Вирусапиенс

Терпение администратора истощилось.

— Открывай, мальчишка! — заорал он.

Фигура двойника, растворяясь, послав лукавую улыбку своему отражению, напоследок чисто, без акцента и детских кривляний, произнесла:

— Я обдумаю всё, что ты сказал, воин.

Висевшая в воздухе белокурая голова добавила высокомерно:

— До тех пор, пока я не решу, что мне делать с людьми, будем соблюдать перемирие. Брат!

Последние слова донеслись из пустоты: Вирусапиенс исчез.

— Как исчез? Куда исчез? — вопивший седобородый старичок остановился посередине церковного зала. Успокоился, осмотрел присутствующую братию, вздыхая, быстро перекрестился.

Взгляд, прыгающий по бородатым лицам, вдруг остановился на ухоженной физиономии. Длинные темные волосы с редкой сединой на висках, бросились в глаза своей ухоженностью.

Владелец бородки клинышком, стоя в тени, опирался на отшлифованную людскими прикосновениями каменную колонну.

Если бы в толпу одетых по-зимнему людей выпустить нагого, он наверняка был бы менее заметен, чем этот светского вида человек в толпе клириков и монахов. Сквозь пелену покорности, прикрывающую глаза, временами прорывалась бурлящая мирскими страстями душа. Страсти эти в настоящий момент разгуливали в районе полюса холода — точнее сказать, пика ненависти.

Глаза белобородого старца, пылающие огнем, пробили безразличный взгляд толпы и уперлись в мирянина.

— Я к вам обращаюсь, Иван Васильевич, — продолжил отец Михаил, выбивая неожиданно появившейся в руке тонкой палочкой четкий ритм.

— Где сейчас может находиться Потёмкин? — батюшка быстро пересёк зал, вплотную приблизился к бывшему полковнику спецслужб Ковалю.

— С тех пор, как вы присоединились к нам, прошло уже достаточно времени, — прошептал старик, держа теперь уже начальника службы безопасности храма за плечи. — Времени достаточно, а результатов никаких! Где мальчишки?

— Вы же знаете, что я делаю всё возможное, — пробормотал экс-полковник.

— С тех пор, как эта сволочь лишила меня места в органах, я…! — зарычал Коваль, но замолчал, поддаваясь завораживающему действию гипнотического взгляда.

— Не ругайтесь при братии, сын мой! Мы же с вами знаем, кто вас уволил, — тщедушный батюшка слегка коснулся маленькой, сморщенной от старости ладошкой лба собеседника.

Лёд растаял, протестующий взгляд погас, затянувшись тонкой пленкой безразличия и подобострастия.

Иван Васильевич Коваль больше не выделялся в толпе бородатых монахов. Он был одним из многих, частью общего дела, плотью единого организма.

— Никак не пойму, почему он периодически освобождается от влияния? — прошептал отец Михаил, пожимая узкими плечами.

Резко повернувшись к внимающим монахам, старичок блеющим голосом пропел:

— Смирение и послушание — вот что требует от нас наша вера и Отец наш небесный. Так будем же смиренны и послушны!

Склонившие голову монахи, словно эхо, отозвались приглушенным бормотанием на его призыв:

— Смиренны и послушны…

Молодой человек, облаченный в непомерно большую рясу, прижимая к груди старый потертый ноутбук, склонил голову, когда к нему подошел старец.

Серебряная шевелюра отца Михаила вспыхнула светящимся ореолом, когда он навис над согнувшимся в поклоне Игорем. Молодой служитель догадался, что причиной тому была не святость старца, как полагали многие, а свет ультрафиолетовой лампы, затерявшейся в высоких сводах храма.

— Зайди ко мне, сын мой, — пропел отец Михаил, и не оглядываясь двинулся к лестнице на второй этаж, где располагался его кабинет.

Каждый раз Игорь удивлялся неизменному порядку, присутствующему в кабинете — вернее, неизменности этого порядка. Каждая мелочь, будь то карандаш, распятье или даже клочок бумаги, всегда представали перед посетителями, словно приклеенными к одному месту. В прошлый, позапрошлый раз и даже полгода назад.

