Марш через джунгли

— Вы имеете в виду кого-то конкретно? — холодно спросил Роджер.

— О нет. — О'Кейси развеселилась. — Я не про вас, Роджер. Хотя когда-то это вполне... — задумчиво добавила она. — Но, откровенно говоря, мой мальчик, от того петуха в тебе не так уж много сохранилось.

— Не обманывайтесь. — Роджер криво улыбнулся. — Я даже дрожу от предвкушения, когда думаю, что когда-нибудь снова надену нарядное платье...

— Это нормально. — О'Кейси поглядела на свою потертую униформу. — Я тоже. И все же я говорила не о вас. Я размышляла о Цезаре Борджиа и вашем отце.

— Странное сравнение. Такое нечасто услышишь, — заметил принц.

— Возможно, вы его и не слышали, — не стала спорить О'Кейси. — Но до того как я стала вашим наставником, я часто использовала это сравнение на лекциях. Подозреваю, одной из главных причин, по которым меня назначили вашим наставником, были именно этот тезис и вытекающие из него выводы. Хотя это сущее оскорбление для Борджиа. Он ведь никогда не сдавал своих сторонников — как это сделал граф Нового Мадрида...

— Вам известна история целиком? — странным голосом сказал Роджер. — Я ее никогда не слышал.

— Простите, Роджер, — сказала О'Кейси. — Я не думала, что вы не информированы о том, что служит предметом открытых исследований. Конечно, мелкие подробности я изучила, только став вашим учителем, но общую схему нам излагали во время учебы, на курсе политики. Истоки восходят к захвату власти в Солнечном Союзе лордами Кинжалов.

— Серьезно? — Глаза Роджера расширились. — Почему вы никогда не обсуждали это со мной!

— Деликатная тема, Роджер. — О'Кейси пожала плечами. — Я боялась ранить ваши чувства. К тому же я была совершенно уверена, что вы прекрасно осведомлены — вы должны были узнать все это задолго до того, как я стала вашим учителем.

— осведомлен... — саркастически повторил Роджер, облокотился на стол и устремил пристальный взгляд на собеседницу. — Вот уж поистине поразительный факт, Элеонора. Видите ли, я до сих пор не знаю, за что мой отец отправлен в изгнание. Это несколько затрудняет изучение — как вы сказали? — мелких подробностей! — Принц с шипением втянул воздух сквозь зубы и с горечью покачал головой. — Так я очень рад, что вы с уважением отнеслись к моим чувствам, учитель!

— Но... — уставилась на него О'Кейси, и лицо ее побелело. — Разве ваша мать... Или профессор Эрл?

— Мисс О'Кейси, — прорычал Роджер, — когда я был маленьким ребенком, я свою мать вообще не видел. В моей жизни были только сменявшие друг друга няньки. Со временем, когда я начал понимать, кто она такая, я стал видеться с ней — она производила на меня грандиозное впечатление... примерно раз в неделю, и не важно, хотел я ее видеть или нет. Обычно она как-то комментировала доклады моих учителей и нянечек и говорила мне быть хорошим мальчиком. Да с Джоном и Алике я виделся чаще, чем с родной матерью! Что касается профессора Эрла, то я как-то спросил у него — только один раз! — про отца. Он велел мне обратиться к матери, когда я стану постарше. — Роджер покачал головой. — Добрый доктор честно учил меня, чему положено, но во всяких душевных тонкостях разбирался плохо.

Тут уже пришла очередь расстраиваться О'Кейси. Она покачала головой и вытянула локон из прически.

— Простите меня, Роджер. Просто я полагала... Черт, да все до единого полагали!

Она поморщилась, потом тяжело вздохнула.

— Хорошо. С чего вы хотите начать?

— Ну... — улыбнулся Роджер. — Я знаю одного учителя, который всегда говорил мне...

— ... Что надо начинать с самого начала и идти до конца, — промолвила Элеонора с ответной улыбкой. — Учтите, история довольно длинная, — добавила она более серьезным тоном.

Роджер развел руками:

— Возможно, вы не заметили, но у нас вся ночь впереди.

— Хм-м-м... Ладно. Дайте сообразить, как начать.

Наклонив голову, она задумалась на несколько секунд, затем, подавив вспыхнувшую в душе досаду на себя, начала рассказ.

