Страница 79 из 87
Он лежит на высокой горке мха и пожимает протянутые руки:
- Прощайте…
- Прощай и ты…
Они уходят в лес и долго оглядываются на одинокий маленький шалаш. Зеленая крыша его темнеет. Густые ели закрывают её. Серенькая юркая пичуга метнулась меж ветвей, взвилась над вершинами елей и глянула быстрым круглым глазом вниз.
Там двигался молчаливый караван.
Пять минут назад их было тридцать два. Теперь их - тридцать один.
Глава шестая. ОСТАЛОСЬ ТРИДЦАТЬ
Сивков хмурился и чертыхался. На привалах, в то время как остальные отдыхали, он уходил в сторону, бродил вокруг лагеря, влезал на деревья и что-то высматривал, озабоченно ворча себе под нос. Спустя несколько дней выяснилось, что партия уклонилась к югу и попала в Часовенскую волость.
Сивкова бранили на все корки. Он отмалчивался. В дремучих северных дебрях заблудиться было нехитро. Но хоть и ненадежен оказался проводник, лучшего сейчас не было.
Молча повернула партия на восток и снова побрела по нескончаемому глухому бору. Никто не знал, сколько ещё придется брести и добредут ли все до конца. Мысли притупились. Шли опустив головы к земле и высматривая, не мелькнет ли где-нибудь на поляне гриб или ягода. Вечером собранные в пути грибы, за неимением посуды, подпекали на углях костра или в золе и проглатывали полусырыми, без соли и хлеба.
Так брели беглецы, пока не вышли к какой-то быстрой речушке. По берегу стлались широкие, заливные луга. Пробираясь по луговым закраинам, наткнулись на стога неубранного сена. Это была примета близкого жилья, сильно взволновавшая всех… И беспокойно и радостно было думать о близких избах, о ночлеге… Загнанные в лесные трущобы, отбившиеся от всего живого, беглецы жадно и страстно потянулись к человеческому очагу. Встань сейчас перед ними, вместо стогов, дымящиеся избы, они, забыв всякие запреты, кинулись бы к ним…
Ладухин отвел партию в лес и выслал разведку. Спустя час разведчики вернулись и рассказали, что за поворотом реки у курной избушки видели человека и лошадь. Избушка стоит, видимо, на дальнем от деревни сенокосе, никакого жилья версты на три не видно.
Случай был слишком благоприятным, чтобы упускать его. Плутать дальше наугад означало губить людей. Надо было поговорить с этим человеком у реки, разузнать у него путь на Пинегу и, если можно, раздобыть съестного.
Ладухин, Сивков и Никишин вскинули на плечи винтовки, взяли топор и, пройдя вдоль лесной опушки до речной излучины, увидели вдалеке на пожне, возле невысокого стога, два темных пятна.
Подобравшись поближе, они увидели, что человек стар, мал ростом, одежда на нем ветхая. Он суетился подле сенного воза, охаживая тощую лошаденку, что-то прилаживая к сбруе.
Пожни были голы, пришлось лечь и пробираться к берегу ползком. Скоро и куртки и штаны намокли от луговой сырости, но мудьюжане не обращали на это внимания. Они ползли, припав к земле и не спуская глаз с копошившегося возле стога человека.
Неподалеку от избы они разделились. Один остался на месте, двое других поползли вправо и влево, окружая старика и отрезая ему путь к отступлению; Потом все разом вскочили и приблизились к нему вплотную.
Старик оказался не из робких и сразу опознал их.
- Что хотите со мной делайте, - сказал он, мотая седой бородкой, - а я знаю, кто вы такие есть.
- Откуда же ты знаешь? - спросил Ладухин, беря лошадь под уздцы.
- Да уж видать по всему - и по одежде. - Он придвинулся вплотную к Никишину и торопливо зашептал: - Про вас приказ есть срочный, чтобы задерживать, где объявитесь, и за каждого по пятьдесят тысяч рублей объявлено! Но только вы меня не опасайтесь. Мне эти деньги силой в руки не сунешь. Мы от веку христопродавцами не были, и впредь - оборони бог. Кто это и выдумал, тьфу ты, прости господи, человечьей душой на деньги торговать.
Он плюнул себе под ноги и вытер рот. Ладухин тем временем выпряг лошаденку и сказал деловито:
- Вот что, дед! Ты на нас не серчай. Худого мы ничего не сделаем, только дело у нас такое, что придется тебя на время взять ко всей нашей компании.
Они увели старика, назвавшегося Рекиным, в лес и, окружив всей партией, принялись расспрашивать. Старик рассказал всё, что он знал о положении на фронте и расположении белых застав. От него же узнали, что партия находится близ деревни Лодьмы и что речушка, на которой его взяли, тоже зовется Лодьмой.
Услышав это название, Сивков заметно повеселел и принялся расспрашивать старика о дороге к Лодьм-озеру. Старик тотчас вызвался вывести партию на тропку, ведущую к озеру. Сивков, тряхнув незаряженной винтовкой, сказал строго:
- Ладно! Веди! Только смотри, Рекин, если выведешь неверно, не обессудь: патрон на тебя извести придется!
Партия двинулась в путь и скоро вышла на тропинку. Проводник стал к востоку лицом и махнул рукой:
- Теперь так и валите! Тропка до самого озера доведет!
- Знаю! - сказал Сивков уверенно, чтобы показать, что ему места эти ведомы и что обмануть его нельзя.
- Ну и ладно! - кивнул старик. - А мне дозвольте назад идти. У меня сено не свезено.
Старика отпустили. Он пошел своей дорогой, партия зашагала по тропинке.
- Не подведет старик? - спросил Власов, шагая рядом с Сивковым.
- Пытал я его всю дорогу, агитировал, - сказал Сивков, - а что из этой агитации вышло - черт его знает. В душу человека не влезешь!
- Ладно! Поживем - увидим, - сказал Ладухин. - Выйдем к озеру - значит, всё в порядке.
Тропинка шла ровной стежкой по новой просеке. После болотных кочек и лесной чащобы дорога была легкой. Люди приободрились и шли ходко.
Вскоре просека и в самом деле вывела к Лодьм-озеру, - Рекин не обманул. На берегу озера стояли избушки. Ладухин и Никишин осторожно обшарили их, думая найти съестное, но, кроме полпуда соли да кинутых за ненадобностью старых ведер, ничего не нашли. Впрочем, и это была находка немаловажная. Всем до того опротивели бессолые, полусырые грибы, что первый суп, сваренный в ведрах, был праздником.
Случилась у озера и горькая потеря. Бездорожье и грибы доконали одного из товарищей. Полуживой, истерзанный, он отказался идти дальше. Его оставили за озером, устроив как могли в ветхой избушке. Осталось их теперь ровно тридцать.