Гарон

Эльф поцелуем губы ей накрыл.

Что это было, девушка не знала, она пропала, растворилась в нем. И где она, и кто — забыла.

Яна на траве лежала, смотрела в небо, не в силах и рукой пошевелить. Парень же продолжал ее ласкать, нежил в своих объятьях и никак не мог насытиться:

— Я не поняла. Мы сколько вместе? — спросила девушка, чуть отстранившись от него. В глазах было неподдельное удивление наравне с осуждением.

Авилорн перестал ее ласкать, задумался, насторожившись:

— Не знаю точно.

— Зато я посчитала: как минимум дней сорок! — ужаснулась. — Представляешь, сколько мы пропустили?! На что мы время тратили?

Эльф рассмеялся и прижал ее к себе:

— У нас немало впереди.

— Могло быть больше.

— И есть сейчас, — шепнул, целуя пальцы девушки, висок.

— Как скажешь, — хитро улыбнулась, любви своей и счастья не тая, по волосам, груди Авилорна провела: хорош! И весь ее!

— В Эльфию вернемся.

Яна замерла, вдруг вспомнив то, что впервые за весь путь забыла. Да и до этого ли было?…

— А Аля? Ее мы так и не нашли.

— А мы ее искали? Себя. Друг друга. И нашли.

— Угу? Конец пути? — улыбнулась, любуясь Авилорном. Нет, все-таки как ни смотри, ни

Авилорн, а Аполлон! По груди, животу ладонью провела.

— Мы достигли цели. Мы в раю.

— Это рай? — удивилась Яна. — Ад много больше.

— Рай мал и в этом его прелесть, — улыбнулся эльф, сильнее обнимая жену. — Рай вот он — ты и я.

— Почему я раньше этого не поняла? — прижалось крепко девушка к нему и, чувствуя лишь нежность, словно пух волной окутывающую тело, душу, соединяя двух в одно.

Она отчетливо осознала, что действительно в раю и вот он — Авилорн.

— Блаженство вместе быть. Рая мне другого и не надо. Ты, я — наш мир и мы вдвоем.

— Да, нет его прекрасней, — целуя девушку, выдохнул эльф. — По-прежнему ты хочешь, встать, идти, искать?

— О нет! Пожалуйста, не надо! — Яна рассмеялась. — Если честно, я никуда не хочу идти, тем более из рая — рук твоих, глаз — твоей любви! Вообще, вставать и что-то делать, кроме, как смотреть вокруг и слушать ветер… тебя любить. Мне от тебя уйти, что от себя сбежать. Я век бы так лежала в твоих объятьях, прямо на траве, то в небо, то в твои глаза смотрела. И если очень, очень честно, то больше ничего не надо… только ты.

— Мне тоже, — прошептала, склоняясь на ней для поцелуя. Она в лицо его смотрела и чувствовала радость и тепло, и что-то большее, чем мимолетное влеченье, желанье плотское, сама любовь. Нет, много, много больше: из сердца, из души шли токи обожанья, неги. И ничего, и никого вокруг, вне и внутри, и ничего не надо, не жжет, не тянет, не мучит, не свербит. Ни злости, ни печали, ни сожалений, ни горечи обид. Все в неизвестность кануло, пропало, и, словно, не было вообще.

— Есть я, и ветерка прохлада, журчание ручья и зелень сочная полей и облака, и небо… ты и я. Не знаю, что же приключилось со мной, и не могу я объяснить, что чувствую. Слов нет таких.

— Любовь здесь властвует везде и всюду. Она одна, мы в ней, а в нас она.

— И это в центре ада? — счастливо улыбнулась Яна, любуясь эльфом.

— Да, — рассмеялся он в ответ. — И в этом истина, дойдя до пика ада, ты попадаешь в мир единственной и вечной красоты, гармонии любви огромной, как мир, как мы. Она и правит здесь и принимает безоглядно любого, кто придет.

— Она что Бог, — согласилась Яны. — Теперь я много понимаю…

— Например, что ад, всего лишь кузница кадров для рая? — раздался голос бархатный, знакомый — тесть собственной персоной. Стоял у дерева и мило улыбался, во все глаза разглядывая молодых.

— О-о! — девушка рукой нащупала рубашку и поспешила накинуть на себя, хоть так прикрыв сверкающую наготу. А Авилорн смеялся. Сел ни капли не стесняясь, спиной прикрыл жену, в глаза уставился отцу.

— Ну, здравствуй, сын.

— Приветствую тебя, отец.

