Страница 14 из 16
Я нарочно сказала «привычно» вместо «обычно», и аптекарь немного надул свои тонкие губы. Каждую неделю, когда я приходила в аптеку, он от души наслаждался, поправляя меня и делая при этом кислое обиженное лицо; было бы просто жестоко лишать его этого удовольствия.
— Как обычно! — мрачно произнес он.
— Как вы сказали? — переспросила я, на этот раз произнося слова без всякого акцента: он научил меня им на прошлой неделе.
— Как обычно! — сказал мсье Гарсен немного громче, словно я была глухая.
— Как что? Не понимаю, — поддразнила его я. Конечно, это было неосторожно, но стоял божественный весенний день, а мсье Гарсен был такой аккуратный, высохший и немного затхлый, как старое сено, и к тому же он всегда старался поставить меня на место. Я в свою очередь повысила голос: — Я сказала, что, как привычно, пришла для покупать мыло.
Тонкий нос аптекаря как-то странно дернулся, но он с трудом сдержался. Он возмущенно посмотрел на меня, задрав подбородок над коробками со слабительным.
— Да, понимаю. И какое мыло вы желаете? — Он достал из-за прилавка коробку «Роже и Галле». — Получил только на этой неделе, новый сорт. Роза, фиалка, сандал, гвоздика...
— О да, пожалуйста. Гвоздика, я ее очень люблю.
— Вы знаете гвоздику? — Его глаза, похожие на устрицы, удивленно блеснули.
— Это написано на мыле, — объяснила я. — И к тому же здесь картинка. Вуаля. — Перегнувшись через прилавок, я взяла брусок мыла, понюхала его, улыбнулась аптекарю и почти нежно сказала: — О, это самое лучшее, се ле плю бон, са...
Он клюнул на удочку:
— Наилучшее. Le meilleur.
— Ле мейё, — покорно повторила я. — Спасибо, мсье.
— Вы делаете успехи, — великодушно сказал мсье Гарсен. — А у вас есть сегодня поручение от ваших хозяев?
— Да, пожалуйста. Мадам де Вальми просила меня принести ее лекарство. И пилюли, чтобы уснуть.
— А, снотворное. Очень хорошо. У вас есть бумага?
— Бумага?
— Вы должны дать мне бумагу, понимаете?
Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, дала ли мне Альбертина рецепт, когда вручала записку, где было указано, что надо купить. Аптекарь сделал нетерпеливый жест и сжал губы так, что казалось, у него совсем нет рта.
— У вас должна быть бумага от доктора, — повторил он очень медленно, словно обращаясь к идиоту.
— О, — небрежно сказала я, — рецепт? Почему вы прямо не сказали? Она не дала мне рецепта, мсье. Можно, я принесу его на следующий год?
— На следующий год?
— То есть я хотела сказать, на следующей неделе.
— Нет, — коротко ответил аптекарь. — Я не могу продать вам снотворное без рецепта.
Я уже раскаивалась в том, что дразнила его.
— Но мадам очень просила принести ей лекарство, — сказала я умоляюще, — я принесу вам рецепт, как только смогу — пошлю его с кем-нибудь или еще что-нибудь... честное слово! Пожалуйста, мсье Гарсен, неужели вы не можете подождать пару дней?
— Нет. Невозможно. — Его костлявые пальцы укладывали брусочки мыла. — Что еще?
Я посмотрела на список, который держала в руке. Там было указано еще несколько вещей, к счастью написанных по-французски. Я, старательно произнося французские слова, зачитала список: зубной порошок, шампунь, кому-то (надеюсь, кислолицей Альбертине) мозольный пластырь и йод, и так до конца списка, завершающегося неизменным аспирином, одеколоном и тем, что миссис Седдон называла просто «мои пилюли».
— И еще таблетки для миссис Седдон, — наконец сказала я.
Аптекарь показал мне бутылочку с аспирином.
— Нет, другие. — Я ведь не должна была знать, как по-французски «астма», и действительно понятия не имела, как будет «антигистамин». — Пилюли для ее груди.
— Вы же покупали их на прошлой неделе!
— Не думаю.
— А я знаю точно, что покупали!
Он сказал это коротко, почти грубо, но я не обратила внимания на его слова.
— Может быть, ей нужно еще? — вежливо возразила я.
— Если вы покупали таблетки на прошлой неделе, ей должно хватить.
