Страница 16 из 73
— Следуй за мной.
Отряд двинулся неспешным шагом, и вскоре ворота остались позади. Ничего особенного незваные гости не увидели. Город как город. Таких много раскидано по свету. Другое дело, что выстроен он в горах и о самом существовании его до сих пор мало кому известно. Конечно, с Шадизаром ему не сравниться, и все-таки был он велик невероятно… Для города, укрытого в сердце гор.
Конан с интересом рассматривал улицы Сура-Зуда. Дома выстроены добротно, из серого гранита, но именно поэтому выглядели мрачновато. Похоже, никому из строителей просто в голову не пришло заниматься ненужным украшательством. Правда, проехав чуть дальше, он понял, что это не совсем так. Здания были либо вообще лишены украшений, либо украшены изображениями пауков. Мерзкие твари сидели на стенах и на крышах и недобро пялились на чужаков, словно подозревая об истинной цели их приезда.
Чем дальше продвигался отряд, тем больше каменках пауков окружало их, и киммериец понял, что они приближаются к центру города. День подходил к концу, и на улицах было в меру людно, хотя столпотворений они нигде не увидели. С одной стороны, это порадовало киммерийца: случись беда — не придется пробиваться сквозь толпу, хотя он по опыту знал, что именно в ней гораздо проще затеряться. Даже с его размерами.
Жители города занимались своими обычными делами, что-то продавали, что-то покупали, но не чувствовалось в этой жизни той беззаботной веселости, которая наступала к этому времени суток в городах на равнине. Чуть ли не с тоской вспомнил он Пустыньку, где сейчас начинают заполняться посетителями кабаки, таверны и духаны и люди радуются в предвкушении заработанного дневными трудами блаженного отдыха. Здесь же все выглядели деловитыми и сосредоточенными, словно даже теперь, когда на мир опускались сумерки, предвещавшие скорый приход ночи, ни не могли отрешиться от дневной суеты с ее заботами и волнениями.
Пожалуй, это было самой большой странностью, которую заметил Конан, едва очутившись на улицах города. Правда, отметив это про себя, он тут же начал думать о другом, ибо забот у него хватало. Так, озираясь по сторонам, стараясь при этом не обращать на себя особого внимания, они добрались, наконец, до своего временного пристанища, хотя знал об этом лишь Мэгил.
Услышав о том, что они приехали, Конан успел лишь мельком взглянуть на фасад дома и решить про себя, что место, где им предстоит провести ближайшие несколько дней, выглядит, пожалуй, даже мрачнее окружающих его зданий. В следующий миг ворота в стене, окружавшей дом, отворились и полсотни всадников въехали в небольшой дворик-колодец.
Как только они оказались внутри, Мэгил резко обернулся, и маска брезгливого высокомерия, казалось, навсегда застывшая на его лице, растаяла без следа, уступив место обычной для него слегка ироничной, но доброй улыбке.
— Как твоя рана, здоровяк?!
— Давно бы так,— проворчал киммериец, сжимая приятеля в медвежьих объятиях, словно собирался не поприветствовать его, а раздавить,— а то выдумал — следуйте за мной!
— О-хо-хо! — простонал жрец и даже перестал улыбаться.— Верю, верю, что ты здоров! Ох, отпусти! Я слишком плотно пообедал!
— Да уж, лучше оставь обед при себе,— миролюбиво согласился киммериец.— А рана,— он повел могучим плечом,— по правде говоря, я ее просто не чувствую.
Несмотря на то, что задача перед ними стояла непростая, за столом царило почти праздничное оживление. Пробраться в таинственный город поклонников Затха — это уже большая удача, хотя до окончательной победы еще далеко. Однако так уж устроен человек: что бы с ним ни происходило, он всегда надеется на лучшее.
— Церемония начнется завтра в полдень,— сказал, наконец, Мэгил, когда все насытились, и Конан увидел, как невольная судорога боли исказила лицо Тефилуса.— Она продлится семь дней и завершится Большим Жертвоприношением в полночь. До этого ежедневно будут совершаться Малые Жертвоприношения.
— Что это такое? — поинтересовался киммериец.
— Не знаю.— Мэгил равнодушно пожал плечами.— Скорее всего, в жертву Затху будут приносить не людей, а животных. Хотя это вполне может означать и что-то другое.
