Страница 26 из 35
Посадка была очень удачная, все оправдалось, спина только была теплая.
Спина потеплела еще больше, когда вошел деловой Валера и доложил, что коснулись серьгой… и еще три колеса снесли на левой ноге.
Вышел, глянул. Серьга, которой передняя нога подвешивается на замок, не просто коснулась траверсы, а врезалась в нее, оставив на краске следы по всей площади, и сама немного деформировалась.
Но главнее были колеса. Заднее правое и левое среднее лопнули и разорвались по дырам, протертым о бетон. Правое среднее снесли до второго корда, но оно вполне держалось. На левой ноге тоже снесли одно колесо до второго корда.
В голове вертелось лишь одно: как же так? Как же так?
Ну, колеса, ладно, тормозил резко, правда, не ожидал на одной ноге. А серьга? По акселерометру зафиксированы были перегрузки 1,4–0,6. Посадка была где-то на 1,2.
Удар ногой? Били и посильнее. Нога должна выдерживать такие толчки, она рассчитана на гораздо большие нагрузки. А тут обычная, «рабочая», как у нас говорят, посадка.
Забегали чиновники. Тут стыдно, что экипаж сменный ждет, а я пригнал ему машину и на глазах сломал. Ну, колеса заменят быстро, а вот серьга… Потребуется вывешивать машину на подъемниках, и хорошо, если при уборке шасси нога встанет на замок. Если она не сильно сместилась. Это за нее, за эту самую серьгу, нога подвешивается на замок при уборке. И при ударе о бетон колеса с траверсой пошли вверх, сжимая амортстойку, и сжали ее до упора, и траверса, ударившись о злополучную серьгу, деформировала ее.
Техмоща уже доложила в АДП: снес три колеса на одной ноге, 50 процентов, а это — предпосылка к летному происшествию, это — на отряд, это — талон. А у меня он остался один.
РП уже потащил меня на расправу: оформлять предпосылку. Я в растерянности плелся за ним, не видя никакого выхода. Все. Отлетался.
И тут на сцену вышел Боря К., командир того экипажа, которому мы прилетели на смену.
Руководитель полетов вел меня на заклание, я лихорадочно соображал, как выкрутиться, понимая только одно: сел нормально — а конец летной работе! За вторую предпосылку уже со мной и разговаривать не будут — сунут во вторые пилоты, а я скорее уйду на пенсию, чем такой позор, — и за что?
Руководителя полетов поджимало время: о предпосылке надо доложить в Москву в течение двух часов, и сомнений у него никаких не было.
Я смутно понимал, что спасти меня может лишь решение инженеров: не три, а два колеса. Два на одной ноге — это менее 50 процентов, это допустимо.
Но нужна была решающая гирька на чашу весов. И Боря, осмотрев колеса, — взял на себя. Он заявил, что принимает решение лететь на том злополучном колесе, стертом до второго корда.
Конечно, никому не хотелось предпосылки. Слишком много бумаг писать, нервотрепка, а смена кончается…
Я помчался в АТБ уговаривать человека, принимающего решение. Мой жалкий вид и доводы насчет единственного талона, видимо, возымели действие. Боря был все время рядом, и его уверенный вид, интонация, сам настрой, — о чем, ребята, разговор! — все это тоже сыграло роль.
Короче, с колесами дело уладили; даже пошли нам навстречу и заменили все четыре колеса, расписав два на одну ногу и два на другую. Причем, на каждой ноге разрушение одного и износ одного. Это — в норме, рабочая посадка.
Попутно мы с РП успели съездить на старт, осмотреть полосу. Диспетчер старта подтвердил, что посадка произведена абсолютно точно на знаки, прямо против СДП, на основные ноги, потом на секунду задние колеса вроде как отделились на 10–15 сантиметров; опускание передней ноги быстро, но не сразу же. Нормальная посадка.
На полосе, строго в пяти метрах справа от оси, через четыреста метров после посадочного знака, начались пунктиром следы от разрушенных колес правой стойки.
Команду на расшифровку К3-63, пишущего самую точную перегрузку, уже дали, и через десять минут пришел результат: перегрузка 1,85.
Хоть и глаза на лоб у меня полезли, но это все-таки не грубая посадка (считается, когда более 2-х), значит, и по перегрузке нет предпосылки.
