Страница 9 из 87
Митя встал и направился к выходу. На остановке он вышел из вагона и повернул к теплушкам.
- Закурить бы, товарищ, - попросил встречный красноармеец, залезая пятерней в густую рыжую бороду.
- Нету, - ответил Митя, разводя руками.
Красноармеец отвернулся, видимо не веря Мите. Ему до смерти хотелось курить. Он был хмур и зол. Митя искоса оглядел его и решительно повернул к вагону-каптерке.
Черняк был уже там. На губах его играла широкая улыбка. Меж зубов краснел огонек козьей ножки.
Спустя пять минут, идя вдоль состава, Митя снова увидел матроса. Он стоял в дверях теплушки, картинно привалясь плечом к двери и отставив в сторону ногу в широчайшем клеше. Вокруг его головы вились на ветру ленточки бескозырки.
Увидя Митю, Черняк сверкнул наглой улыбкой:
- Айда к нам, комиссар, в телячий класс!
Митя остановился. Предложение было кстати. Оно делало появление в теплушке ненарочным. Наглости матроса лучше было не замечать.
- Ладно, - сказал Митя весело, - можно и к вам.
Он подошел к теплушке вплотную и остановился. Она была высока. Срез откоса, на котором стоял Митя, делал её ещё выше. Митя видел, что без посторонней помощи ему не забраться.
Но помощи никто, по-видимому, оказывать не собирался. Черняк, занимавший своей особой половину дверного притвора, даже не посторонился, другие смотрели с лукавой наглецой и на помощь не спешили. Они были ловки и привычны к сильным ухватистым движениям, и именно поэтому перед ними нельзя было показать себя рохлей.
«Чепуха какая, - подумал Митя, - шлепнусь на песок как дурак, кто ж потом клоуна слушать будет?»
- Эй, - закричал он вдруг, приметя неподалеку пустой ящик из-под костылей. - Эй, Аксенов! Слышь! Дело есть! Постой!
Митя сделал два шага в сторону и остановился:
- Ушел. Глухой черт!
Он вздохнул и досадливо пнул лежащий на пути ящик. Гулко ухнув, ящик перекувырнулся и лег возле дверей теплушки. Аксенов растворился в пространстве. По правде говоря, его и вовсе не существовало в природе. Митя вернулся, встал на ящик, ухватился руками за скобу и, всё ища глазами изобретенного им Аксенова, впрыгнул в теплушку.
- Вот, - сказал он, вытирая пот, мгновенно выступивший от скрытого за небрежностью движений напряжения. - Морока с ними, с чертями!
Он выпрямился, оправил гимнастерку. Его оглядывали испытующе и настороженно. Кто они - эти скуластые темнолицые парни? И как повернется их первый разговор? Пойдут ли они с ним на интервентов или выбросят докучливого агитатора на полном ходу под откос?
Митя стоял посредине теплушки, чувствуя, что пора начинать разговор, и не зная, как его начать, как разбить возникшие вокруг него настороженность и холодок. В эту минуту просунулась в теплушку рыжебородая голова и сказала с ленивой хрипотцой:
- А ну, кто тут Аксенова кликал?
Митя опешил. Изобретенный им Аксенов воплотился в несомненного красноармейца, да ещё того самого, которому давеча он отказал в табаке. С минуту Митя ошалело глядел на него и вдруг захохотал неудержимо и заразительно. Потом, всё продолжая хохотать, вытащил из кармана только что полученную у каптера пачку махорки, ковырнул пальцем обертку и отсыпал в ладонь рыжебородого едва не целую пригоршню.
Тут теплушка двинулась. Митя, смеясь, присел на нары. К махорке его потянулись зараз десяток рук, смех чуть осветил лица. Теперь легко было начать любой разговор.
- Веселый, - кивнул на Митю круглолицый матрос Маенков, присев против него на корточки и свертывая козью ножку.
Пол под ними вздрагивал. Теплушка, тарахтя колесами, побежала к северу. Под Ярославлем в отряде получили телеграмму о занятии англо-французами Онеги и о начавшихся там расстрелах местных советских работников.
Спустя сутки прибыли в Вологду. Здесь ходили слухи о том, что англичане и американцы уже в Двине под самым Архангельском. Следовало торопиться.
Было созвано летучее совещание с крупнейшими местными работниками. Коротко обсудили все важные вопросы горячего дня. Был создан Совет обороны Вологодского района, Котлас, Вологда, Грязовец, Череповец и линия Вологда - Буй были объявлены на осадном положении; пассажирское движение по линии Вологда - Архангельск прекращено.
Положение становилось всё более грозным и всё более сложным. В девять часов вечера первого августа поезд № 1000 двинулся на Архангельск. Теплушки встревоженно шумели. Члены агитсекции не вылезали из них. Оружие привели в боевую готовность.
Глава восьмая. НОЧНЫЕ ТЕНИ
Выйдя из редакции «Архангельской правды», Марк Осипович побрел вдоль набережной. На оправе очков дрожал багровый отблеск заката. Марк Осипович держал путь к соломбальскому мосту.
Островная Соломбала была немаловажной частью города. Здесь начиналась пятнадцативерстная цепь лесопильных заводов, крупнейший узел русской лесопромышленности, завидная приманка для хищников всех разновидностей и мастей. В самой Соломбале расположены были судоремонтный завод с двумя тысячами рабочих, казармы флотского полуэкипажа, Военный порт и его управление, док, портовые мастерские. Рабочие и моряки - эти две важнейшие силы города - имели главные опорные пункты именно здесь. Всё это делало Соломбалу особо важным участком. Только оставив центр города и перейдя мост, Марк Осипович особенно остро почувствовал разлитый окрест дух беспокойства, приближение крупных событий. То и дело встречались матросы и рабочие с винтовками за плечами. У ворот судоремонтного завода толкались какие-то подозрительные кулацкого вида бородачи в тулупах, с ружьями. У Военного порта немолчно гудела беспокойная толпа. Центр её составляла группа матросов. Некоторые из них лежали или сидели на разостланных возле забора бушлатах.
У фонарного столба стоял матрос, могучим телосложением своим выделявшийся среди остальных.
- Давай, давай, Батурин, вали дальше! - кричали ему нетерпеливые слушатели.
Матрос вытер потное лицо тяжелой квадратной ладонью и снова начал прерванное шумливой толпой повествование. Марк Осипович не мог настолько приблизиться к матросу, чтобы ясно расслышать весь рассказ, но даже из того немногого, что отрывками до него доходило, он понял, что нынче на взморье разыгрались события большой важности.
По-видимому, ещё на рассвете военные ледоколы «Святогор» и «Микула Селянинович» вышли в море. Дойдя до острова Мудыога, лежащего у входа в Северную Двину, верстах в пятидесяти от Архангельска, они остановились в виду приближающихся английских, американских и французских кораблей. Произошел поединок между мудьюгскими батареями и английским крейсером. Батареи Мудыога были разнесены. Одновременно с падением этого единственного укрепления на подступах к Архангельску был получен приказ командующего Северным флотом адмирала Викорста затопить оба ледокола на двинском фарватере, чтобы заградить вход в Двину вражеским кораблям. Ледоколы (или один из них - тут Марк Осипович недослышал) были затоплены, и команды их пришли в Архангельск на тральщике.