Страница 42 из 78
— А ты есть? — выгнул бровь Крис и подал ему чашку. — Иногда, друг мой, ты становишься, невыносим, — ответил король. — Я так и не понял — кто кому приснился? — встрял Коста.
— Сэнди приснилась Ричарду. Застреленной, — в притворном ужасе, округлив глаза, ответил капитан и для убедительности изобразил мертвеца, скорчив зловещую гримасу.
— Да я бы, наверное, тоже закричал, — серьезно кивнул доктор, разглядывая друга, и отхлебнул "живительной жидкости", — тебе, Рич, нужно чая успокоительного попить, через неделю, глядишь, кошмары исчезнут.
— Да оставьте вы со своим чаем! Ее нет, понимаете?! Нет!! — взвился Рич, с яростью отбрасывая чашку. Он вскочил, роняя стул и навис над Крисом, — ты… ты… за что ты ее ненавидишь, что она тебе сделала?!
— Да не мне, а тебе! — вскочил капитан и закричал в ответ, в лицо друг, — Ты посмотри на себя! В кого ты превратился? Как ее встретил, так рассудок потерял! Будто не видишь ничего, не соображаешь!
Они так и стояли друг напротив друга, меряясь нахмуренными взглядами. Крис опомнился первым, сел и уже спокойным голосом добавил:
— Я не против нее, я против того, что происходит с тобой. Ты ведь улыбаться уже разучился. Ходишь, как мертвец — весь в черном, с пустыми глазами и все сам, сам. Я что не понимаю — забыться хочешь. Нагрузил себя делами выше головы, словно и заняться этим некому, только так ты себя уничтожаешь!
— Сам, говоришь? — Ричард успокоился и, подняв стул, сел. — А кто? Ты? Ты человека найти не можешь. Два с лишним месяца сказками кормишь. Ты знаешь, кто она, где, почему мальчишкой переодевалась, зачем войну здесь устроила, себя под пули подставляла? Два месяца она была здесь, два с половиной — как исчезла. Пять месяцев! Пять месяцев капитан моей охраны, министр безопасности, гроссмейстер тайных дел, мастер по обнаружению скелетов в чужих шкафах, не сдвинулся ни на шаг! Да, разгребая все это дерьмо, что досталось нам от Паула, я пытаюсь забыться и не думать о том, где она? Что с ней? Жива ли? Здорова? Сыта? Не нуждается ли в чем? Не ввязалась ли в еще какую-нибудь скверную историю?… Пока мой добрый друг, ас сыска, даст хоть какую-нибудь информацию, кроме — пока ничего!
— Ты обвиняешь меня в некомпетентности? — Я обвиняю тебя в сокрытии фактов и предвзятости! Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы верить в тот бред, что ты несешь! Мне неприятно думать, что мой близкий друг, фактически брат, скрывает очень важную, даже жизненно важную, информацию в угоду себе. Да! Себе! — повторил Ричард, прерывая попытку Криса возразить. — Мне глубоко плевать на все твои доводы по этому вопросу, волнения, опасения, потому что все это — эмоции, и сводятся они к одному — Сэнди здесь неугодна. Только с чего вдруг ты взял на себя ответственность решать это? Мой верный друг, честный и прямой человек превратился в лакея, зависящего от мнения окружающих, в лизоблюда, тщательно следящего за исполнением протоколов этикета. Вот во что ты превратился, Крис! — Я, пожалуй, пойду. Надеюсь, вы не подеретесь? — нерешительно сказал Коста, вставая из-за стола. Он терпеть не мог конфликты и предпочитал ретироваться в такие минуты. В ответ была гробовая тишина. Когда их общий друг скрылся за дверью, Крис повернул голову к королю и тихо сказал:
— Наверное, ты прав, но, я всего лишь хотел, как лучше. Ты не будешь рад тому, что узнаешь, поэтому я и не желал ставить тебя в известность. К тому же информации немного — последние пять лет и ничего о том, кто она и где находится сейчас.
— Рассказывай! — приказал король. — Пять лет назад на шоссе недалеко от Бель-Теля в собственной машине выстрелом в затылок был убит фермер, выращивающий флессон. Как действовало правосудие в то время, ты знаешь, я тоже: в общем, никто убийцу и не искал. Все свалили на девчонку, которую нашли на обочине в двухстах бэгах от места убийства. Дело в том, что девчонка была полумертвой и, соответственно, подходящей на роль козы отпущения. Ее отправили в тюремный лазарет. Там она провела три месяца и как ни странно выжила.
