Друзья встречаются

Белогвардейцам по-прежнему особенно усердно ворожил злобно неукротимый Уинстон Черчилль. Он настолько вошел в роль хозяина русского Севера, что армию русских белогвардейцев в разговоре с Савинковым назвал: «моя армия».

И вот, будучи в силу обстоятельств вынужден увести англичан из Архангельска, Черчилль всё же успел разыграть ещё один фарс, чтобы помочь «своей» белогвардейской армии.

Тайком от общественного мнения он, под предлогом обеспечения эвакуации англичан, перебросил в Архангельск две свежие бригады, общей численностью в восемь тысяч человек. Подкинули и самолетов, и другого вооружения, и летом девятнадцатого года англичане и белые ударили на Котлас. Это была последняя попытка соединить северную белогвардейщину с наступающим на Вятку Колчаком.

Удар был силен, подкреплен свежими частями, шестьюдесятью самолетами, новыми военными судами и имел успех. Всё лето девятнадцатого года прошло в упорных боях, в результате которых к одиннадцатому августа положение красных на Двине казалось критическим. И всё-таки они выстояли. И не только выстояли, но, перебросив подкрепление с железнодорожного участка, сконцентрировались у Тоймы, собрали и привели в порядок расстроенные части и спустя две с половиной недели начали контрудар по направлению к устью Ваги.

Успеху этого удара способствовала большая работа, проведенная ещё зимой Сталиным и Дзержинским, командированными ЦК большевиков по предложению Ленина на Восточный фронт против Колчака. Это было в самом начале 1919 года, после того как Колчак захватил Пермь.

Уже тогда идея соединения Миллера с Колчаком в районе между Котласом и Вяткой казалась белым реально осуществимой. Поэтому с весны девятнадцатого года англичане и белогвардейцы стали усиленно готовиться к удару на Котлас.

Северная Шестая армия большевиков цепко держала котласское направление, и в результате в девятнадцатом году враг не прошел к Котласу на соединение с Колчаком, так же как не прошел он и в восемнадцатом. А вскоре и сам Колчак под ударами Красной Армии откатился из-под Вятки к Глазову, и идея соединения с ним окончательно провалилась и потеряла всякий смысл. Тогда белое командование перенесло центр тяжести боевых операций на железнодорожный участок фронта, прикрывая эвакуацию союзников из Архангельска. Обстоятельства благоприятствовали этому, так как Шестая армия должна была как раз в этот период отдавать лучшие боевые части другим, более важным и угрожающим фронтам. Белые воспользовались этим и начали на железнодорожном направлении энергичное наступление.

Глава третья. СОЛДАТСКАЯ КАША

Это были тяжелые дни. Перед началом решительных операций белые на железной дороге численно превосходили красноармейские войска в три раза - пехотными частями и в два раза - артиллерией. Что касается технического оснащения армии, то тут белые имели, пожалуй, ещё больший перевес. Впервые на Севере появились английские танки и начали применяться белыми отравляющие газы. Генерал Миллер стянул на железную дорогу и прилегающие к ней участки фронта всё, что можно было снять с других направлений, в то время как слабые силы красных были ещё более ослаблены уходом 159-го полка на Двину для защиты подступов к Котласу.

Вместе с полком уходил и Вася Бушуев, только в июне вернувшийся с Ваги и уже успевший между июнем и августом побывать на Онежском направлении. И Бушуев, и Рыбаков давно привыкли к этим военным кочевьям, расставались легко и встречались так, словно вовсе не расставались, - в них всегда жило чувство близости товарища, дравшегося где-то тут, на соседнем участке.

И всё-таки, хоть расставание не было горьким, Митя, вернувшись после проводов в свою маленькую землянку, которую он делил с Васей Бушуевым, почувствовал, что она слишком просторна и вечер сегодня пасмурней, чем вчерашний.

Грустить, однако, было некогда. Бесчисленные обязанности боевого комиссара поглощали всё его время. В строй он вернулся как-то незаметно, сразу же после мартовской партконференции Шестой армии в Вологде. Приехал он на позицию для проведения разъяснительной работы в связи с решениями конференции, но за три недели работы так прижился под Емцой, что тут и остался, да и раненая рука к тому времени совсем зажила, а выправить в политотделе дивизии назначение в часть не составляло труда.

Из тыла на фронт переводили всегда с готовностью, и августовское наступление белых застало Митю на передовых позициях.

Предвестниками решительного наступления были мелкие, но упорные стычки на линии передовых укреплений, артиллерийский обстрел белыми станции Емца, на подступах к которой стояли красные.

Затем вдруг начались в опасной близости от укреплений красных лесные пожары. Всё вокруг на десятки верст заволокло сизым маревом. Солнце мутно краснело за неприметно вздрагивающей дымкой.

- Выкурить, черти драные, с позиции нас хотят, - ворчали красноармейцы, подозревая белых, и не без основания, в умышленных поджогах.

Восемнадцатого августа Митя вывел часть своего батальона на тушение пожара. Огонь подходил к самым позициям. Три дня и три ночи провел Митя в лесу, окапывая широкой канавой горящую площадь. К нагану и политической брошюре в арсенале комиссара Рыбакова прибавилась лопата. Он копал неумелыми руками неподатливую, оплетенную корнями землю, и пот широкими пятнами проступал на его гимнастерке. Он тяжело дышал, весело приговаривая: «А ну, могильщики капитализма, нажми до полного!», - и с остервенением вгонял лопату в землю.

Весёлость его не была напускной, не была командирской обязанностью. Он в самом деле был весел и оживлен. И все кругом него были также веселы и оживленны. Спорый артельный труд клейко держал их друг подле друга. Они копали плечом к плечу. Во время перекуров они садились рядком на поваленную сосну, как куры на насест. Они собирались в кружок, чтобы вместе съесть горький от дыма хлеб, а потом растянуться на звонкой от суши земле для короткого роздыха. Иные тут же засыпали, не выпуская лопату и во сне. Огрубевшие от многолетней работы руки, казалось, держали её с большей охотой, чем винтовку. Заснувший шевелил руками. Может быть, ему снилось, что он вскапывает картофельные грядки на своем огороде, возле серой от времени и непогоды избы?

Что касается Мити, то чувство этого простого труда в лесной артели было для него новым. Кроме чувства слитности с товарищами, в нем возникло физическое удовлетворение от труда.

Трое суток пробыли они в лесу и за эти трое суток спали едва ли больше трех часов. Возвращались на позиции измученные, с опухшими и кровоточащими ладонями. Надо было отдохнуть и отоспаться, но ни отдохнуть, ни отоспаться как следует не удалось.

Двадцать второго августа с утра белые начали усиленный артиллерийский обстрел позиций, который продолжался без перерыва целую неделю.

Двадцать девятого августа с утра белые открыли ураганный огонь и под его прикрытием подвели на правом фланге свою пехоту вплотную к кольцу укреплений красных. Одновременно с этим были введены в бой три обходные колонны. Одна из них после обхода ударила на артиллерийские позиции красных, другая вышла на гужевую дорогу Емца - Шелекса, охватывая красных справа, третья пересекла слева лесом линию фронта, вышла в тылу красных частей, взорвала железнодорожное полотно, отрезав бронепоездам отступление, и кинулась атаковать станцию Емца. В случае удачи её маневра все силы красных, стоящие на передовых позициях в семи километрах от станции, оказались бы в мешке и, окруженные со всех сторон, погибли бы полностью.