Страница 22 из 43
— Все правильно.— Роган кивнул.— Учитель сказал тебе, что на использовании этой силы основаны все виды магии и колдовства? Нет? Странно… Впрочем, сейчас это не важно. Главное, чтобы ты знал, что так оно и есть на самом деле. Но в поединке с Посланцем у тебя, скорее всего, не будет такой возможности, потому что любая магия запрещается. Ты должен достичь такого же мастерства, но только без помощи Силы.
— То есть как это?
Конан выглядел откровенно удивленным, а удивить его удавалось далеко не каждому и совсем не часто.
— Как ты будешь сражаться? — уточнил наставник.—Для этого ты должен понять, что значит биться, полагаясь только на собственное чутье, силу и умение.
— Но я и так это знаю! — Киммериец расхохотался.— Полжизни я действовал именно так!
— И все-таки давай попробуем,— предложил Роган.
Конан равнодушно пожал плечами, показывая, что согласен, хотя и не видит в этом никакого смысла. Четверо колченогое вновь окружили его, но теперь вместо оружия каждый держал по корзине.
— В тебя будут швырять мячи,— развеял его недоумение наставник.— Постарайся отразить все.
— Но ведь это же…
— Сделай это для меня.
Мячи полетели в него со всех сторон, а он закружился волчком, от некоторых уворачиваясь, некоторые отбивая. Ни один не попал в него.
— Что ж, отлично,— кивнул Роган.— Скажу честно, не ожидал,— добавил он и посмотрел на своего ученика с уважением.
Колченоги бросились подбирать мячи и складывать их в те же корзины, а наставник достал из какого-то неприметного шкафчика потускневший стальной шлем и протянул его человеку.
— Что это? — спросил киммериец, надевая шлем, оказавшийся ему как раз впору. Он оставлял открытым лицо и уши, защищая верхнюю часть головы и шею.
— Сейчас сам узнаешь.
Конан встал на прежнее место, и мячи вновь полетели в него… Он крутился как проклятый, и хотя знал, что от некоторых увернулся, а кое-какие ему удалось отбить, ему казалось, что он пропустил все!
— Кром! Да что же это такое?! Киммериец сорвал с себя злополучный шлем и в сердцах размахнулся, намереваясь зашвырнуть его как можно дальше.
— Стой, Конан! Не нужно этого делать! — взмолился Роган, и от волнения его голос вновь задрожал.
Наверное, только это и остановило киммерийца. Он замер и медленно опустил руку, изо всех сил пытаясь успокоиться. Сердце бешено колотилось в груди, но с каждым его ударом гнев уходил прочь, красная пелена перед глазами рассеивалась.
— Как такое могло случиться? — спросил он.— Я никогда еще не чувствовал себя более беспомощным!
— Ты испытал потрясение, воин? Не правда ли?
Конан едва не вспылил, но, встретив спокойный взгляд устремленных на него черных глаз колченога, в которых не было и намека на насмешку, неожиданно успокоился.
— Кром! Верно! — воскликнул он и невесело усмехнулся.
— Это потому, что ты никогда прежде не сражался в таких условиях,— пояснил колченог.— Шлем полностью закрывает тебя от Силы!
— Да что ты мне рассказываешь! — опять начал злиться киммериец.— Я половину жизни даже не слышал о Силе, но постоять за себя всегда умел.
— Ты никогда прежде не был закрыт от Силы полностью! — воскликнул Роган и, прежде чем Конан успел возразить, добавил: — Учитель научил тебя сознательно плавать в потоке Силы, улавливать ее возмущения, использовать их себе во благо. Но ведь и прежде ты использовал ее, только неосознанно. Это называется шестым чувством, и оно есть у всех.
Конан задумался: а ведь и правда, сколько раз этот внутренний сторож выручал его из беды, заставляя в темноте остановиться за шаг до пропасти, или будил ночью, почуяв грозящую ему опасность.
— Так мне что, придется драться в этом шлеме? — хмуро спросил он.
— Сет считает, что да,— ответил Роган.— Он думает, что это одна из хитроумных ловушек Высоких Богов.
— То есть? — не понял Конан.