Как будто хозяин никогда не бывает в своём кабинете и появляется в нём только в тот момент, как туда заходит кто-нибудь чужой. Обладая безупречной памятью, Игорь каждый раз пытался найти хоть малейшие изменения, но не мог — и это отчего-то не давало ему покоя.

— Наша сеть, — певуче начал отец Михаил, но словно передумав, сменил тон, переходя на обычный разговор.

— Почему мы до сих пор без компьютеров? — резко спросил он. — Я очень надеялся, что ты быстро уничтожишь вирус и откроешь доступ к нашим базам данных.

Игорь смущенно опустил глаза и тихо ответил:

— Если бы это был обычный программный вирус, так и было бы. Но этот — особенный!

Отец Михаил, жестом останавливая монашка, раздраженно дернул головой.

— Не бубни! Программный вирус или не программный, какая разница! — рявкнул он, отчего Игорь отшатнулся. Он едва не упал, потеряв от удивления присутствие духа.

Молодой служитель впервые увидел почтенного старца в таком гневе и, естественно, испугался.

— Он наверняка разумен, и я думал, что вы знаете об этом, — с дрожью в голосе продолжил Игорь.

— Если он настолько силен, что его нельзя уничтожить — с ним нужно договариваться! — изрек старик.

— Но как с ним вести переговоры, если он замкнулся в сети, отрезав все каналы доступа? — заартачился Игорь.

В душе каждого компьютерщика живет мятежный дух. Хакер Монах, преисполненный справедливым негодованием, вылез наружу, заслоняя смиренного слугу Божьего Игоря.

— Периодически один из нас проверяет машинный зал, и каждый раз тот же эффект, — проворчал он, задирая рукав свободной рясы.

— Компьютеры не допускают нас к своему управлению. Они не дают даже приблизиться к себе. Нас бьют по рукам, словно малых детей! Как можно говорить с глухонемой, агрессивной, пусть и разумной, программой?

Отец Михаил, привыкший к робкому поведению в своём кабинете, с удивлением разглядывал молодого человека, посмевшего перечить ему.

Заинтересованный взгляд остановился на оголенных руках неуклюжего молодца. Синяки и опухоли смягчили старого священника.

— С нами Бог! С нами должен быть и этот разум! — прошептал он, всматриваясь в озадаченного Монаха. — Как и любой другой, этот разум достоин жизни.

— И главное! — неожиданно возвысил голос старец. — Его нельзя оставлять без веры!

Старец задумался, коротко махнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена.

— Кто же, кроме Бога, мог создать подобное? — едва слышно прошептал Игорь, направляясь к двери. — А если сам Создатель приложил к нему свою руку, как могу я решить эту проблему?

— Не можешь решить проблему сам, ищи помощи у тех, кто знаком с нею лучше тебя, — пропел отец Михаил, небрежно взмахнув рукой.

Игорь, останавливаясь на полпути к двери, произнёс неуверенно:

— Не понял. Вы о ком?

Старец, не поворачиваясь, вздохнул спиной, устало произнёс:

— Эх, молодёжь. Всему вас учить нужно.

Гладкая не по возрасту рука поправила серебристые волосы, восставшие над макушкой.

— Найди молодых людей. Как их? Жора, кажется и этот?… — старческая длань пощелкала худыми костяшками пальцев над головой.

— Бейрут!

Как пианист, разминающий пальцы перед выступлением, Жора совершал сложнейшие пассы над темным прямоугольником клавиатуры.

— Я, кажется, просил тебя не трогать мои файлы!

Компьютер скрипел, раскручивая диски винчестера, но нужную информацию не выдавал.

Все данные Жора накануне поместил в отдельный каталог, закрыв паролем, постарался сделать невидимыми для других пользователей.

Но это было вчера, а сегодня? Сегодня — дырка от бублика на месте распухшего многогигабайтного каталога. Файлы попросту исчезли, словно их никогда не было.

Экран монитора тупо таращился на молодого человека, пробуждая раздражение, готовое превратиться в безудержную ярость. Отчего-то закружилась голова, безвольно опустились руки.

— Братишка, брось дурковать! — послышался откуда-то издалека возмущенный голос Бейрута. — Вот же твои файлы! Там же, где и были. Нужна мне твоя инфа, как волку капуста.