Страница 20 из 87
Сам того не зная, Митя Рыбаков оказывал влияние на судьбу маленького домика на пустыре, хотя и уходил от него все дальше и дальше. Отступая под обстрелом английских гидропланов от Исакогорки, он дошел с отрядом до поезда, стоявшего верстах в восемнадцати от Архангельска. Здесь ждали отряд с нетерпением и тревогой, ибо почти сутки не имели о нём вестей. Тотчас же в штабном вагоне был устроен военный совет, на котором представитель только что организованного фронтового управления предложил отход на станцию Обозерскую, отстоящую, от Архангельска более чем на сто верст.
- Мы должны иметь базу для операций на ближайшее время, - сказал он, объясняя причины отхода. - Это нужно и для нас, Чтобы получить оперативный центр, и для тех отрядов и боевых групп, которые уже организуются и для которых очень неудобно иметь какой-то неуловимый штаб на колесах, неизвестно где находящийся. Этой базой лучше всего сделать Обозерскую. Почему? Потому что, во-первых, это всё-таки наиболее крупная из ближайших станций, где больше подвижного состава и других нужных нам средств, где имеется свой комендант и высланная ранее часть, где мы имеем контроль над телеграфом и где что-то уже организовано, а, во-вторых, стратегически это, я думаю, наилучший пункт. Станция стоит на железной дороге и на тракте Обозерская - Онега. Занимая Обозерскую, мы страхуем себя от захода англичан нам в тыл по тракту от Онеги. Кроме того, мы на Обозерской получим возможность обеспечить фланги, послав небольшие отряды к Онеге и Двине. Быстрая связь с Вологдой и центром через телеграф станции и по железной дороге тоже обеспечена. Значит, как ни крути, Обозерская со всех сторон самый удобный пункт для подготовки и организации обороны.
- Вологда ещё удобней, - проворчал Митя нахмурясь.
- Удобней? - переспросил докладчик. - Почему удобней?
Митя одернул гимнастерку и, подняв глаза на докладчика, сказал спокойно:
- На Обозерской нам придется на нарах спать, а в Вологде можно двуспальные кровати достать. К ним можно пуховики выдать, тогда ещё удобней будет.
Все оторопело поглядели на Митю, потом дружно захохотали.
- Из молодых, да ранний! - кивнул на Митю, улыбаясь, Видякин.
Докладчик не разделял общего веселья. Покраснев от досады, он постучал карандашом по жестяной кружке и сказал, обращаясь к Мите:
- У кого очень веселое настроение, тот, я думаю, может выйти посмеяться на площадку вагона.
- Хорошо! - сказал Митя, тоже краснея и злясь. - Но сперва я хотел бы задать несколько вопросов. Во-первых, почему, не видя ещё врага в глаза, мы собираемся откатываться назад к Обозерской, отдавая сразу сто верст железной дороги, хотя вчера сами же гнали отступающих назад, к Архангельску? Во-вторых, почему сегодня пугают заходом англичан нам в тыл со стороны Онеги, в то время как вчера за распространение этих панических слухов мы грозили стенкой? В-третьих…
Но Митя не успел задать третьего вопроса. Сидевший рядом с ним молодой командир Бушуев вскочил и, перебивая Митю, свирепо напал на докладчика. Вмешались другие. В конце концов решили всё же отходить к Обозерской, но между нею и Архангельском оставить часть отряда. К ночи эшелон дошел до станции Холмогорской, отстоящей от Архангельска верст на семьдесят. Здесь выделили отряд, который должен был двинуться навстречу белым. Митя вернулся с этим отрядом на станцию Тундра.
Станция была пуста. К ночи выставили за станцию караулы. Незадолго до полуночи Митя вышел с Бушуевым проверить посты. Небо заволокло тучами, мутно просвечивала луна. Митя и Бушуев шли по тропинке возле железнодорожного полотна, держась лесной опушки. Мягкий грунт скрадывал их шаги.
- Давай тишком подойдем, - шепнул Бушуев, - поглядим, как держат караул.
Митя кивнул головой. Они взяли ближе к лесу и, пройдя с полверсты, остановились.
- Что за черт! - сказал Бушуев, оглядываясь. - Никого нет. Тут же, на повороте, должен быть пост!
- Пройдем ещё немного, - предложил Митя.
Они пошли дальше, но не успели сделать сотни шагов, как их окликнули:
- Кто тут?
- Свои! - ответил Бушуев сердито.
- Ну, вижу, свои, - проворчал караульный.
Митя вытянул шею, стараясь разглядеть говорившего.
- Ты где? - спросил он тихо.
- Ну, здесь, - ответил невидимка, и на фоне рваных туч внезапно возникла большая лохматая голова.
- Вишь, черт, куда забрался! - сказал Бушуев с раздражением. - Что же ты не на своем месте стоишь?
- А тут все места мои, - философски протянула голова. - На горке опять же сподручней мне глядеть, чем на голом месте.
Митя всмотрелся в темнеющую перед ним горку. Она была выше насыпи и укрыта низко нависающими деревьями.
- Пожалуй, действительно, тут сподручней, - сказал он добродушно.
- Сподручней, сподручней, - проворчал Бушуев. - А порядок где, если каждый будет бегать туда, где ему сподручней?
Он свирепо сплюнул и полез на горку. Митя последовал за ним, и оба остановились возле караульного. Он лежал ничком на земле, держа винтовку под рукой на откинутой поле шинели. Луна проглянула краешком из-за туч и осветила широкое крестьянское лицо, копну бараньей папахи, рыжую бороду и сжатую меж зубами травинку.
- Да это же Аксенов! - улыбнулся Митя, невольно вспоминая их знакомство у теплушки.
- Он самый, - отозвался караульный спокойно. - Я и то гляжу - будто знакомый, да за потемками не признал сразу.
- Этак ты и беляка не признаешь, пока он на тебя не налезет, - сказал Бушуев ворчливо.
- Нет, беляка признаю! - всё так же спокойно отозвался Аксенов. - На беляка мне, что на бабу, и свету не надо…
Этот ответ не успокоил Бушуева. Он критически оглядел Аксенова и, всё ещё сомневаясь, спросил:
- А ты тут не заснешь, случаем, товарищ? Больно уж ты удобно расположился!
Аксенов приподнялся на локте, густые брови его нахмурились.
- Спать нам сейчас недосуг, товарищ, - сказал он с медлительной угрюмой силой. - Спать мы тогда будем, когда гадов изгоним. А сейчас я землю свою стерегу. Понял?
Он прикусил крепкими зубами травинку и отбросил в сторону.
- Пойдем! - сказал Бушуев, вздыхая с облегчением. - Дядя подходящий. Может орудовать!
Они попрощались с Аксеновым и спустились вниз. Уходя, Митя оглянулся. Над горкой, как пень, торчала большая лохматая голова. Над ней нависли темные клочковатые тучи, и казалось, что Аксенов подпирает их сбитой на сторону папахой.
«Атлант… - подумал Митя. - Атлант стерегущий!» И им овладело чувство радостной уверенности, полноты сил, веселого мужества. Он посмотрел искоса на своего спутника и прочел на его лице то же выражение веселой приподнятости и внутреннего оживления.