— Мы ведь уже говорили, что любая магия — это свод правил, называемых иначе заклинаниями, которые позволяют использовать Силу, пронизывающую наш мир. А поскольку в предстоящем тебе поединке магия запрещена, то, даже не пользуясь навыками, полученными тобой от Учителя, ты невольно нарушишь это условие.
— Но ведь ты сказал, что любой человек…
— Вот именно! — воскликнул Роган.— Любой выставленный нами боец нарушит это правило, тем самым ослабив себя!
— Ловко придумано! — Конан сжал кулаки.— Заведомое, постоянно нарастающее преимущество. Вкупе с тем, что они могут прислать существо, против которого человек — ничто, исход предрешен.
— Вот именно!
…И начались занятия.
Конану предстояло развить три качества: расширить поле зрения, а также напряженно тренировать силу и ловкость. В какой-то степени они перестраховывались: противник будет один, а значит, если варвар его увидит, то неожиданного нападения сзади можно уже не опасаться. Другое дело, если враг останется невидимым. Внутренний голос уже не предупредит его, и вот тут-то понадобится особая ловкость.
Хорошо хоть, что задачи у них разные. Он должен убить Посланца, в то время как тому необходимо разрушить Алтарь. Это значит, что за киммерийцем нарочно охотиться не будут, и он сам сможет выбрать наиболее удобное место и время для поединка, а там уж все будет зависеть только от него.
И Конан работал без устали. Он сражался с одним, двумя, тремя противниками одновременно, развивая гибкость и координацию. Он ворочал тяжести, чувствуя, как наливается новой силой его и без того могучее тело. Но сущим мучением для него оставалось любимое занятие Рогана с мячами.
Сперва один из колченогое встал в паре десятков шагов от него и принялся закидывать киммерийца мячами. Если противник Конана уставал, его тут же сменял другой. Почти все мячи варвар научился отражать еще в первый день, и назавтра колченог передвинулся на шаг ближе. Казалось бы, пустяк, но северянин сразу же пропустил с десяток мячей. Так продолжалось до тех пор, пока они не сблизились почти вплотную.
Тогда метателей стало двое. Все началось сначала, и Конану пришлось значительно труднее. Зато когда и эти двое приблизились вплотную, а киммериец стал ждать появления третьего, этого не произошло. Колченоги удалились на прежнее расстояние, но теперь встали в десятке шагов друг от друга, и варвару пришлось крутить головой, чтобы не прозевать бросок. Понемногу он приспособился смотреть между ними, не теряя из виду ни одного из них. Но как только он перестал пропускать мячи, расстояние между колченогами еще увеличилось, и все началось сначала…
…Деркэто часто навещала Конана, но ее визиты скорее дразнили, чем доставляли удовольствие. Иногда она приближала к себе помолодевшего варвара, и тогда ему казалось, что они по-настоящему понимают друг друга, что еще немного, и это понимание перерастет в нечто большее. Но на следующий день она становилась холодна и насмешлива. Он злился на себя, еще больше на нее, вообще на все вокруг, а достигнутое накануне понимание уже казалось ему не более чем шуткой жестокой богини. К тому же она тщательно следила за Алунной. Это Конан понял по тому, что едва лишь в их разговоре начинали звучать игривые нотки, как тут же появлялась сама богиня и отсылала девушку прочь.
В конце концов все это начало забавлять киммерийца, и он иногда с трудом сдерживал ухмылку. Правда, он не отказался бы от более спокойной жизни: он слишком уставал на занятиях, и сил на обмен колкостями у него зачастую просто не было. Одно лишь радовало: чем бы ни была вызвана резкая смена настроений богини, Деркэто явно не была к нему равнодушна.
Говоря проще, день шел за днем, и; несмотря на внешнее однообразие, каждый из них приносил Конану что-то новое. Он ни с кем, кроме богини, наставника и четверых безмолвных колченогов, не общался, но скуки не испытывал. Днем он доводил себя до изнеможения занятиями у наставника, возвращался в свою комнату, наспех ужинал и проваливался в сон без сновидений, удовлетворенный тем, что усилия его не пропадают впустую.
Он и в самом деле чувствовал, как переходит на новую ступень мастерства. Теперь он научился проделывать все, что, правда, умел и раньше, но не используя навыков, полученных от Учителя. Если такова была цель его занятий, то он достиг ее.