— Вы знаете, я действительно никогда подробно не занималась с вами новейшей историей. Я лишь изредка сопоставляла детали. Ренессанс или Византия, да, но ни в коем случае не то, что происходит прямо под носом. Конечно, — она коротко усмехнулась, — время, в котором мы увязли, кажется нам уникальным, и параллели не проводятся...

— Да, к сожалению, — согласился принц. — Но я хотел услышать свою историю...

— Новый Мадрид... — продолжила Элеонора, помолчав. — Как вы знаете, во времена правления вашего дедушки осуществлялись довольно крупные военные операции. На этот факт часто ссылаются как на признак того, что он был великим императором. Впрочем, все его усилия на поверку оказались совершенно неэффективными. Наш флот и морскую пехоту обглодало почти до костей. Мы заключили ряд невыгодных договоров и потеряли несколько пограничных систем — из-за слабости вооруженных сил и из-за паралича воли. Какие-то маленькие несерьезные операции... а ничего серьезного никто не предпринимал, поскольку никто не представлял себе, как можно остановить размывание границ. И пока все рушилось, Империя саморазрушалась изнутри беспрерывными интригами, заговорами и контрзаговорами... — Элеонора вздохнула и взглянула на принца. — Граф Новомадридский, конечно, принимал во всем этом участие, но центральной фигурой не был. Роджер, вы, слава богу, заимствовали свой ум от вашей матери. Если бы внешне вы походили на мать, а умом пошли в отца, вам бы вряд ли сопутствовала удача.

— Все так плохо? — засмеялся принц. — Он что, настолько же умен, насколько мать привлекательна?

— Скорее ваш отец настолько же хорош собой, насколько умна мать.

— Забавно!

— Джон Гастон, отец Джона и Алике, погиб, как вам известно, в результате какой-то аварии в космосе. Граф Нового Мадрида состоял тогда при дворе. Он был — да и остался — весьма привлекательным мужчиной, любимцем женщин. При дворе он действовал с оглядкой. Он и ваша мать коротко сошлись вскоре после смерти графа Гастона, и знакомство вскоре переросло в... хм...

— В меня? — догадался Роджер, приподняв бровь.

— Скажем, в будущего принца Роджера. Для императрицы Александры — тогда, разумеется, еще наследной принцессы — настали трудные времена, но глупой она никогда не была. Она несколько потеряла голову — почему, собственно, и забыла о контрацепции, — но очень быстро спустилась на землю. Особенно после того, как глава ИБР вручил ей рапорт о том, что граф Нового Мадрида поддерживает контакты с фракциями, вынашивающими планы по захвату власти в Империи. Вопрос о браке никогда, естественно, не вставал, поскольку она должна была сохранить себя свободной для заключения династического союза. Однако получив рапорт ИБР, она решила выяснить, что влечет к ней графа, сердце или аромат власти. А потому она позволила себе казаться слабой и беззащитной.

Элеонора слабо усмехнулась и снова принялась теребить локон.

— Как я понимаю, граф всегда считал мужскую роль естественно доминирующей — а может быть, просто не находил ничего странного в том, что Александра стала мягкой, приписывая это исключительно беременности. Она была вся в его руках. Пользуясь этим, он стал настойчиво склонять ее к определенным политическим шагам — к которым его самого подталкивал интриган Джексон.

— Вы говорите про принца Джексона Келлерманского? — спросил Роджер. — Он же один из влиятельнейших пэров в Сенате!

— Нуда, конечно... А то он этого не знал. — О'Кейси наморщила бровь. — Где-то к концу правления вашего деда даже граф понял наконец, что у пречистых слишком развились экспансионистские наклонности. Его это крайне удивляло, поскольку он до той поры полагал, что пречистые... ну, как бы святые. Убедившись, что он заблуждался, ваш отец установил тесные контакты с представителями воинствующих фракций палаты лордов.

— Джексон как раз был одним из них, — кивнул Роджер. — Он всегда считался чуть ли не самым главным ястребом.

— Именно. Кроме того, ваш дедушка также попал под его влияние и стал назначать на важные посты людей, опираясь почти исключительно на советы Джексона. А многие, наоборот, не прошли в министерства или в палату лордов, хотя Александра их назначения добивалась. Она много лет выступала против сокращения вооружений, но когда приперло, ваш дед обратился не к ней, а к принцу Джексону...