— Хм. Я тоже очень рада видеть вас… и все такое, — выглянула из-за плеча эльфа Яна, и обняла его, желая одного, вот так сидеть и чувствовать его не только кожей, но душою и радоваться, растворяясь в нем, и ощущать в ответ, как радуется он, и каждой клеткой счастлив. И нет смущения, стыда — одна любовь. Она и в ней, и в нем, и даже в глазах отца Авилорна, великого жреца и хитреца.

— Довольна? — он улыбнулся ласково, и Яна не сдержала улыбки благодарной, ласковой в ответ. Он — ад, и в этом спору нет, но если бы не он, они бы рай свой так и не познали, не нашли, и все во тьме блуждали, веря искренне, что на свету.

— Да.

— Что ж, я вас поздравляю. Надеюсь, на рожденье сына пригласите?… Да, и не рассказывайте никому, что славная, но очень грозная столица ада, всего лишь рай, наполненный любовью. Здесь властвует она, здесь нет границ, как нет порока, нет суеты, тревог, забот, печали, здесь каждый счастлив, но… лишь тот, кто ад пройдет, свой собственный, а он бывает разный.

— Как рай, — Яна с пониманьем улыбнулась, не чувствуя к Геустису и доли неприязни, несмотря на то, что ей и Авилорну довелось пройти. — Но людям нужно знать про рай и ад.

— Зачем? Ты не докажешь ничего и никому, воспримут все как сказку, не поймут, поверь. Я знаю то, что говорю.

— И что же дальше?

— Ничего. Жизнь долгая и в счастье. Вы погостите, отдохнете, потом вас в Эльфию доставят без помех. Тебе, сынок, придется встать на страже мира, пост лейсела занять, ну, а тебе невестка дорогая, ему в правлении том помогать. Мы часто будем видеться…

— А Аля?

— Аля? — он засмеялся. — Твоя сестра мила. И счастлива. Она жена, любимая и любящая… моего родного брата. Она из рая не уйдет, ей путь домой заказан. А! Кстати, слышишь? — он палец выставил. — Слышишь? Твоя сестра резвится, как дитя. Итак, уж цикла два. Счастливей пары я не видел. Удостоверьтесь сами, убедитесь. Бегите им навстречу. Я думаю, вам есть о чем поговорить.

Звонкий смех, как песня вереска раздавался со стороны леса. Яна с Авилорном переглянулись.

— Аля?

— Да, — натянул он брюки. Яну за руку схватил, и побежали оба мимо Геустиса навстречу смеху, и сами не сдержали смех. И радостью лучились лица, и поступь невесомою была. Трава ступни ласкала, ветер помогал бежать, было так легко, свободно, словно они и есть — трава, земля, леса, поля. И небо было столь же бездонно, как их любовь. И улыбались облака, и ветер, обгоняя, целовал влюбленных лица, их плечи нежно обнимал.

— Мы вместе, — взгляд Авилорна говорил.

— Спасибо, милый, — Янин отвечал…

А за спиной остался Геустис и с доброю улыбкой наблюдал за бегом беззаботным двух влюбленных, что больше не разлучит ни беда, ни всяческих ненужных мыслей, забот, беспечный и бездумный хоровод.

И ерунда, что он дитя иного мира, чем она. `Так получилось', - пожал плечами, усмехнувшись: `но исправилось и хорошо'. Пошел в клубящийся водоворот частиц, в родной уже, понятный Хаос, чтоб в нем опять двоих в мирах различных отыскать, соединить, и через ад, пустив, в раю их встретить. Все, как всегда. Водоворот всемирный и вселенский, гармонии закон…Так было, есть и будет.

А мир их, в приграничье ада, сын побережет. Невестка тоже. Славная она.

Ну, что же, пара получилась хоть куда. Добавить ко второй и вот тебе награда: две сестры родных, племянник, дядя. Закон гармонии и равновесия миров тем сохранен, но мало, мир объединен, как два в одно, она и он, и подстрахован от покушения добра Аморисорна. Стерты глупые границы. `И пусть один, и пусть в уме одном', познает тайны мирозданья.

Ах, да, ведь это нужно записать, чтоб и другим об этом посчастливилось узнать!

— Ты задолжал мне! — громыхнул гром голосом Геустиса над башней мага.

— Чем? — выглянул в окно, и вытянулось лицо Аморисорна.

— Страницей в книге перемен! — захохотала туча с глазами жреца Хаоса и ада.

24 декабря 2005

3 марта 2006.