Гарон

Райдо Витич

Гарон

Часть I Эльфийское проклятье

Г л а в а 1

— Он гарон, — таинственным шепотом сообщила Альбина. Наивные голубые глаза выжидательно уставились на сестру. Наверное, она ждала, что та как минимум заверещит от радости или отвесит челюсть от изумления. Увы. Разница в двенадцать лет сказывалась на взаимоотношениях и взаимопонимании отрицательно. Яна лишь бухнула в кружку ложку сахара и с нескрываемой иронией спросила:

— Это разновидность африканских макак?

Альбина обиженно поджала губы и засопела, не зная, что ответить. А Яна принялась за бутерброд: ей хоть гурон, хоть бурбон — финал будет тот же — скроется новое увлечение сестры в утреннем тумане после постельного рандеву, не оставив ориентиров. Все они одинаковы: в глазах нежность, на устах — мед, в кармане — презерватив, а за пазухой — кирпич.

— Ты озлобленная старая дева! — выпалила, наконец, Аля не в силах снести подобное равнодушие к своему душевному состоянию.

— Может и старая, но не дева и не озлобленная, а мудрая, — парировала Яна. — И поэтому мне, что Гурон, что гормон — ассоциация одна — энцефал.

— Это твой Валера — энцефал, а другие нормальные и очень приличные люди. Он бросил тебя семь лет назад, а ты до сих пор злобишься и при этом называешь себя мудрой. Не слишком ли скромно для неудачницы? — свирепо прищурилась Альбина.

Выглядело это смешно — шестнадцатилетняя чаровница с чуть вздернутым носиком, пытающаяся изобразить праведный гнев — надув губы, как первоклассница, и манерно щуря наивные глаза. `Мамины привычки', - отметила Яна и усмехнулась:

— Капризы для мальчиков оставь, ладно? И манеры светской львицы. Я не мама и не твой горбун — не силься.

— Он не горбун, а гарон! — выкрикнула девушка, приподнимаясь, и нижняя губа задрожала, как это бывало с Альбиной в детстве, от обиды и расстройства.

— Маленькая девочка, тебе опять куклу не купили? А ты хлопнись на пол и начни колотить по ковролину кулачками. Очень у тебя эффектно получалось…

Аля вскочила и вылетела с кухни, а Яна смогла спокойно перекусить. Она уже поставила чашку в раковину, как услышала хлопок входной двери. Сестра покинула дом, сгорая от негодования на зануду старшую сестру. Еще бы — душа, переполненная чувствами, срочно требовала жилетку для излияний, а черствая родственница отказалась от этой роли. Ну, как не посетовать?

`Ничего, найдет достойную кандидатуру из длинного строя своих подруг и к вечеру вернется', - подумала Яна. Ушла в комнату, включила телевизор и удобно устроившись, попыталась сосредоточиться на сюжете голливудского блокбастера. Том Круз показывал чудеса компьютерной эквилибристики и не впечатлял. Яна начала нервничать — тревога росла и ширилась, как цунами, рождая естественное раздражение: а почему она должна беспокоиться об Альбине? Почему не мамочка, приползающая домой в двенадцать ночи и уползающая в семь? Ах, да — она же работает, кормит их, одевает, оплачивает счета и не дает познать горести нищеты. Бутики, салоны красоты, шейпинг, деловые встречи, командировки, презентации, рауты, муштра служащих и любовников — как в столь плотный график воткнуть час на общение с дочками? Холодильник деликатесами завален? Шкафы эксклюзивными шмотками набиты? Вот и ладно. А остальное — по длинному списку телефонов прикрепленных на магнитную доску в прихожей: психолог, семейный доктор, адвокат, и даже гадалка — Зоя Юрьевна, которая за баксы любую карму снимет и любую ауру оденет. И еще масса подобных людей, которых Яна презирала и ненавидела. Марионетки в ласковых руках их матери — акулы сырьевого бизнеса — Суриковой Аллы Геннадьевны.

Яна выключила телевизор и покосилась в сторону коридора: а что если прозвонить Каучавиучусу? `Артур, просто — Артур'…

Ей вспомнились его цепкие глаза аллигатора, залысина и тонкие губы, кривящиеся в приторно-сладкой улыбке. Не сыщик, а киллер. Может, действительно — по совместительству? Вот и пускай этого Гурона новообразовавшегося в жизни Альбины ликвидирует или просто поможет исчезнуть, как когда-то помог исчезнуть Валере. Наверняка мамуля ему, тогда, как хорошему спецу заплатила.

