Страница 49 из 128
Темная, похожая в слабом свете звезд на застывшую ртуть, кровь стекала из оставленных пулями ран по львиному туловищу; большие, почти черные перья вывернутых крыльев тоже перепачканы, сломаны во время агонии; в левом плече зверя темнеет полузажившая язва. Но страшнее всего именно голова - копье Октавио вошло в верхнюю часть корпуса, там, где соединялись мышцы плеч и шея, и в темноте казалось, что у ног охотников лежат два существа - безголовый крылатый лев и покрытая редкой слабенькой шерсткой отрубленная голова… львоподобного человека.
- Что за тварь? - с отвращением повторил свой вопрос Прытковецкий. - Или я совсем с панталыку сбрендил, что мне такая дрянь чудится? Я ведь вроде как совсем не пил…
- Не видишь, что ли? - с отвратительным чавканьем достал копье из раны странного создания Октавио. - Обыкновенный сфинкс. Эх ты, простак человек. Вампиров ждал? Так ведь сфинксы, пожалуй, опаснее будут.
- Опасней человека твари нет, - совершенно неожиданно возразил Федот. - Мне так один умный старикан как-то сказал…
- Старики дурного не скажут, - согласился Октавио, с простодушной улыбкой вытирая сфинксову кровь с лезвия наконечника копья.
После короткого совещания - нести мертвого сфинкса к машине, или попытаться внедорожник перегнать повыше, - попробовали компромиссный вариант. Сверкающий в темноте белой повязкой на руке Прытковецкий, постоянно приговаривая, какие, оказывается, чудеса в мире происходят, подъехал ближе, а Октавио и Волков свалили мертвую тварь вниз. Подобрали остатки сурка, бараньей шкуры, свалили все неопрятной грудой, плеснули бензином и подожгли.
Ветер практически стих, и языки огня подпрыгивали отвесно вверх, бросаясь искрами. Потянуло вонью сгорающей шерсти… Волков курил, сосредоточенно глядя внутрь пламени, а Прытковецкий нервничал.
- А что ж мы… Алексей Палыч, наверное, от счастья бы запрыгал при виде такой зверюшки, - наконец, шепотом спросил Федотушка.
- Ага, - согласился Волков. - Потому и жжем. Чего стоишь? Подбрось дровишек.
Прытковецкий посмотрел по сторонам.
- Да какие ж в степи дрова, Константин Сергеич?
- Ну, бензину добавь, чтоб сгорело быстрее.
Охранник выплеснул остатки из запасной канистры, и рыжее пламя всплеснуло вверх и покачнулось, будто играя, из стороны в сторону. Казалось, что мертвый сфинкс протянул руку-лапу к своим победителям. Играючи пошевелил кончиком хвоста. Подмигнул залитым закипающей кровью глазом…
- Осторожнее, - буркнул Октавио, отодвигая парня подальше от костра, - сфинксы не любят охотиться и умирать в одиночку…
В ответ Прытковецкий четырехэтажно выразил «восторг» привычками сфинксов.
«Одному - пуля, другого - ножом», - повторил Волков. Он опустил руку на пояс, чтобы вытащить оружие.
Кобура оказалась расстегнута и пуста. Почувствовав опасность, Волков застыл, напряженно и настороженно вглядываясь в лица «сержанта Октавина» и Прытковецкого. Случайность? Неприятность? Страх от схватки с непонятным крылатым монстром действительно прокатился по жилам огненной струей, но не псих же он, чтоб пистолетами разбрасываться. Значит, не случайность… Кто из них, тоже гадать не надо. Федя - простак… а этот… протеже, его мать, нашего «доброго доктора»! какой еще подлянки нужно от него ожидать? Надо бы исхитриться достать спрятанный второй, запасной пистолет, а на поясе нож… должен был быть…
- Что-то потеряли, господин Волков? - насмешливо спросил Октавио, перешедший на другую сторону костра. В его левой руке, игриво подмигивая звездам, блеснуло лезвие волковского ножа. Копье, которым он сразил страшное чудище, было прислонено к соседнему валуну.
А пистолет Константина Сергеевича лежал в пяти шагах от кострища, наполовину утопленный в серой степной пыли. Как он там оказался? И чему улыбается этот хитрый пришелец из другого мира? Он что, смеется над ним, над Волковым?
Что он задумал?
Ах, Евгений Аристархович, вы не представляете, что я с вами сделаю после того, как разберусь с вашими пациентами!
Волков метнулся к автомобилю и выхватил с заднего сидения винтовку.
- Да что же… Стоять! - крикнул Прытковецкий. Чтобы сориентироваться в ситуации и выхватить из кобуры свой собственный пистолет, ему хватило половины минуты; как назло, сейчас, стоя приблизительно на полпути от машины до костра, он мешал Волкову прицелиться в Октавио.
- Спокойно, дружище, спокойно, - «сержант Октавин» поднял руки, демонстрируя искренность намерений. Нож исчез, словно по волшебству. Копье же спряталось в тени, отбрасываемой широкой октавинской спиной. Хитер, гад!
Ну да ничего. Эта допотопная деревяшка, будь «сержант Октавин» даже чемпионом ближайшего леса по ее метанию, не сможет ничего сделать против современного оружия.
А уж против самого Волкова - и подавно.
- Стреляй! - скомандовал Волков, очень медленно обходя кострище - огонь, бросая искры в темноту, мешал прицелиться.
- А… в смысле, почему… - растерялся Прытковецкий, наверное, единственный раз за всю жизнь решившись обсудить приказ.
- Подумай сам, - предложил Октавио. - Я ведь вам нужен был, чтобы сфинкса поймать. А сейчас он перед тобой, в огне догорает. Какой еще с меня хлеб? Значит, выходит, не так уж я вам и нужен. Только вот, разобравшись со мной, он ведь за тебя примется, простой ты человек.
- Не слушай! - закричал Волков, но Прытковецкий снова не подчинился. Он как-то нехорошо взглянул на Константина и застыл, держа «Октавина» на прицеле, но не спеша нажимать на курок.
- Подумай! - буквально в тот же момент прозвучал приказ со стороны Октавио. И, к досаде Волкова, следовало признать, что приказывал гость из чужого мира гораздо убедительнее, чем господин начальник охраны. - Подумай сам, с чего бы ему нервничать, если речь идет всего лишь об охоте на странного зверя? Что, в первый раз, что ли? А зачем ему ты понадобился, когда по-хорошему достаточно одного сильного охотника с хорошей, дальнобойной аркебузой? Второй нужен для подстраховки - и им должен стать я, потому как знаю повадки сфинксов, а ты, зачем нужен именно ты?
- Не слушай его! - повторил Волков, лихорадочно соображая. Если он, как задумывалось с самого начала, выстрелит в Октавио, как поведет себя Прытковецкий? За долгие годы, проведенные на Объекте, Волков выучил, что обманчиво громоздкий, туго соображающий в обычное время детинушка в минуты опасности может реагировать молниеносно, превращаясь в ожившее торнадо из мускулов и злости. С него станется выстрелить в начальника охраны, просто услышав резкий звук…
Они стояли, образуя почти правильный треугольник вокруг огня, в котором горело мертвое чудище, и тени, отбрасываемые пламенем, превращали их лица в уродливые маски.
- Ты что, не видел, как весь день он скрипит на меня зубами и позволяет делать, что на ум взбредет? А почему, разве не понятно? приговоренным к смерти положено последнее желание, - продолжал Октавио.