Страница 73 из 128
Ну конечно, - признал Лот, услышав со стороны старика тот звук, который слышал сквозь забытье. В руках у старика деревянные четки, темные от времени, которые он неспешно гоняет по нитке.
А еще в этой комнате было много цветов. Они стояли на полу, окружая старика и Лота неровным кольцом. Очень странные цветы, автоматически отметил знаток кавладорской и иберрской растительности и сын Верховного Друида Юго-Западного Побережья - длинные цветоносы украшены причудливыми, будто наполовину вывернутыми бутонами; зеленые листья, клубни…
- Что, - спросил старик, крутя в руках деревянные бусины четок, - продолжишь играть в умирающего, или передумал?
- Передумал, - проворчал полуэльф, пытаясь понять, что же происходит.
Мир вокруг пульсировал. Голос жреца был то еле слышен, то ввинчивался в голову полуэльфа с неожиданной силой. Краски и запах цветов были навязчивы, раздражали, но вместе с тем манили, обещая наркотическое забвение.
- Ну вот и славно, - согласился старик. Он будто находился за тысячу лиг, но одновременно его присутствие было невыносимо, будто он вдруг превратился в великана и сейчас сжимал Лотринаэна в огромном кулаке… - А теперь - спи.
- Постойте-ка, - мгновенно воспротивился чужой воле Лотринаэн. Скорее повинуясь старой привычке, чем доводам разума, волшебник взмахнул рукой, сканируя доступные ему потоки магической энергии.
И едва сдержал вопль боли. Малейшее прикосновение к Силе отдалось в организме так, будто Лот по ошибке или незнанию попробовал искупаться в сильнейшей кислоте.
- Вот бестолочь остроухая… - скорее, добродушно, чем сердито, отозвался старик на неудавшуюся попытку Лота. Лотринаэн машинально схватился за ухо. Точно, острое… как и должно быть. А как же физиологическая трансформация, которая обеспечивала ему идеальную маскировку?
- Маскировка твоя сгорела. Я сказал - спать, - руки старика уверенно вернули беспокойно пациента обратно на лежанку. И еще придержали, чтоб у Лота пропало всякое желание вскочить и действовать. - Потом поговорим, - на прощание смягчается старик.
- Погодите! Ответьте только на один вопрос! - забеспокоился Лот, догадываясь, что спорить бесполезно. - Мы в тюрьме?
- Смотря с какой стороны решетки считать, - серьезно покачал головой старик. И Лотринаэн неожиданно снова провалился в сон.
Это был по-настоящему страшный сон. В нем Лотринаэн жил обычной серенькой жизнью человека, напрочь лишенного магических способностей. Добросовестно подчинялся чужим приказаниям, довольствовался прозябанием в тесной неуютной комнатушке, каждый день уходил «служить» в скучное, заставленной пыльными шкафами и бумажными горами место; медленно, но неотступно, погружался в мутноглазую бессмысленную старость, и считал паралелльные миры чьей-то глупой выдумкой…
В очередной раз выплыв из беспамятства, Лотринаэн решил, что старый жрец ему приснился. Нет, в самом деле… Чудотворцы, способные вернуть человека, уже перешагнувшего порог небытия, и дома, в Кавладоре, были редкостью. Что уж говорить об этом полубезумном мире?
«Ты рассуждаешь, как двадцитилетний мальчишка, только вчера материализовавший единственную и неповторимую на всю Вселенную муху, - обругал себя Лотринаэн. - Воскрешение, чудотворцы, приснилось… Подумай лучше, почему мир вокруг то начинает кружится, то резко останавливается, вызывая головокружение; почему вдруг исчезла привычная кромка ауры, которая обычно сопровождает предметы… Вот появилась… вот исчезла… Что с тобой случилось, Лот?»
