Страница 13 из 52
Смотритель принял условия игры.
— Первый вопрос такой; как люди узнают Хранителя Времени? Почему каждый из прохожих знает: вот идет Хранитель. И никто не ошибается. Как это происходит?
— А ты забыл?
— А я забыл, — честно соврал Смотритель.
— Ты ведь не местный, да?
Так точно попал, что железный Смотритель даже смутился. Засуетился:
— Ну да, наверное, я не помню точно… Но говорят, что я новый человек в этом городе, значит, пришел откуда-то…
— Я не про место. Я про Время. Ты не отсюда.
Вот тебе и на!
Хотя — что неверного? Все верно: не отсюда он.
— С чего ты взял? — удивился Гай.
Не Смотритель — Гай.
— Из твоего вопроса понял. Дай сюда руку.
Смотритель протянул открытую ладонь Хранителю. Тот положил на нее свою.
— Ты чувствуешь, как я касаюсь тебя?
— Конечно.
Вопрос показался странным. Но странность ушла немедленно.
— Это ощущение ты не потерял вместе с памятью, верно? Так же как и не утратил слух, зрение, вкус и, думаю, обоняние тоже. Так?
— Так, — признался Смотритель.
Не Гай — Смотритель.
А с другой стороны: чего скрывать-то?..
— Сейчас я расскажу тебе про тебя. То, что знаю. То, что почувствовал. А ты будешь слушать и запоминать, если вправду потерял память, или сравнивать с тем, что помнишь и знаешь, если память оставалась с тобой по сей день.
— Думаешь, я обманываю?
Хранитель проигнорировал выпад.
— Слушай, не перебивай. Мне много нужно поведать тебе.
Ты, как я уже сказал, не отсюда. Твое Время — другое. Я удивлен… я не могу сказать, какое именно… я не слышу… как-то все неясно… Но от тебя идет боль Времени. Ты просто лучишься ею! Она — не твоя. Она — Времени. Будто ты умеешь ходить внутри Него, пронзать Его, раздвигая зыбкую плоть, нарушая связи… Нет-нет, ты стараешься ступать по Времени как можно более незаметно, ты искренне веришь, что ничему не мешаешь, а только наблюдаешь сторонне, и не видно тебя, не слышно, нет тебя в Нем… Но ты не можешь остаться незаметным для Времени. Ему больно. Ты — инородное тело, которое Время не может отторгнуть и не в силах принять. На тебе — Его кровь. То, что ты умеешь делать, — противоестественно, но удивительно. И уж прости меня, пришелец, но ты — не наш. Не Хранитель. Это доказывается многим. Тем, например, что ты не в силах чувствовать других людей. Ты пройдешь мимо радостного человека и не увидишь свечения вокруг него. Пройдешь мимо горюющего и не увидишь тьмы. Ты невиданно открыт для Времени и закрыт для мира. Для людей. Тебя удивило, что Лим распознал в тебе Хранителя Времени? Он, конечно, обознался, но ему простительно: он не чувствует Время. Но он чувствует тех, кто несет его в себе и вне себя. От тебя веет Временем, пришелец, как и от меня, как и от других Хранителей, но… по-другому… Лиму разница невдомек, а я ее ощущаю. Ты не знал, что несешь, и это выдало в тебе чужака. Я уважаю, боюсь и ненавижу тебя одновременно. Так кто же ты?
Смотритель перевел дух, как будто рваный монолог этот произнес он сам. Впрочем, слушать монолог было не легче, чем произносить. Чувства, однако, перехлестывали через край. Разные. От испуга — за непросчитанный провал миссии до разочарования — в самом себе и своем профессионализме. Как принято было некогда определять случившееся? Дурацкий термин: раскололи. Ваза он, что ли? Чашка?..
А между тем, по инструкции Службы, которая, впрочем, довольно мутно описывает подобные случаи, Смотрителю, никогда не попадавшему в такие ситуации, следует немедленно воспользоваться очищением памяти собеседника, если позволяют возможности, а если нет, то аварийной эвакуацией себя и собеседника в исходную временную точку. Стоит лишь дать мысленный приказ…
Но раскололи ли?.. Если только чашку.
Интуиция подсказывала, что опять случилось совпадение, очередное совпадение, коими полон этот мир и время это переполнено, что миссию прерывать нельзя, потому что никто…
(и Хранитель — не исключение!)…
не знает о ней, не догадывается, а профессиональному самолюбию, сильно уязвленному речью Хранителя, следует заткнуться.
