повидали немало. Люди понимают, что провалят тесты, поэтому пытаются сбежать от нас. Мы знаем, как с этим справиться.
Он стоял тихо, как мышка. Он просто слушал, вся его поза говорила об этом. Он запоминал все, что она говорила ему. И она продолжила:
— Двое парней, патрульные Райт и Левски, были на связи в своих машинах здесь и здесь, — она показала, где именно на участках дорога стояли машины. — Они взяли объект в классические «ножницы» и заставили его остановиться. В этот момент водитель открыл дверцу машины и выскочил на дорогу. Райт и Левски не успели его задержать, и он побежал на запад, по направлению к краю леса. — Она показала снова. — Объект избежал ареста, но оставил после себя некую улику.
Аркли кивнул. Он направился к брошенному нарушителем автомобилю. Это был «кадиллак CTS» с большим массивным капотом. Серая грязь запачкала боковые подножки, а на водительской дверце была длинная царапина. В остальном машина была в превосходном состоянии. Она стояла точно на том месте, где была брошена, за исключением того, что багажник был открыт. Ее сигнальные огни печально мигали, словно подражая более ярким огням дорожного ограждения.
— Что было дальше? — поинтересовался Аркли.
Кэкстон зажмурилась и попыталась вспомнить точный ход событий.
— Левски последовал за объектом и нашел, скажем так, улику. Он вернулся и открыл багажник автомобиля нарушителя, уверенный, что обстоятельства настолько чрезвычайные, что допускают осуществление досмотра машины без владельца. Когда мы увидели, что было внутри, мы поняли: это не просто какой-то пьянчуга, который хочет избежать проверки на алкоголь с помощью газоанализатора. Райт сделал вызов, как ему и полагалось. Мы — дорожный патруль. Мы не занимаемся подобными криминальными случаями. Мы передаем их местной полиции.
Аркли нахмурился, что подходило его лицу намного больше, чем улыбка.
— Никого из них я тут не вижу.