— Вы в этом уверены, мсье? Она записала их сегодня собственной рукой!
— Она дала вам бумагу... рецепт?
— Нет, — призналась я.
— Я сказал вам, что она получила их на прошлой неделе, — нетерпеливо сказал аптекарь. — Вы сами взяли их. Вы тогда спешили и дали мне список вместе с рецептом мадам Седдон. Я отпустил ей таблетки. Может быть, вы забыли отдать их. У меня превосходная память — я помню, что дал вам лекарство, и, кроме того, веду записи.
— Простите, мсье. Просто не помню. Наверное, вы правы. Я подумала... о, подождите, у меня в сумке лежит какая-то бумажка. Вот, мсье, рецепт! Вуайе ву. Это он?
Я подала ему бумагу, стараясь, чтобы в моем поведении не сквозило: «Ну что, я ведь вам говорила?» И это было как нельзя более кстати, ибо он довольно ядовито сказал:
— Это не рецепт для мадам Седдон. Это рецепт сердечных капель для мадам де Вальми.
— Да? Даже не знала, что он у меня. Должно быть, он лежал вместе со списком. Спешила и не заметила его. Простите. — С видом победителя я улыбнулась ему. — Значит, вы все же дадите мне лекарство, мсье?
Он неохотно поднял глаза, похожие на устриц, и бросил на меня странный взгляд. Потом, думаю, для того, чтобы показать, что прислуга не должна спорить с солидными людьми, он надел очки и стал очень внимательно изучать рецепт. Глядя на солнечный день за окном, я ожидала, сдерживая раздражение. Он прочел рецепт снова. Можно было подумать, что я — известная отравительница Мадлена Смит, которая как бы между прочим просит отпустить ей полфунта мышьяку. До меня дошла вся нелепость ситуации, и я засмеялась:
— Все в порядке, мсье? Можете доверить мне капли? Я отдам их именно тому, для кого они предназначаются, так как не питаюсь дигиталисом, или что там у вас есть еще ядовитого.
— Да, не думаю, — хмуро ответил он и, осторожно сложив рецепт, пододвинул ко мне покупки. — Ну, вот и все. Я дам вам капли. Может быть, вы проследите за тем, чтобы мадам Седдон получила таблетки, которые я отослал ей в среду?
Собирая покупки, я заметила, что аптекарь снова как-то странно посмотрел на меня.
— И должен поздравить вас, — сухо добавил он. — Ваш французский язык стал намного лучше, мадемуазель.
— О, благодарю вас, мсье, — ответила я хладнокровно.— Я очень стараюсь и занимаюсь каждый день. Еще через три недели нельзя будет даже подумать, что я англичанка.
— Англез? — раздался позади меня мужской голос. Я удивленно оглянулась. В аптеке не было никого, кроме меня и мсье Гарсена, но в дверях, загораживая вход, стоял высокий мужчина; солнце било ему в спину, и его огромная тень, казалось, заполняла всю комнату. Он шагнул ко мне.
— Простите, но я слышал, как вы сказали: «Же сюи англез». Вы действительно англичанка?
— Да.
— О! Я... какая удача!
Он смущенно посмотрел на меня с высоты своего роста. Вблизи он уже не выглядел таким огромным, как этот гигантский силуэт, обрамленный дверной рамой и подсвеченный ярким солнечным светом, но все же его отнюдь нельзя было назвать маленьким. На нем были шорты и ветровка цвета хаки; головного убора не было, его заменяли собственные волосы, светлые и очень густые. Голубые глаза светились на загорелом лице. Руки и ноги тоже были покрыты темным загаром, на фоне которого в лучах солнца виднелись рыжеватые волоски.
Он полез рукой во внутренний карман ветровки и достал затрепанный конверт.
— Послушайте, не смогли бы вы мне помочь? Мне надо накупить кучу всяких вещей, но я не знаю, как они называются. Я не знаю почти ни слова по-французски, а вы, кажется, болтаете чертовски хорошо...
— Это вы так думаете, — решительно перебила я, — а на самом деле мсье Гарсен ни в грош не ставит мои знания.
Я лучезарно улыбнулась аптекарю, который все еще мрачно наблюдал за мной из-за коробок со слабительным. Ответа не последовало. Оставив всякую надежду, я снова повернулась к англичанину. Его не убедили мои слова.
— Однако я вижу результаты, — пробормотал он и указал на мои покупки.