— Как ни странно? — глухо спросил Ричард, сверля друга подозрительным взглядом. — А ты не знал, что в тюремных лазаретах твоего папаши не занимались лечением? Там и врачей-то никогда никто не видел. Несколько медиков низшего звена, из лекарств — асептик и антисептик, просроченные век назад, и все. Заключенные сами ухаживают за больными, они ее и перевязали
— Она была ранена? — Она… — Крис в нерешительности замолчал. Сказать все, что он узнал или утаить? — Она была до полусмерти избита. Цинично и… ее словно звери рвали… В общем выжить было проблематично, но она выжила, правда ничего не помнила и не разговаривала. Обвинение в убийстве стало спорным. В том состоянии, в каком ее нашли, убить крепкого мужчину было бы сложно, скорее убитый мог такое с ней сотворить, чем она, тем не менее ее приговорили, очень «мягко», учитывая все обстоятельства, — к шести месяцам исправительных работ на Мифлоне. В притоне. — Крис с болью посмотрел на друга, тот, казалось, постарел за эту ночь лет на десять. Морщинки резко обозначились на лице, плечи поникли, глаза заволокло горечью и тоской. — Она пробыла там с месяц, — продолжил капитан, старательно избегая взгляда Ричарда, — спросом не пользовалась. Ее быстро продали на плантации флессона заезжему представителю империи «Селенга». Полгода работ с 4 утра до 11 вечера под палящим солнцем, с двухразовым питанием, состоящим из баланды и гнилых овощей. Бараки, в которые на ночь набивалось до 800 человек, насекомые, антисанитарные условия, смертность на плантации доходила до 70 процентов. Бежать невозможно — всем рабам вживляли чипсет: шаг в сторону — и тут же найдут, а вытащить чипсет… голыми руками разорвать собственное тело, обливаясь кровью… превозмогая дикую боль, чтобы потом умереть от кровопотери и сепсиса — смельчаков не находилось, но… она это сделала и сбежала. Каким-то образом добралась до Пегаса. Там скиталась, умирала от голода, холода и побоев таких же нищих бродяг-побирушек, которые ходили толпами, и одиночек просто забивали, чтобы конкуренции на хлебные места не возникало. Ее в конце концов подобрали и выходили дети-бродяжки, то ли община, то ли семья. Семнадцатилетний Лацис Пейдж, пятнадцатилетняя девушка Марта и дети: Вик двенадцати лет, Маркус — восьми, и две девочки — трех и пяти лет. Когда Сэнди немного окрепла, она завербовала всех на Цереру на три года. «Селенге» нужны были новые земли, и они вербовали поселенцев на необжитые планеты, проверяя перспективность и пригодность земель к освоению. Практика старая и хорошо отлаженная, несмотря на огромную плату добровольцам, убытков не бывает. Спрос на исследованные земли велик, а труд поселенцев оплачивался лишь в том случае, если они не прерывали контракт. Желающих рисковать собственной жизнью на необитаемых, неизведанных и непредсказуемых планетах, сам понимаешь, немного. Сэнди завербовалась на Цереру. 128 лет безуспешных попыток освоения, ни один из добровольцев не прожил там больше года, из десяти возвращался один, остальные бесследно исчезали. Контракт шикарный — два года жизни на планете на полном обеспечении корпорации и в итоге 100 тысяч гало на человека. Она согласилась, сама поехала и детей потащила, — Крис покачал головой, — полгода зима, — 45–50 мороза, два-три месяца проливные, непрекращающиеся ни днем, ни ночью дожди. Летом жара до +40 с редкими осадками, дикие звери, непредсказуемая природа и ни души вокруг. Никаких условий для жизни — все сами — как придется… Они прожили там три года и получили премию в 300 тысяч гало, в итоге у них на руках оказалась баснословная сумма, но Сэнди взяла себе лишь часть, остальные причитающиеся ей, поделила поровну между детьми. Пейджи купили дом на Софре, на берегу океана. Живут припеваючи, ни в чем не нуждаются, а свою подругу боготворят… Знаешь, что она сделала потом? Купила оружие и рванула сюда, чтобы взорвать угодья твоего брата, уж не знаю зачем. Ее единственная связь с миром — семья Пейдж. Но они говорят, что не видели ее с момента покупки дома и ничего о ней не знают. Темнят, конечно. Пит сейчас там, проверяет, может она заезжала к ним или звонила. Знаешь, Рич, после того, что я узнал о ней… такие люди достойны уважения. Их несгибаемость и цельность, сила духа достойны восхищения и даже преклонения, но… они опасны. Такие врываются в твою жизнь, как кометы, опаляют ее, переворачивая с ног на голову, и исчезают. Их невозможно остановить, удержать — они независимы и горды. За ними не угнаться и немногие могут до них дотянуться. Их невозможно понять — их ценности эфемерны и чисты, но далеки от реальности. Такие люди уникальны, но не приспособлены к реальному восприятию действительности, к жизни… Знаешь, мне казалось, мы повидали все, но после того, как узнал ее историю… я почувствовал себя избалованным юнцом. Смог бы я пройти через то, что прошла она, и выжить? Не сломаться, не впасть в отчаянье, сохранить веру, добиться своей цели, остаться человеком, в конце концов?..