В комнату - а может быть, и камеру - Лота вошла сиделка, одна из двух женщин, которые раньше мерещились ему во снах. Полуэльф прикрыл глаза, продолжая изображать спящего, и попытался угадать, кем она может быть. Магэссой? Надо обладать редким талантом, чтобы суметь тонко и точно оттенить собственную ауру тщательно подобранным ароматом духов. Такое удается немногим… Пытаясь угадать, имеет ли здешняя обитательница сходство с тетушкой Аниэль, признанной законодательницей эльфийской магической моды, Лот чуть приоткрыл глаза.
В него хлынула чернота. Страшная, плотная и удушающая. Свет обратился в тьму, в густо-фиолетовую вязкую жижу, и мгновенно оказался внутри Лотринаэновых глаз, въелся в кожу, впитался в кровь… Хрипло закричав, Лот вцепился пальцами в лицо, пытаясь остановить разъедающий его поток непонятной субстанции.
Со стороны - там, где стояла металлическая этажерка, раздался надсадный писк, который Лот воспринял как яркую белую вспышку, неприятно зависнувшую поперек собственной головы. Звук-вспышка был настолько неприятен, что Лота вырвало; судя по запаху и внезапно накатившему бессилию - кровью.
Действительно… Зрение вернулось также неожиданно, как и пропало. Лот понял, что лежит на полу, перепачканный кровью и блевотиной. Сердце бешено колотилось, грудь сдавило, будто на нее упала гора. Пестрые цветы, попавшие под рухнувшее тело, жалобно поникли.
Женщина вернулась и бросилась поднимать Лота, будто он был беспомощным младенцем, - приговаривая что-то утешительное. Следом за ней прибежал тот самый жрец, которого Лот посчитал плодом воспаленного воображения - вполне материальный старичок подхватил больного под мышки, доволок до кресла на колесиках. А потом они, предварительно вымыв пациенту лицо и укутав его тонким одеялом, повезли Лота в сад.
- Полегчало? - спросил старик полчаса спустя. Женщина - жрец называл ее Мариной - участливо и заботливо взглянула на Лота, совершенно без надобности поправила одеяло, и подала еще один стакан воды.
Пятый, кажется. Жрец благословил целый кувшин, и велел пить, пока не станет лучше. Первые четыре стакана Лот выпил жадно, не чувствуя вкуса. А теперь, когда неприятные черно-фиолетовые точки перестали прыгать перед глазами, можно было не спешить и смаковать каждый глоток.
Вода была очень чистой. Как из подземного озера. Насыщенной серебром - да, именно оно придает нежный сладковатый привкус.
Кем бы ни был старик, он прекрасно разбирается в исцелении немощных эльфов.
Лот нахмурился. Поболтал пустой стакан и начал присматриваться к старику и женщине, прикидывая, как бы начать разговор.
Хозяйственный старичок за это время подмел дорожку, извивающуюся перед прихотливо расположенными клумбами и рукотворными каменными горками, полил расцветающий куст водосборника, прорыхлил землю между двумя купами ирисов-касатиков - желтой и лиловой. И теперь смотрел на Лота с видом деловым и по-гномьи расчетливым:
- Так что, полегчало, или опять помирать будешь?
- Я… Кажется, полегчало.
- И то хорошо. Марина, будь добра, этому страдальцу чего-нибудь посущественней воды поищи. А то ветер, не ровен час, дунет - улетит к рогатым демонам, как какой-нибудь чахлый листок…
Женщина посмотрела на Лота сочувствующе и, кивнув, ушла.
Поморщившись, Лот представил, каким он должен казаться со стороны: мешковатая серая пижама; лицо наверняка в пятнах излеченных ожогов, вытянувшееся и печальное, как вздохи скряги; уши острые, волосы растрепаны и висят спутанными космами - наполовину серебристые, наполовину светло-русые, большинством людей они воспринимались как седые. Пожалуй, сейчас они с этим старичком-бодрячком выглядят ровесниками. Оба тянут… если не на полные сто, то уж минимум лет на семьдесят.