— Вы не о том говорите,— подчеркнуто спокойно напомнил о своем присутствии Тефилус.— Мне совершенно наплевать, как выглядит Малое Жертвоприношение. Меня интересует только моя дочь! Моя дочь, и больше ни-че-го! — произнес он раздельно, по слогам, видимо, чтобы придать своим словам больше веса.
— Вполне с тобой согласен.— Конан поднял руки в примирительном жесте.— Что ты предлагаешь? — спросил он, сразу переходя к делу.
— Я предлагаю напасть на них завтра же.
Конан поморщился, как от зубной боли: как раз этого он больше всего опасался. Тефилус, однако, предпочел сделать вид, что не заметил реакции киммерийца:
— Завтра первый день церемонии, и они наверняка не ждут, что кто-то осмелится помешать им, да еще здесь, в тайном городе! Что скажешь?
Он обернулся к киммерийцу, и тот кивнул, хотя и непонятно было, согласен он с такой точкой зрения или всего лишь принимает ее к сведению.
— Я не имел бы ничего против такого плана действий, если бы именно завтра решалась судьба твоей дочери,— спокойно сказал северянин.
— А так ты не согласен? — разочарованно спросил отец Мелии.
— А так я не согласен,— кивнул Конан.— Ты верно заметил, что завтра первый день церемонии. Именно поэтому они будут начеку, чтобы исключить любую случайность. Тем более,— добавил он,— зная о том, что мы отправились в погоню. Почему ты так думаешь?— угрюмо спросил Дознаватель.
Конан пожал плечами:
— Я поступил бы именно так, но, если тебе нужны доказательства вспомни о засаде, поджидавшей нас в горах. Ее ведь оставили именно для твоей сотни.— Он выжидательно посмотрел на Тефилуса, но тот подавленно молчал, досадуя на себя за то, что совсем забыл о засаде в ущелье.— Нет! — вновь заговорил киммериец.— Они будут нас ждать непременно! Никто из их людей не вернулся, и это может означать только одно — никого из них нет в живых.
— Либо они попали в плен,— добавил Мэгил.
— Уверяю тебя,— Конан усмехнулся,— для Харага это означает одно и то же.
— Хорошо.— Тефилус нахмурился.— Что предлагаешь ты?
— Шесть дней ничего не значат. Все решает седьмой.— Киммериец обвел присутствующих суровым взглядом.— Я хочу, чтобы все поняли: что бы ни происходило в первые шесть дней, для нас не имеет значения. Непоправимое случится лишь на седьмой, а это значит, что первые шесть полностью в нашем распоряжении. Именно поэтому я предлагаю не торопиться.
— Ждать?! — вскинулся Тефилус, мгновенно позабыв о данном самому себе слове сдерживаться.— Когда моя дочь в смертельной опасности?! Ну, нет! Я предупреждал тебя, варвар, что буду действовать по своему усмотрению! — Он прицелился в Конана сухим пальцем.— По счастью, я не один! Брун, пойдем со мной, нам нужно кое-что обсудить!
Он встал и направился к выходу. Вздохнув, сотник поднялся и направился следом.
— Кром! — рассвирепел киммериец.— Стой, говорят тебе! Стой, Тефилус! Оглянись! Все мы пришли сюда ради твоей дочери!
— Не все,— угрюмо ответил Дознаватель, невольно замедляя шаг, но внезапно обернулся и посмотрел Конану в глаза.— Я не люблю тебя. Ты это знаешь, но я верю тебе, хотя и не согласен с тобой.
Конан покачал головой — какая же все-таки каша в голове у этого человека!
— Я понимаю,— согласился Конан,— ты говоришь о Таргане и его людях, но, уверяю тебя, у них горячие сердца и холодные головы. Никто из них не надеется найти пропавшую дочь или жену. Они пришли отомстить! Пришли ради того, чтобы больше никто в их клане не пропадал!
Тарган поднялся и посмотрел Конану в глаза:
— Не сердись, брат, но я сам могу сказать за себя.— Он повернулся к Тефилусу.— Зуагиры — жестокий, но справедливый и мудрый народ. Зуагир никогда не бросит друга и не успокоится, пока месть не настигнет обидчика. Но мы терпеливы. Мы можем ждать сколько угодно, но рано или поздно враг захлебнется в собственной крови.