Страница 24 из 112
В вечерних сумерках, идущая за ним Кэти, увидела, как он наклонился над герцогиней и приподнял ей голову.
— Девочка моя любимая… радость моя… как же так… — прошептал он.
— Отче… — герцогиня открыла глаза, и легкая улыбка озарила ее лицо, а в глазах засветилась любовь, — я знала, что дождусь Вас.
— Ты хочешь исповедоваться, девочка моя? — он осторожно надел ее крестик ей на шею.
— Это потом… — герцогиня едва заметно качнула головой, — если силы останутся… сначала я хочу, чтобы Вы поклялись мне, Отче, что спасете мою дочь… это моя предсмертная просьба… не отказывайте мне в ней… я знаю, лишь Вы можете спасти ее… Ее обвиняют в колдовстве, спасите ее!
— А разве это неправда? — тихо спросил он, глядя прямо в глаза герцогине.
— Она не знала, во что ввязывается и что это все серьезно… это было лишь по неведению… Это моя вина… я не уберегла ее от этого… по моей беспечности она оказалась в таких условиях и книгу, из которой все узнала, получила… Я виновата в этом, Отче, поэтому молю, спасите ее!
— Что она сделала?
— Это неважно, Отче… у меня нет сил рассказывать… поклянитесь!
— Что она сделала? — настойчиво повторил вопрос отец-настоятель.
— Не будьте столь жестоки, Вы все и так видите, я же знаю… дайте мне умереть спокойно, Отче… поклянитесь.
— А ты уверена, что до конца выполнила свой долг? Ты не догадываешься, какие события последуют за твоей смертью? Ты, конечно, уведешь того демона, которого она выпустила… но дверь осталась открытой, и он вернется… вернется за ней, как только представится возможность.
— Так закройте ее.
— Это не в моей власти.
— Значит, научите ее, пусть она сама закроет. У меня уже нет сил, я и так сделала все, что могла и даже больше.
— Нет, радость моя… можешь проклинать меня перед смертью… но помочь ей в этом я не смогу… это можешь сделать лишь ты.
— Но как? Как, Отче?
— Не умирай, — спокойно, будто разговор шел о том, чтобы отказаться от обеда, произнес отец настоятель.
— Вы считаете, это в моей власти?
— Я постараюсь помочь… но и ты должна захотеть.
— Я не хочу больше жить… у меня больше нет сил, так жить, — в глазах герцогини сверкнули слезы.
— Я знаю, поэтому и говорю, что ты должна тоже этого захотеть. А то что получается… ты решила уйти и переложить на меня все свои земные заботы… Ну разве так можно? Каждый должен сам нести свой крест, моя хорошая… Я знаю, что тебе нелегко, но ты у меня сильная… ты все сможешь… — он вдруг легко, словно пушинку, подхватил герцогиню на руки, прижал к себе и, не переставая говорить, понес ее в сторону монастыря, — Ты еще нужна здесь и нужна ей в первую очередь. Никто кроме тебя не сможет помочь ей…
Кэти шла позади отца настоятеля, и в голове ее беспорядочно метались мысли: "Кто он, если без слов понял, что она натворила? Неужели он действительно может не дать умереть герцогине, если только та захочет этого? И что теперь будет с ней, если он отказывается ей помочь?"
Они вошли в ворота монастыря и их тут же окружили несколько монахов и монахинь.
— Алиночка… голубушка наша… Горе-то, какое… Отче, что с ней? Чем помочь-то? Вот, беда… — раздалось со всех сторон.
Какая-то монахиня всхлипнула.
— Нечего причитать, не умер еще никто, — сурово проронил отец-настоятель, и повернулся к согбенному монаху у ворот, — Ворота запри покрепче, отец Стефан, и с рассветом гостей жди, только отпирать не торопись.
Потом обернулся к собравшимся:
— Я хочу помолиться над ней в часовне, так что службу в храме без меня проведите… отец Марк, ты, проведи… да и о здравие ее не забудьте помолиться…
Потом повернулся и зашагал по двору, а Кэти, боясь потеряться и остаться одна в незнакомом месте, поспешила за ним.
Они вошли в небольшую каменную часовню, отец-настоятель опустил герцогиню на пол, зажег от нескольких горевших лампадок свечи и, опустившись рядом с лежащей герцогиней на колени, стал что-то тихо говорить.