Он взмахнул рукой (намеренно) и сбил со стола чашку, тонкую легкую чашку, сделанную из глины и обожженную в печи, а после умело раскрашенную художником. Чашка разлетелась на мелкие осколки, и самолюбие, удовлетворенное детским актом вандализма, согласно заткнулось.
— Ты почти все сказал правильно. Я умею ходить по Времени. — Смотритель назвал Время с прописной буквы — как Его называл Хранитель. Жалко разве?.. — Я не отсюда. И я не имею того шестого или десятого чувства, которое доступно тебе и другим твоим современникам. Люди моей эпохи утратили это чувство, наверно — утратили, как и многое другое, хотя, может, обрели иное, тоже полезное, узнав, о чем ты немало удивишься. И знай: я не убийца, не насильник, не тать в ночи. Я прекрасно понимаю, что значит для Времени — чужак не в своей эпохе. Поверь мне, эта рана нанесена Времени не забавы ради, а по необходимости.
Боже правый, знал бы он о тайм-туризме!..
— Что за необходимость такая? Если не секрет…
— Увы, секрет. Постарайся понять меня. Ведь дело касается Времени, а значит, распространяться о деталях не стоит. У нас говорят: что знают двое, знает и…
(спохватился: он не видел здесь свиней. А собак видел: обычных, бесцельно и много лающих)…
знает и собака. Поэтому я попросил бы тебя…
— Можешь не продолжать. Конечно, все останется между нами.
Хранители Времени не выдают своих тайн никому. Время — слишком тонкая материя, как ты сам заметил. Не хочешь — не рассказывай. Но как я понял из твоих слов — ты откуда-то из… будущего?
— Да.
— Больше не спрашиваю ни о чем.
— Спасибо за понимание. А вот тебя, с твоего позволения, я бы помучил вопросами.
— Позволяю. Не каждый день говоришь с человеком из чужого Времени.
— Спасибо за позволение. Я начну. Итак — кто такие Хранители Времени? В чем ваша… — все же поправился: — наша функция?
Хранитель усмехнулся:
— Сложнее всего те вопросы, ответ на которые считаешь очевидным… Но очевидным — для меня. Тебе же придется как-то объяснять… Смотри: если бы воды в доме было мало, то ее следовало бы беречь. Правильно?
— Правильно. Кое-где так и происходит.
— Воздержись, пожалуйста, от таких замечаний походя, если можешь. Они только возбуждают мой интерес, а ты ведь все равно не объяснишь.
— Прости. Пример с водой я понял. При чем тут время?
— В данном случае под временем имеется в виду человеческая жизнь. Хранители Времени интересны людям только своим чутьем. Мы, конечно, знаем о Времени много… — счел нужным добавить: — не больше тебя, наверно… но прикладная наша функция довольно узка: когда мы общаемся с обычными людьми, их интересует только время их жизни, не более того. А впрочем, о чем-то большем мы им сказать и не имеем права — знание о Времени сокровенно. Как ты сказал: что знают двое, знает и собака… Верно, она разнесет узнанное.
— И что же Хранитель говорит простому человеку? К примеру, мне Лим задал довольно абстрактный вопрос: «Что сейчас за время?»
— На самом деле он не абстрактен, а более чем конкретен,
И что ты ему ответил?
— Сказал: «Спокойное!»
— А вот ответ и впрямь абстрактный. Он ему не понравился.
— Точно, не понравился. А почему?
— Когда человек спрашивает Хранителя о времени… а вопрос может прозвучать по-разному… то единственное, что он хочет узнать, это оценка Хранителем состояния его личного времени.
В применении к человеку время звучало со строчной.
— Состояния? Чего? Времени или человека?
— Времени. У этого состояния характеристик много — это и остаток, и целесообразность расхода, и средняя скорость.
— Скорость? Целесообразность? Что это?
— Скорость… Не знаю, замечал ли ты, что в одних ситуациях время идет быстрее, а в других — медленнее?
— Замечал. Но всегда считал, что это мое субъективное восприятие, зависящее от личной занятости в конкретный момент. Просто не обращаешь внимания на время, когда чем-то поглощен безраздельно, и наоборот, слишком пристально за ним следишь, когда бездельничаешь. Разве не в этом дело?