Яну подкинуло. Она встала и нервно заходила по комнате: Сволочи! Оба! И Галина Викентьева, ведьма старая, мясник-гинеколог. Теперь ни внепланового ребенка, ни зятя на шее. А что дочь любила, ребенка хотела — так это мелочь. Главное выгода. Экономия. На домохозяйку, охрану и няньку тратиться не надо — старшая за младшей сестрой присмотрит, а когда девочка вырастет, тогда пусть о личной жизни думает. Трижды сволочи!

`А вот не буду! Из принципа! Хватит того, что я ей памперсы меняла. С 12 лет нянчусь — хватит! Пусть сама теперь их меняет, и противозачаточные средства покупает и… Мне, в шестнадцать лет, подобного не дозволялось. Конечно — Алечка болеет, Алечку нужно к ортопеду, на ЛФК и консультации, потом к школе готовить, к репетиторам водить, в школу возить, в кружки и на сольфеджио….Я сестра или мать?!

Девушка глянула на часы и начала собираться на работу, больше не желая тревожить Каучавиучуса — пусть все идет, как идет. Вот принесет Альбинка в подоле, может тогда их мать очнется. В конце концов все, что происходит всегда к лучшему. Главное, в этом не сомневаться.

Работала Яна в банальной, второсортной парикмахерской не по нужде, а назло матери. Эту эскападу Алла Геннадьевна проглотила с трудом, и второй год пережевывала, пытаясь не подавиться. А Яна упрямо трудилась на благо своего самолюбия и категорически отказывалась брать у матери и тугрик. Бесконтрольность, самостоятельность и сохранение себя от материнского гнета — ради этого стоило идти поперек урагана имени госпожи Суриковой. А через месяц старшая дочь вообще из этой квартиры съедет, что тогда мадам делать будет? На кого младшую дочь кинет?

Яна толкнула дверь в парикмахерскую, помахала сменщицам, проходя в подсобку, маленькое, полуподвальное помещение. Настя Михайлова, напарница Суриковой уже прибыла и готовила себя к трудовому подвигу — курила, вальяжно развалившись в старом кресле.

— Привет, — угрюмо бросила Яна.

— Ага, — также любезно ответила Настя. — Чего смурная?

— А! Мелкие домашние неприятности.

— День сегодня такой, неудачный. По гороскопу смотрела — вроде время Черной Луны с одиннадцати вечера начинается, а у меня уже с утра. Тоже домашние неприятности: тостер сгорел, шампунь кончился, с Игорем поцапалась.

— Н-да-а, — протянула Яна, завязывая синий передник. — Пошли? Время-то два, девочка сейчас недовольство высказывать начнут.

— Не-а, народа нет, старик сидит, да малолетка, — затушила сигарету и от души потянувшись, одела фартук. — Пошли, правда. Да лицо попроще сделай, а то клиентов распугаешь.

— Я сегодня на мужских стрижках постою, ладно?

— В деньгах потеряешь, — проходя в коридор, предупредила Настя.

— Да мне горизонтально. Настроение — съела бы кого-нибудь. Мне сейчас новобранцев самое то обслуживать — стричь под ноль.

— А что такое?

— Как обычно, — проходя к креслу, буркнула Яна. За ней следом протопал пожилой мужчина:

— Мне к вам?

— Да, да, садитесь.

— Девочки я исчезла! — бросила дородная Полина из старой смены.

— Пока.

— И я ушла. Настя, тот фен в ремонт отдать надо, работай пока Rowenta.

— Поняла, иди.

— Как будем стричься? — провожая взглядом коллег, спросила у старика Яна.

- `Молодежную', пожалуйста.

- `Молодежную'? — покосилась на него с сомнением. — Хорошо.

В кресло к Насте села молоденькая девушка с прической в стиле попурри дешевых красок и тупых ножниц. Женщины приступили к работе.

— А что у тебя случилось-то? — полюбопытствовала Настя у Яны, расчесывая волосы клиентки.

— Да-а! Как обычно.

— Катька, что ли чудит?

— Ну, на иностранцев ее потянуло — гарона какого-то нашла.