Кэти, замершая рядом с дверью, внимательно вслушивалась, но понять не могла ничего. Наконец она поняла, что отец-настоятель молится на неизвестном ей языке. Блики света от свечей и лампад играли на лицах святых мрачно взирающих на Кэти со всех сторон, и ей казалось, что они все про нее знают и молча укоряют ее. От этого ей было очень стыдно и страшно и очень хотелось уйти или спрятаться, но выйти ночью во двор незнакомой обители было еще страшнее, а спрятаться было негде.
Час следовал за часом, а в часовне не происходило ничего. Герцогиня неподвижно лежала на полу, отец-настоятель монотонно и непонятно молился, стоя над ней на коленях, утомленная Кэти сначала прислонилась спиной к стене, потом села на пол, а затем и вовсе легла, свернувшись клубочком, и заснула.
Проснулась она от громкого возгласа: "Благодарю тебя, Господи!". Она испуганно приподнялась и увидела, как отец-настоятель поднимается с колен.
— Что с ней? Она не умрет? — бросилась она к нему.
— А ты теперь хочешь, чтобы она выжила? — глядя ей прямо в глаза, спросил он.
— Очень хочу… она совсем не такая, как я думала раньше… я бы все сейчас отдала, чтобы только все обратно вернуть… пусть бы меня отец всю жизнь в башне держал… только не было бы всего этого.
— А если бы была такая, как ты думала, тогда что, не хотела бы все вернуть?
— Наверное, все равно бы хотела…
— Из-за того, что страшно на костре оказаться?
— Да, — кивнула Кэти.
— А душу свою на вечную муку обречь не страшно? Это ведь пострашнее будет. Ты так не считаешь?
Кэти ничего не ответила, она стояла, испуганно съежившись, губы ее дрожали, а из глаз текли слезы.
Отец-настоятель грустно покачал головой и тихо произнес:
— Жаль, конечно, что ты этого не понимаешь… но может со временем… — потом тяжело вздохнул и продолжил, — Здесь костра можешь не бояться… здесь тебя не тронет никто. А если Алина вернется, то может и не только здесь…
— Так она не умрет?
— Надеюсь, что нет… — тихо произнес отец-настоятель.
— А за что Вы благодарили Господа?
— Он указал мне, как поступить с тобой.
— И как же?
— Пока ты останешься здесь… а потом посмотрим, как все дальше сложится. Тут многое от тебя зависеть будет. Не надо наперед загадывать.
— Меня будут искать отец и король… — тихо проговорила Кэти.
— Я знаю… они уже близко. Поэтому пойдем, я отведу тебя к привратнику, а сам пойду встречу их.
— Вы точно не отдадите им меня? — Кэти схватила его за руку и с мольбой взглянула ему в глаза.
— Ты покинешь монастырь лишь по собственной воле, и здесь тебе не угрожает ничего.
— Но Вы сказали герцогине, что спасти меня не в Вашей власти…
— Господь указал способ… Пойдем, — отец-настоятель взял ее за руку, и они вышли из часовни.
Как только они приблизились к воротам, к ним навстречу поспешил согбенный монах:
— Отче, что с нашей голубкой? Как она? Я всю ночь о ее здравии молился…
— Это хорошо, что молился… вот и дальше продолжай, — кивнул отец-настоятель и осторожным движением подтолкнул к нему Кэти, — Это дочь ее. Она просила присмотреть за ней. В сторожку свою отведи и обустрой ее там, у тебя она жить будет, да накорми еще, она больше суток не ела.
— Конечно, Отче… все сделаю… если уж Алина за нее просила… то что и говорить… как за родной приглядывать буду… А девочка надолго здесь?
— Да уж как сложится… но скоро не уедет это точно…
— Вот и славно… пусть живет… Даст Бог, может, и Алина поправится… и тоже присутствием своим порадует нас, голубка наша.
— Алину или тело ее в любом случае сейчас заберут… Гости на пороге уже. Так что, отвори ворота, выпусти меня, да запри за мной. Мне, перед тем как Алину им отдать, побеседовать с ними надо будет… Поэтому пока сам тебя не покличу, ворота не отворяй.
— Как же так, Отче? Зачем увозить ее отсюда? Ведь коли жива, то отлежаться ей надо… А коли нет, то отпеть здесь хотя бы…
— Не спорь, делай что говорю, — в тихом голосе отца-настоятеля была такая сила, что отец Стефан, не мешкая, отпер ворота, и выпустил его.