Это было главное. Дальше уже, шель-шевель, а время ушло, и давать предпосылку значило копать себе яму. Да и нечего было давать.
Немного успокоились. РП отстал от меня, на всякий случай подсунув акт, что я не в претензии к состоянию полосы. Подписал я и акт на задержку по замене трех колес. Хотя заменили аж четыре. Но разрушены-то два, а это в норме.
Боря, сделав свое дело, теперь уже стал мешать и трепать нервы. Советы были самые разные. То — дать по червонцу технарям, стукнуть кувалдой по серьге, и он улетит. То — уговорить инженеров, что давление в стойке было ниже нормы. То еще что-то из арсенала вертких по жизни людей, к категории которых я себя отнести не могу. Короче, Боре очень надо было улететь, и дальше уже он был начальник паники, а я успокоился хотя бы насчет того, что предпосылки нет.
Но литряк я Борису поставил: это настоящий мужик, вовремя подставил плечо. Он меня очень поддержал, в самую критическую минуту, взял на себя ответственность, выручил товарища. Без его вмешательства инженеры дали бы предпосылку в Москву — и пошла бы писать губерния. А так и они взяли на себя: списали счесанное колесо как просто изношенное.
Боря воспринял презент как должное и с удовольствием употребил: времени для этого, как потом оказалось, было с лихвой.
Я все ломал голову: в чем причина? И, кажется, дошло.
Отбрасывая напряжение полета и захода, можно отнести причину только на мое разгильдяйство.
Посадка ради посадки, борьба со стихией, мастерство пилота, — нельзя делать из этого самоцель.
Истинное мастерство — в комплексе; меня ведь этому учил Садыков… а я пустил такого пузыря.
Заход с закрылками на 28 — заход с высоко поднятым носом. Ну, моменты там так уравновешиваются. И я всегда бережно опускал ногу после посадки. А тут нервы не выдержали, да и просто не учел я этого, вычеркнул из головы. Бросил ногу… а с какой высоты… Это раз.
Втрое — теперь видно, чем опасна в такой ситуации мягкая посадка. По расшифровке МСРП, мы коснулись полосы с перегрузкой 1,08. Это невесомая посадка, самолет весь дышит, и задние колеса основных стоек шасси отходят иной раз от бетона, как бы пятками машина шевелит, на цыпочках бежит. Вот задние-то, пятки-то, в этот раз у меня и отошли на 15 сантиметров, на какую-то секунду. А я в этот момент ничтоже сумняшеся даванул тормоза. Я ведь выбросил из головы, что на старых машинах нет крана разблокировки тормозов при обжатых стойках, предохраняющего колеса от таких ретивых торможений. Коню понятно, что при опускании заторможенного колеса на скорости 250 — его снесет. Как еще не снесло и на левой ноге — не знаю.
Правда, в тот момент было не до крана разблокировки. Но мастерство-то как раз и заключается в том, чтобы все учесть.
Боря мне прочитал лекцию о пользе «рабочих» посадок. В данном конкретном случае он прав. Но… в общем, это позиция середнячка (не в обиду Боре будь сказано), меня она не устраивает, а что пустил пузыря, в этом виновата не мягкая посадка, а несобранность моя. И хоть житейски проще и надежнее ляпать машину о бетон и с оловянными глазами проходить через салон к выходу, — я все равно стремлюсь к своим критериям.
Можно ли было избежать поломки? Можно. Только придержать ногу, выждать пару секунд и плавненько начать тормозить.
Так кто же виноват? Страх? Нервы? Тогда пора уходить.
Теперь остается вопрос. Почему все-таки коснулась серьга? Ведь 1,85 — допустимая перегрузка, о грубой посадке и речи нет. Меня никто и не обвиняет. А нога должна была выдержать, но почему-то не выдержала.
Ночью ногу гоняли, вывесив самолет на подъемниках: нога на замок не становилась. Прислали из Ростова новую серьгу. Теперь уже и с новой серьгой нога не становится на замок.
Прислали представителя из Красноярска, сейчас и он ничего не может сделать. Сегодня 15-е, если до вечера не получится, надо менять ногу, а это волокита, т. к. нет ни ноги запасной здесь, ни бригады техников, знакомых с этим делом.